Джеймс Чейз - Ты найдешь – я расправлюсь Страница 24

— Моя память не такая уж скользкая.

— Не думаю, что вам стоит относиться к этому так легкомысленно, синьор, — ответил Карлотти. — Помимо всего прочего, это дело об убийстве. Возможно, вы еще об этом подумаете и что-то придет к вам в голову.

— Конечно. Если придет, я вам позвоню.

— Буду этому рад.

Он кивнул, открыл дверь и вышел в прихожую. Меня так трясло, что я даже не решился проводить его до входной двери. Услышав, что дверь за ним закрылась, я вытащил из пачки сигарету, поднялся на ноги и подошел к окну.

Я стал смотреть на кружащиеся по Форуму машины. За остовом Колизея виднелись темные тучи — знак того, что ночью будет дождь. Я увидел, как Карлотти сел в полицейскую машину и уехал.

Я вдруг почувствовал, что мне надо что-то сделать. Мне надо было найти этого таинственного X до того, как Карлотти выйдет на меня.

Телефонный звонок прервал мои размышления. Это была Джина.

— Вы обещали мне вчера позвонить, — сказала она. — Я ждала. Что случилось, Эд?

Теперь, после того как Карлотти сказал, что заведено дело об убийстве, я не мог посвящать ее во все свои дела. Она может быть привлечена как соучастник, если будет знать, что я и есть Дуглас Шерард.

— У меня дел по горло, — проговорил я. — Как раз сейчас ухожу. Подожди пару деньков, и я тебе позвоню.

— Но, Эд… вы что-то хотели мне рассказать? Мы не можем встретиться вечером?

— Извини, Джина, но не сегодня вечером. Я сейчас не могу отвлечься. Позвоню тебе через пару дней. А пока до свидания. — Я повесил трубку.

Подождав немного, я сделал попытку дозвониться до Нью-Йорка. Телефонистка сказала, что надо подождать два часа.

Теперь мне нечего было делать, кроме как обдумывать информацию, полученную от Метьюса, и размышлять об угрозе, исходящей от Карлотти. Через некоторое время мне надоело сидеть и дрожать от страха, и я включил радио. Транслировался сольный концерт Марии Каллас. Ее глубокий проникновенный голос отвлек меня от тревожных мыслей. Где-то в середине исполнения ею «Sola perduta, abbandonata» раздался телефонный звонок, от звука которого у меня на голове волосы встали дыбом.

Я убавил радио.

После двухминутной задержки в трубке послышался голос Чалмерса:

— Что у тебя?

Даже на таком расстоянии мне был слышен металл в его голосе.

— Ко мне только что приходил Карлотти, — ответил я. — Он теперь считает, что это смахивает на убийство, и так и сказал следователю.

— Почему он так решил? — спросил Чалмерс.

Я рассказал ему о кинокамере и пропавшей пленке, о том, как я забрал камеру, обнаружил в ней кусок пленки и как ее у меня украли.

Кажется, эти новости ошеломили Чалмерса, так как в его голосе, когда он начал говорить, чувствовалась нерешительность.

— Что ты собираешься делать, Доусон?

— Я хочу достать список всех друзей Хелен, — ответил я и рассказал ему, что обратился за помощью в агентство расследований. — Карлотти тоже этим занимается. Кажется, он полагает, что у вашей дочери было много знакомых мужчин.

— Если он попытается устроить скандал в связи с моей дочерью, я его сотру в порошок! — прорычал Чалмерс. — Держи со мной связь. Я хочу знать, что ты делаешь… понял?

Я сказал, что понял.

— И поговори с этим судьей. Он обещал, что не будет упоминать о беременности. Я не хочу, чтобы эта история выплыла наружу. Будь с ним пожестче, Доусон. Напугай его как следует!

— Все поворачивается так, что это дело об убийстве, мистер Чалмерс, — произнес я, — и мы никак не сможем повлиять на официальное заключение судьи.

— Не рассказывай мне, чего ты не можешь сделать! — рявкнул он. — Поговори с этим недоноском. Позвони мне завтра в это же время.

Я пообещал, что позвоню, и положил трубку, потом набрал номер судьи Малетти. Когда он подошел к телефону, я рассказал ему о своем разговоре с Чалмерсом.

Малетти был сама любезность.

— Пока не будут получены новые сведения, проливающие свет на это дело, — сказал он, — синьору Чалмерсу не стоит беспокоиться относительно заключения.

— Вы будете единственный, кому придется беспокоиться, если заключение окажется неверным, — проговорил я и бросил трубку.

К этому времени совсем стемнело, и на оконном стекле были капли дождя.

Самое время, решил я, входя в спальню за плащом, чтобы нанести визит на виллу «Палестра».

3

Я оставил машину на стоянке у стадиона и двинулся вдоль бульвара Веронезе, пока не дошел до двойных обитых железом ворот, установленных в восьмифутовом каменном заборе. Он окружал участок земли в акр или около того с расположенной на нем виллой Палестра.

К этому времени дождь усилился, и длинная улица была пустынной. Я толкнул ворота и вошел на темную дорожку, окруженную кипарисами и кустами цветов. Через пятьдесят ярдов был поворот, за которым виднелась вилла — небольшое двухэтажное здание со свешивающейся флорентийской крышей, белыми оштукатуренными стенами и большими окнами.

Свет горел только в одной из комнат внизу, остальные окна были темными.

На аккуратной лужайке рядом с виллой укрыться было негде. Я начал ее огибать, держась за кустами, пока не оказался напротив освещенного окна. Занавески не были задернуты, и у меня появилась возможность заглянуть в комнату. Я увидел стоявшую у стола женщину и понял, что это Мира Сетти. На нее действительно стоило посмотреть. Ей было лет двадцать пять — двадцать шесть. Густые каштановые волосы падали ей на плечи. Она была в белом вечернем платье, ниспадавшем на бедра сверкающим водопадом.

Она взяла из сумки норковое манто и бережно накинула его на плечи. Затем, закурив сигарету, пересекла комнату и выключила свет.

Примерно через минуту я увидел, как входная дверь открылась и она вышла, прячась под большим зонтиком.

Она прошла к гаражу. Когда она открыла двойные двери, зажегся свет, и я увидел белый «кадиллак» размером с троллейбус. Мира села в машину. Через несколько минут машина выкатилась из гаража, проехав всего в десяти ярдах от того места, где пригнувшись стоял я.

Я услышал, как «кадиллак» остановился у конца дорожки. Открылись ворота, затем раздался шум мотора, и машина уехала.

Какое-то время я стоял на месте, глядя на темную виллу. Света нигде не было. Я решил, что мне ничто не угрожает и можно действовать. Подняв воротник, чтобы защититься от дождя, я направился к вилле. Одно из окон на первом этаже было приоткрыто. Я распахнул его, вытащил фонарик, который захватил с собой, и посветил в небольшую аккуратненькую кухоньку. Я перелез через подоконник и соскользнул на покрытый кафелем пол. Закрыв окно, я тихо пересек кухню и по коридору прошел в переднюю.

Слева от меня была винтовая лестница, которая вела в верхние комнаты. Я поднялся по ступенькам на терраску и осмотрел находящиеся на ней четыре двери.

Повернув ручку одной из дверей, я открыл ее и заглянул внутрь. Я сразу понял, что это комната Миры. Мебель была серебристой, ковер — ярко-красным. На туалетном столике стояла шкатулка с драгоценностями. При взгляде на ее содержимое у любого вора-взломщика наверняка бы потекли слюнки, но меня она оставила равнодушным. Я, однако, понял, что у хозяйки дома есть деньги, чтобы жить на широкую ногу. Обойдя комнату, я не нашел ничего для себя интересного.

В другой комнате, которая, должно быть, служила запасной спальней, я все-таки обнаружил то, что смутно надеялся найти.

У стены находились два чемодана. Один из них лежал на боку и был приоткрыт. В нем я увидел три своих костюма. Несколько мгновений я стоял, глядя на чемоданы, и фонарик дрожал в моей руке. Потом я опустился на колени и открыл второй чемодан. Он тоже был полон вещей, украденных у меня из дома: здесь я нашел все, кроме кинокамеры Хелен.

Еще до того, как я осознал значимость этой находки, внизу послышался звук, от которого у меня буквально сердце выскочило из груди.

Этот звук разорвал тишину темной виллы подобно землетрясению.

Раздался треск: кто-то открыл входную дверь и оставил ее незакрытой, так что она стучала о косяк. Затем мужской голос прогудел:

— Мира!

Когда я был маленьким, меня однажды привели на свиноферму. Тогда на меня произвели большое впечатление колоссальной мощности звуки, издаваемые кожаными легкими орущих свиней. Именно такой звук слышался снизу и вибрировал, усиливаясь, в темных комнатах. Я похолодел, волосы у меня на затылке встали дыбом, и сердце замерло.

Снова послышался треск, и дом затрясся, когда вошедший захлопнул входную дверь. Затем опять раздался ужасный душераздирающий крик:

— Мира!

Я узнал этот голос. Я слышал его по телефону. Это пришел Карло!

Я бесшумно выскользнул из спальни. В передней горел свет. Я подошел к перилам терраски и осторожно выглянул, но никого не увидел.