Роберт Паркер - Земля обетованная Страница 4

— В какой колледж она ходила?

— Колби.

— В Уотервиле?

— Да.

— Как насчет друзей по колледжу?

— Выпуск пятьдесят четвертого года, мы оба. Были влюблены друг в друга еще тогда.

— Так как насчет друзей по колледжу?

— Понятия не имею. Мы и сейчас встречаемся с людьми, с которыми учились вместе. Думаешь, она поехала к кому-нибудь из них?

— Ну, если она отсюда выбежала, то должна куда-то и прибежать. Когда-нибудь работала?

— Никогда. — Он покачал головой. — Мы поженились вскоре после выпускного вечера. Я поддерживал ее материально с той поры, когда это перестал делать ее отец.

— Она когда-нибудь путешествовала без тебя? Раздельные отпуска и тому подобное?

— Нет, Господи, она может заблудиться в телефонной будке. Я хочу сказать, что она очень боялась путешествовать. Куда бы мы ни отправлялись, я всегда был рядом.

— Итак, ты оказался на ее месте — ни специальности, ни опыта путешествий, ни другой семьи, кроме вашей. Куда бы ты отправился?

Он пожал плечами.

— Она взяла с собой денег?

— Совсем немного. Я дал ей деньги на еду и дом в понедельник, а она убежала во вторник, успев купить, однако, припасы на всю неделю. У нее не могло остаться более двадцати долларов.

— О'кей, возвращаемся к вопросу, куда она могла отправиться. Она нуждается в чьей-то помощи. На двадцать долларов не разгуляешься. К кому из друзей она могла поехать?

— Ну, могу сказать только, что большинство ее друзей это и мои друзья тоже. Понимаешь, я знаю мужа, она знает жену. Не думаю, что она спряталась у кого-то из них. Кто-нибудь из ребят давно сообщил бы мне.

— Незамужняя подруга?

— Мне кажется, я не знаю никого, кто не был бы замужем.

— А твоя жена?

— По-моему, нет. Но я ведь не фиксировал каждое ее движение. По-моему, кое-кто из ее подруг по колледжу до сих пор не вышли замуж, хотя некоторые из них были совсем недурны.

— Можешь мне назвать их имена, последние известные адреса и тому подобное?

— Господи, не знаю. Попытаюсь, но на это уйдет какое-то время. Я действительно практически ничего не знаю о том, чем она занималась в течение дня. Может, писала кому-нибудь из них? Не имею понятия.

— Хоть кто-нибудь из ее подруг живет рядом?

— Не знаю. Спенсер. Быть может, Милли знает.

— Твоя дочь?

— Да, ей уже шестнадцать. Достаточно, чтобы они говорили между собой, делились секретами и тому подобное. Может, она знает что-то полезное для тебя. Позвать ее?

— Да. Старые счета за телефонные переговоры, письма и подобные вещи могут явиться для нас ключом к разгадке. И еще мне нужна ее фотография.

— Хорошо. Я позову Милли, а сам поищу счета и письма, пока ты с ней разговариваешь.

Вот так! Он вчера не поехал домой и не занялся тем, что ему было сказано. Возможно, мне не хватает качеств лидера?

По виду Милли можно было понять, что ее не радует перспектива беседовать со мной. Она села за стол и принялась безостановочно крутить перед собой пустую кофейную чашку отца. Шепард отправился на поиски телефонных счетов и писем. Милли ничего не говорила.

— Милли, у тебя есть какие-нибудь мысли по поводу того, куда могла отправиться мать?

Она покачала головой.

— Ты не знаешь или не хочешь говорить?

Она пожала плечами, продолжая аккуратно вращать чашку.

— Хочешь, чтобы она вернулась?

Она снова пожала плечами. Когда я привлекаю на помощь все свое обаяние, женщины плавятся, как масло.

— Твое мнение, почему она убежала?

— Не знаю, — ответила она, уставившись на чашку, — наверное, начинала открывать мне свое сердце.

— Ты бы убежала на ее месте?

— Я не стала бы бросать своих детей, — сказала она, сделав некоторое ударение на слове «своих».

— Ты бросила бы своего мужа?

— Его бы я бросила. — Она мотнула головой в сторону двери, за которой скрылся отец.

— Почему?

— Полное ничтожество.

— Что же в нем особенно ничтожного?

Она пожала плечами.

— Слишком много работает? Проводит слишком много времени вне семьи?

Она снова пожала плечами.

— Милая, на углу, рядом с которым я привык околачиваться, если кого-нибудь называют ничтожеством, принято объяснять почему, особенно если речь идет о члене семьи.

— Вот уж важное занятие, — фыркнула она.

— Одна из особенностей, по которой дети отличаются от взрослых.

— Кому хочется быть взрослым?

— Я был и тем и другим, быть взрослым понравилось мне больше.

— Конечно.

— Кто лучшая подруга твоей матери?

Она пожала плечами. Я уже стал подумывать о том, чтобы встать и вышвырнуть ее в окно. На мгновение мне стало легче от этой мысли, но люди, вероятно, посчитают меня хулиганом.

— Ты любишь мать?

Она подняла глаза к потолку и вздохнула:

— Конечно.

Она снова стала разглядывать кружки, оставленные донышком кофейной чашки. Быть может, мне стоило вместо девчонки выбросить в окно чашку.

— Откуда ты знаешь, что она не попала в беду?

— Я не знаю.

— Откуда ты знаешь, что ее не похитили?

— Я не знаю.

— А может быть, она больна?

О, богатство моего воображения! Быть может, она в плену у загадочного темного графа, в замке на английских болотах. Должен ли я говорить ребенку о подобной участи, которая предпочтительнее смерти?

— Не знаю. Отец сказал, что она сбежала. Кому, как не ему, знать об этом наверняка?

— Он ничего не знает, только предполагает. И присущим ему ничтожным образом пытается оградить тебя от еще больших волнений.

— Тогда почему бы ему не узнать наверняка?

— О, мысли гигант, освети нам дорогу. А зачем, по-твоему, он нанял меня?

— Тогда почему и вы ничего не знаете? — Она перестала вращать чашку.

— Именно сейчас я и пытаюсь все выяснить. Почему бы тебе не оказать мне помощь? До этого момента твой вклад в ее спасение составил четыре ответа «не знаю» и шесть пожиманий плечами. Плюс разговор о том, что твой отец — ничтожество, но ты не можешь объяснить причину.

— А если она на самом деле убежала и не хочет возвращаться?

— Значит, она не станет возвращаться. Я никогда не заковываю женщин в кандалы.

— Я не знаю, где она.

— Почему же она ушла? Есть хоть какие-то соображения на этот счет?

— Вы уже спрашивали об этом.

— Ты не ответила.

— Мой отец действовал ей на нервы.

— Каким образом?

— Не знаю каким. Он всегда хватал ее, понимаете? Похлопывал по заду, просил поцеловать его, когда она пылесосила пол. И тому подобное. Ей это не нравилось.

— Они обсуждали эту тему?

— Не в моем присутствии.

— А в твоем присутствии о чем они говорили?

— О деньгах. Об этом разговаривал мой старик. А моя старуха некоторым образом слушала. Мой старик все время разговаривал о деньгах и бизнесе. Непрестанно повторял, что раскрутит дело и заработает кучу денег. Ничтожество.

— Отец когда-нибудь плохо обращался с матерью?

— Бил и тому подобное?

— Все, что угодно.

— Нет. На самом деле он обращался с ней как с королевой. Именно это и сводило ее с ума. Он не давал ей шагу ступить. Как вульгарно! Все время заискивал перед ней. Понимаете?

— У нее были друзья, о которых не знал твой отец?

Она слегка нахмурилась, потом покачала головой.

— Мне никого не вспомнить.

— Встречалась с другими мужчинами?

— Мать? — удивленно переспросила Милли.

— Такое иногда случается.

— Только не с моей матерью. Никогда не поверю.

— Милли, попытайся вспомнить что-нибудь такое, что может помочь мне разыскать твою мать.

— Ничего не приходит в голову. Думаете, мне не хочется, чтобы она вернулась? Теперь ведь я готовлю еду, присматриваю за братом и сестрой, слежу за тем, чтобы вовремя приходила уборщица, и еще занимаюсь кучей других дел.

— А где твой брат и сестра?

— В клубе на побережье, счастливчики. А мне из-за вас приходится торчать дома.

— Из-за меня?

— Да, отец сказал, что я должна выполнять функции хозяйки. Пока не вернется мать. А мне так хочется пойти на скачки.

— Жизнь временами бывает очень тяжелой, — сказал я.

Она угрюмо надула губы. Мы помолчали с минуту.

— Скачки будут целую неделю. Все там. Ребята, приехавшие на лето, все остальные.

— И ты очень по ним скучаешь. Как скверно.

— Конечно. Все мои друзья там. Самое лучшее время за лето.

Такая молодая, а уже так сильно развито чувство печали.

Вернулся Шепард с картонной коробкой, наполненной счетами и письмами. Сверху лежала студийная фотография восемь с половиной на одиннадцать дюймов в позолоченной рамке.

— Вот, Спенсер. Все, что сумел найти.

— Сам просмотрел?

— Нет. Именно для этого я тебя и нанял. Я торговец, а не детектив. Уверен — каждый человек должен заниматься своим делом. Правильно, Милл?

Милли не ответила. Вероятно, думала о скачках.

— Каждому человеку необходимо во что-то верить, — сказал я. — Помнишь, где я остановился? Если возникнет нечто непредвиденное?