Вячеслав Сухнев - В Москве полночь Страница 8

Однако несколько поколений русских архитекторов и военных инженеров не могли предположить, что город можно бомбардировать с птичьего полета. Они не могли представить, что такое залп взвода самоходок с «Градом» на борту…

Если бы не война, опять вернулся к этой мысли Седлецкий, славно бы приехать сюда туристом… Побродить по горным пастбищам, попить айрана, отведать козьего мяса с каперсами, молодым чесноком и крепчайшим соусом-тузлуком. Однако ни разу не приезжал Седлецкий в Шаону праздным гостем. Впервые он попал сюда с заданием подготовить плацдарм для будущей работы, сразу после Афгана, когда еще звучали последние выстрелы на перевале Саланг, когда аналитики Управления еще только просчитывали развал СССР в качестве одного из многих возможных и вовсе не обязательных вариантов постперестроечной действительности. И когда в Шаоне победил Национальный фронт, а вчерашний полковник Советской Армии стал премьер-министром, сплетенная Седлецким сеть уже давала первые уловы…

…Вдали показался военный городок — два десятка белых строений за излучиной мелкой, играющей на камнях, реки. Трехпролетный мост под солнцем казался белым.

Мост, подумал Седлецкий, вот самое слабое место. Конечно, когда строили военный городок, меньше всего думали, что дорогу через реку когда-нибудь смогут перерезать здешние же партизаны.

— А что, майор, мост хорошо охраняется? — спросил Федосеев, в который раз угадывая мысли Седлецкого.

Генерал, как все больше убеждался его спутник по командировке, не соответствовал характеристике, приватно добытой Седлецким. Коллеги называли Федосеева Большим Бэ. С первым определением просто — из-за роста и пуза. А «Бэ» расшифровывалось еще проще — бревно.

В ответ на вопрос генерала Алиев пожал плечами:

— Нэ наша проблема. Мост охраняет дивизия.

Машина между тем спустилась в глубокую лощинку. Здесь зелень по обочинам дороги была сочнее, мелькнули желтые перистые цветы. На подъеме из лощины их ждала рогатка: две полосатые перекрещенные железяки с красными габаритными тряпками. Солдат в полевой форме, в каске и с «калашником» поднял руку.

— Шайтан! — пробормотал Алиев. — Мою машину все знают…

Водитель притормозил волгу рядом с рогаткой, высунул голову наружу и вдруг начал медленно поднимать руки. Алиев на переднем сидении задергался, вытаскивая из бокового кармана пистолет. Дверь рывком распахнулась и какой-то худой мальчишка ударил майора прикладом автомата в ключицу. Седлецкий оглянулся: из сопровождающего автобуса чинно выходила охрана с высоко вздернутыми руками. Люди, мгновенно вставшие из кюветов, занимали дорогу.

— Какого хрена, а? — заорал генерал в бородатое лицо, показавшееся в распахнутой дверце. — Вы знаете, мать вашу в печенку, кто я такой?

— Знаем, — сказал человек с бородой, вытаскивая стонущего Алиева. — Потому и остановили, генерал. Прошу выходить.

Засада сделана умно, подумал Седлецкий, выбираясь из машины. Этот участок дороги из военного городка не просматривался. А от последних дворов городской окраины они отъехали уже далеко.

— Я не военный, — сказал Седлецкий, поднимая руки. — Я ученый, эксперт комиссии по гуманитарному сотрудничеству.

— Что он лопочет? — на местном языке спросил у бородатого мальчишка с автоматом. — Может, дать ему по морде?

— Подбери сопли, — вздохнул бородатый.

Мальчишка, видать, с огорчения, развернулся и дал очередь по скатам автобуса.

— Ты что делаешь, хулиган? — плачущим голосом закричал Алиев. — С резиной такая напряженка…

«Напряженка» он произнес по-русски.

— А по яйцам не хочешь? — спросил мальчишка.

Алиев благоразумно промолчал.

— Твоих гостей, майор, мы на некоторое время заберем, — сказал Алиеву бородатый, очевидно, командир партизан. — Не советую поднимать шум. Иначе гости пострадают.

— Что я скажу начальству? — скривился Алиев. — Лучше б ты убил меня, Наби!

Бородатый улыбнулся и подмигнул майору:

— Как-нибудь в другой раз, сосед…

— Я никуда не пойду, — сел на асфальт Федосеев. — Мне и тут неплохо.

— Тогда мы вас понесем, — равнодушно сказал бородатый.

Под дулами автоматов Федосеев и Седлецкий сошли в кювет и двинулись по зеленой лощинке. Она кончалась у реки, шумевшей все ближе и ближе.

— Вы понимаете, что нас будут искать? — сердито спросил генерал у командира партизан.

— Не успеют, — сказал тот. — И успокойтесь, генерал. Вы же приехали сюда оценить обстановку, не так ли? Вот мы и даем возможность увидеть полную картину.

Они уже подошли к реке. Солдат, который остановил машину у рогатки, первым вошел в быструю воду, снял каску и на ходу ополоснул лицо. Седлецкий отметил, какой он белобрысый и светлоглазый — тверской, должно быть, или псковский. А вот горбоносый черноглазый Седлецкий, предки которого не один век обживали донские степи… Ему бы усы еще — и никто не усомнится, что он вырос в окрестных горах.

Переходя играющую под солнцем реку, Седлецкий посмотрел на далекий мост у военного городка. Опора моста мелькнула и скрылась за береговым поворотом. Выбрались на берег, который неширокой полосой песка и гальки тянулся вдоль крутых глинистых увалов с проступающими каменными лбами.

— Не обессудьте — завяжем глаза, — остановился бородатый. — Наша безопасность дороже комфорта уважаемых московских гостей.

— Что заканчивали, командир? — спросил Седлецкий, когда бородатый прилаживал у него на глазах плотную черную косынку. — Я же чувствую — интеллигентный человек…

— Факультет журналистики, — ответил бородатый. — Одно время редактировал здешнюю молодежку, если вам интересно. Однако перо, как убедился, весьма слабый аргумент в политических спорах…

Шли еще минут двадцать, постепенно поднимаясь куда-то в гору. Солнце жгло спину, и вскоре Седлецкий почувствовал, как пот стекает между лопаток. Вдруг солнце перестало давить на затылок, пахнуло прохладой и одновременно затхлостью. Так пахнет, вспомнил Седлецкий, в погребе.

Косынку сняли. Сначала он ничего не мог разглядеть в полутьме. Потом проступили неровные стены большой пещеры, нары, груда оружейных цинков, картонные коробки, снарядные ящики. Бородатый, пристроившись под неяркой аккумуляторной лампочкой, разглядывал документы захваченных.

— Фахри! — позвал командир мальчишку. — Отведи гостя к Саиду. Напои чаем. И нам с генералом принеси.

Допрашивать будут отдельно. Значит, и этому учат на факультете журналистики? Пройдя извилистый узкий ход, они с мальчишкой оказались в пещере поменьше, пообжитее. Тут стояла даже этажерка с горкой книг и радиоприемником «Альпинист». Навстречу встал тучный старик в папахе и обычном костюме, подпоясанном пулеметной лентой.

— Дядя Саид, командир приказал напоить его чаем.

Саид молча показал Седлецкому на ящик из-под толовых шашек. «Армвзрывпром», прочитал Седлецкий на ободранных досках.

— Говорите по-русски, уважаемый Саид? — спросил он, присаживаясь на ящик.

— Говору, — сказал Саид. — Но плохо. Горам жил, русскых мало стричал. Кушай чай!

Он налил из большого армейского термоса крепкого чая в цветастые чашки и поднес одну Седлецкому.

— Спасибо… Как здоровье, уважаемый Саид?

Седлецкий покосился на стены пещеры. Такую ухоронку он видел после разгрома андарабадской базы Мавлюд Шаха. Тактика горных войн, очевидно, везде одинакова. Из пещеры партизан можно выкурить только газами…

— Москвам живошь? — спросил между тем Саид любезно. — Дети-мети есь?

Дети — это дети, а мети — все остальное.

— Есть — вздохнул Седлецкий. — Как же без детей.

— Ох-хо, — покачал папахой Саид. — Тырудно…

В молчании они допили чай, вновь наполнили чашки. Мальчишка Фахри унес термос командиру. В прореху плащ-палатки, изображающую дверь, просунулась белобрысая голова давешнего солдатика.

— Покурить нету? — спросил он у Седлецкого. — А то все уши опухли. Здешние почти не курят. Только анашу…

Седлецкий бросил ему пачку сигарет.

— Московские, — вздохнул солдат.

— Давно здесь, воин? — спросил Седлецкий.

— Полгода, — сказал солдат, возвращая пачку.

— Возьми себе… В плен попал, что ли?

— Зачем — в плен? Сам пошел. Дембельнулся, поехал в Куровское, домой. Это под Москвой. А работать негде. Ну, вернулся. Бабки приличные, контракт на два года.

— А зачем тебе деньги?

— На машину соберу — вернусь. Таксистом заделаюсь.

Вернулся Фахри и поманил Седлецкого. Такие дела, подумал он, поднимаясь. За независимость здешних мест от России воюют подмосковные наемники. Значит, подтверждается информация… Воюют подмосковные жители в горах, которые штурмовали русские полки.

На полпути столкнулись с генералом.