Лоренс Блок - Время убивать Страница 9

— Мы, кажется, договорились, что вы не будете сюда приходить. И мы как будто условились…

Тут он наконец посмотрел на меня, и его лицо странно изменилось.

— Но вы же не… — произнес он.

Я подбросил и поймал доллар.

— А кого вы ожидали увидеть?

Он смотрел на меня, а я тем временем пристально изучал его. Он выглядел гораздо лучше, чем на газетных портретах и тем более на тех мерзких фотографиях, которыми я располагал. Он сидел за серым стальным столом в кабинете, обставленном стандартной, казенной мебелью. Разумеется, он мог позволить себе переделать здесь все по своему вкусу — многие люди в его положении так и поступали. Не знаю, добавляло ли это ему очков.

Я сказал:

— Это сегодняшний выпуск «Таймс»? Если вы ожидали увидеть другого человека с серебряным долларом, то, стало быть, невнимательно прочитали газету. Третья страница второго раздела, в самом низу.

— Я не понимаю, о чем вы говорите.

Я повторил, показав на газету:

— Читайте же. Третья страница, второй раздел.

Пока он искал и читал нужную заметку, я стоял на ногах. Сам я просмотрел газету за завтраком и вполне мог бы не обратить внимания на это сообщение, если бы специально не искал его. Не знаю, чем это было вызвано, но три абзаца в этом номере были посвящены Джекобу Джаблону по прозвищу Орел-Решка, выловленному из вод Ист-Ривер. В заметке приводились даже некоторые подробности его жизни.

Я внимательно следил за выражением лица Хьюзендаля, пока он читал этот убогий некролог. Его реакция была абсолютно естественной. Лицо смертельно побледнело, на висках запульсировали жилки. Руки так крепко стиснули газету, что она порвалась. Это вполне могло означать, что он ничего не знал о смерти Орла-Решки. Однако можно было предположить и другое. Он просто не ожидал, что тело вообще будет найдено, и вдруг осознал, в каком трудном положении оказался.

— Боже! — воскликнул он. — Случилось именно то, чего я так опасался. Вот почему я хотел… Какой ужас!

Он не смотрел на меня и говорил, не обращаясь ко мне. У меня было такое впечатление, будто он забыл о моем присутствии. Он словно заглядывал куда-то в будущее, видимо, опасаясь, что вся его жизнь может рухнуть.

— Именно то, чего я опасался! — повторил он. — Я ведь много раз предупреждал его о такой возможности. А он лишь отвечал, что если с ним и впрямь что-нибудь произойдет, один его друг знает, как поступить с этими… этими фотографиями. Но с моей стороны ему ничто не угрожало, решительно ничто. Я всегда готов был выложить, сколько бы он ни попросил, и он это знал. Но когда я спрашивал, что меня ждет, если он умрет, он неизменно отвечал: «Молитесь, чтобы я жил вечно». — Он поднял на меня глаза. — И вот он мертв. А вы кто такой?

— Мэтью Скаддер.

— Вы из полиции?

— Нет, ушел оттуда несколько лет назад.

Он заморгал от растерянности.

— Не знаю… не знаю, зачем вы пожаловали ко мне. — Он явно чувствовал себя потерянным и беспомощным. Я не удивился бы, если бы он даже заплакал.

— Я что-то вроде вольного стрелка, — объяснил я. — Оказывая людям кое-какие услуги, подрабатываю себе на жизнь.

— Вы частный детектив?

— Официально — нет. Просто я держу свои глаза и уши открытыми, вот и все.

— Понятно.

— Я прочитал эту заметку о моем старом приятеле Джаблоне и подумал, что подворачивается как раз такой случай, когда я смогу оказать услугу. Вам.

— В самом деле?

— Я предположил, что в руках Орла-Решки находилось что-то, что вы хотели бы получить. Как уже сказал, я держу свои глаза и уши открытыми, поэтому могу знать много такого, о чем вы не подозреваете. Я также предположил, что в этом случае можно рассчитывать на вознаграждение.

— Понятно, — ответил он. Прежде чем он успел что-то добавить, зазвонил телефон. Он взял трубку и хотел было сказать, чтобы его ни с кем не соединяли, но выяснилось, что звонит мэр Нью-Йорка, и он не смог уклониться от разговора с Его Честью. Я сел и стал ждать, пока Теодор Хьюзендаль переговорит со своим высокопоставленным собеседником. Я почти не вникал в суть их разговора. Завершив беседу, Хьюзендаль по внутреннему телефону строго предупредил секретаршу, чтобы его не беспокоили, поскольку он очень занят.

Затем, повернувшись ко мне, тяжело вздохнул:

— Вы считаете, что можете надеяться на вознаграждение?

Я кивнул.

— Да. Чтобы возместить затраченное мной время и расходы.

— Так вы тот самый друг, о котором говорил Джаблон?

— Я был его другом, — подтвердил я.

— И эти фото теперь у вас?

— Скажем так: я, возможно, знаю, где они находятся.

Он положил ладонь на лоб и почесал макушку. Волосы у него были не слишком темно- и не слишком светло-каштанового цвета, не очень длинные, но и не короткие. Как и его политические взгляды, они, вероятно, не должны были никого раздражать. Он поглядел на меня поверх очков и вновь вздохнул.

— Я заплатил бы приличную сумму, лишь бы эти фотографии оказались у меня в руках, — произнес он ровным тоном.

— Могу вас понять.

— Вознаграждение будет… достаточно щедрым.

— Так я и предполагал.

— Я могу позволить себе заплатить вам сполна, мистер… извините, не запомнил, как вас зовут.

— Мэтью Скаддер.

— Ах да, верно! Обычно я сразу запоминаю имена и фамилии. — Его глаза сузились. — Как я уже сказал, мистер Скаддер, я могу предложить щедрое вознаграждение, но я не могу допустить, чтобы этот… материал продолжал существовать. — Он перевел дух и выпрямился в кресле. — Ведь я собираюсь стать следующим губернатором штата Нью-Йорк.

— Многие вас поддерживают.

— И эта поддержка скоро будет еще шире. Я мыслю и действую масштабно. У меня хорошо развито воображение, есть дар предвидения. Я ничем не обязан большим боссам. К тому же я человек богатый и, следовательно, независимый. Мне незачем запускать руку в общественные фонды. Словом, у меня есть все, чтобы стать превосходным губернатором. Наш штат нуждается в достойном лидере. Я мог бы…

— Не исключено, что и я проголосую за вас.

Он невесело улыбнулся.

— Боюсь, что сейчас неподходящий момент для политической речи. Тем более что я пока отрицаю намерение выдвинуть свою кандидатуру на выборах. Но я хочу, чтобы вы поняли, как все это важно для меня, мистер Скаддер.

Я промолчал.

— Вы имеете в виду какую-либо определенную сумму в качестве компенсации? — спросил он.

— Я хочу, чтобы вы сами назвали цифру. Конечно, чем она выше, тем, соответственно, больше стимул.

Он сплел пальцы и подумал:

— Сто тысяч долларов.

— Что ж, это довольно щедрое предложение.

— Такое вознаграждение я готов выплатить. При условии, что мне будет возвращено все, решительно все!

— А как вы узнаете, что я действительно отдал вам все?

— Я уже думал об этом. Та же проблема возникала у меня с Джаблоном. Мне было сложно иметь с ним дело. Я знал, что буду находиться в постоянной зависимости от него. Если бы я даже дал ему крупную сумму, рано или поздно он ее израсходовал бы и снова пришел за деньгами. Насколько я понимаю, так поступают все вымогатели.

— Обычно да.

— Поэтому я платил ему каждую неделю. Еженедельно он получал от меня конверт с некоторым количеством купюр, как если бы я платил ему дань. В каком-то смысле это и была дань. Причем в обозримом будущем это не могло закончиться… — Он откинулся назад и закрыл глаза. У него была хорошо вылепленная голова, волевое лицо. Но я не сомневаюсь, что в нем должна была чувствоваться какая-то слабинка, ибо эта слабинка проявлялась в его поведении, а рано или поздно характер всегда отражается в чертах лица. С некоторыми это происходит поздно: во всяком случае, я пока не мог заметить что-то особенное в его лице.

— В обозримом будущем этому не было видно конца, — повторил он. — Разумеется, я мог позволить себе еженедельные выплаты Джаблону. — Вновь промелькнула та же быстрая невеселая улыбка. — Даже мог списывать их как расходы на избирательную кампанию, предстоящую избирательную кампанию. Но меня тревожило, что я очень уязвим. Опасался я, как вы понимаете, не мистера Джаблона, а того, что может произойти в случае его смерти. Но ведь, Господи, люди умирают каждый день. Знаете ли вы, сколько ньюйоркцев погибают от рук насильников каждый день?

— В прежние времена убивали троих. По одному человеку каждые восемь часов, — сказал я. — Сейчас, вероятно, эта цифра выше.

— Теперь, как я слышал, убивают пять человек в день.

— Особенно много убийств летом. В прошлом июле за одну неделю прикончили более пятидесяти человек. Из них четырнадцать — в один и тот же день.

— Да, я помню эту неделю. — Он отвернулся, очевидно, погрузившись в свои мысли. Не могу сказать, о чем он думал: о том ли, что снизит число убийств, когда окажется на посту губернатора, или о том, как пополнить моим именем список убитых.