Эд Макбейн - Убийца Леди Страница 16

Она подошла к музыкальному центру, открыла один из ящиков и достала с верхней полки альбом. На обложке обнаженная Леди Астор скакала верхом на лошади. Длинные черные волосы были распущены и волнами спадали на грудь, почти целиком закрывая ее. В глазах ее сверкало такое же лукавое, порочное, вызывающее выражение, как и на фото в газете. Альбом назывался «Лошадка Астор».

— Там у меня в основном старинные ковбойские песни, — пояснила Джей, — только тексты мы слегка изменили. Хотите послушать?

— Собственно, я…

— Это не займет и минуты, — пообещала Джей, ставя диск. — У вас сейчас своего рода пиратское прослушивание. Какой еще детектив в городе может похвастать, что слышал новый альбом Джей Астор до его выхода на рынок?

— Я хотел…

— Сидите, — велела Джей.

Заиграло вступление. Альбом открывало заскорузлое соло ковбойской гитары, а затем вступил вкрадчивый, бархатный голос Леди Астор:

Дом, трущобный мой дом,Наркоманы и шлюхи все в нем.Там птички молчат,Только пушки гремятИ воняет собачьим дерьмом!

В песне было много куплетов. Хоузу совсем не понравилось. Не смешно! Слишком близко он был знаком с настоящей жизнью, чтобы наслаждаться пародией на знаменитую песню «Дом на ранчо». Потом началась пародия на песню «Сердце Техаса».

— Эта погрубее, — признала Джей. — В ней много сальностей. Она многим не придется по вкусу, но мне наплевать. По-моему, нравственность — странная штука.

— Что вы имеете в виду?

— Я уже давно пришла к выводу, что нравственность — вопрос глубоко личный. Для артиста самое трудное — попытаться приспособить свои моральные принципы к принципам своих фанов. Это невозможно. Нравственность есть нравственность; у вас она одна, а у меня — другая. То, что я принимаю как само собой разумеющееся, способно вызвать шок у какой-нибудь канзасской домохозяйки. Вот ловушка, в которую может угодить любой артист.

— Что за ловушка?

— Большинство артистов — во всяком случае, в шоу-бизнесе — живут в больших городах. Именно там происходят все важнейшие события, так что необходимо быть там, в центре жизни. А городская мораль существенно отличается от морали захолустья. Номер, который городской хлыщ примет на ура, не пройдет с парнем, который косит или молотит пшеничное поле — я толком не знаю, что делают с этой пшеницей. Но если вы пытаетесь угодить всем, у вас едет крыша. Вот потому-то в первую очередь я стремлюсь угодить себе. Главное — не допускать безвкусицы. А нравственность… Мои моральные принципы сами о себе позаботятся.

— Так и бывает?

— Иногда да, иногда — нет. Как я и сказала, абсолютно чистые и невинные выходки вовсе не кажутся чистыми и невинными простому фермеру.

— Это вы о чем, например? — невинно поинтересовался Хоуз.

— Ну, например… вы хотите со мной переспать?

— Да, хочу, — механически ответил Хоуз.

— Так пошли, — пригласила она, ставя бокал на столик.

— Прямо сейчас? — удивился он.

— А почему нет? Какая разница?

Хоуз почувствовал, насколько нелепо то, что он должен ответить, и все же ответил:

— Прямо сейчас у меня нет времени.

— Все ваш писатель?

— Все мой писатель.

— Может быть, вы упустили золотую возможность, — заявила она.

— Такое с каждым случается. — Хоуз пожал плечами.

— Нравственность — это вопрос цели и средств, — пояснила Джей.

— Как и убийство, — сравнил Хоуз.

— Перестаньте хамить! Впрочем, дело ваше. Я честно и открыто признаюсь, что немедленно хочу заняться с вами любовью. Завтра мне, может быть, уже не захочется. Мне, может быть, уже через десять минут не захочется.

— Ну вот, теперь вы все испортили, — сказал Хоуз.

Джей вопросительно подняла брови.

— Я-то, дурак, жалел, что упускаю такую возможность. А оказывается, это всего лишь ваша минутная прихоть.

— Чего же вы от меня хотите? Чтобы я разделась и набросилась на вас?

— Нет. — Хоуз встал. — Можно, я приду как-нибудь в другой раз?

— Случая может и не представиться.

— Кто знает?

— А еще — помните старую поговорку: молния никогда не бьет дважды в одно и то же дерево.

— После таких слов мне остается только одно, — заявил Хоуз. — Теперь я обязан выйти и застрелиться!

Джей улыбнулась:

— Кажется, вы чертовски уверены в себе!

— Да неужели?

Целое мгновение они пристально смотрели друг на друга. Теперь она совсем не была похожа на чувственную и порочную женщину с рекламного плаката. Однако лицо у нее было не злое и не оскорбленное. Сейчас маска сползла с певицы, и она стала похожей на обиженную, одинокую девчонку, которая живет в огромных апартаментах на целый этаж с кондиционером в гостиной.

Леди Астор пожала плечами.

— Подумаешь, — сказала она. — Позвоните мне как-нибудь. Может, на меня снова нападет каприз.

— Ждите полицейского, — напомнил Хоуз.

— Подожду, — согласилась она. — Может быть, он вас обойдет.

Хоуз глубокомысленно вздохнул.

— Некоторые везунчики всегда снимают сливки, — заметил он, выходя за порог.

Глава 9

А на некоторых несчастливцев сыплются все беды.

Мейеру Мейеру и Стиву Карелле за тот день удалось перекрыть норму невезения. К без двадцати два тротуары представляли собой пекло, здания готовы были побагроветь от жара, накопленного внутри, и даже новичку — любителю научной фантастики становилось ясно: Земля подошла слишком близко к Солнцу. Скоро вся ее поверхность будет охвачена огнем. Настал последний день, и мир скоро расплавится в огне.

А если говорить попросту, было ужасно жарко.

Мейер Мейер отличался повышенной потливостью. Он потел даже зимой. Мейер не знал, почему он так сильно потеет, но предполагал, что это у него нервное. Он постоянно был покрыт испариной. А сегодня просто плавал в поту. Пока двое детективов обходили лавки подержанных вещей и ломбарды на грязной Кричтон-авеню, брели от одной открытой двери к другой, отыскивая глазами вывески с тремя золотыми шарами, какие обычно бывают на ломбардах, Мейер думал, что он погибнет смертью, не достойной героя-полицейского. Он умрет от теплового удара, и в некрологе «Вэрайети» напишут просто: «Потный коп получил в лоб».

— Как тебе понравится такой заголовок статьи в «Вэрайети», описывающий мою смерть от теплового удара? — спросил он у Кареллы, когда они входили в очередной ломбард. — «Потный коп получил в лоб».

— Неплохо, — одобрил Карелла. — А знаешь, как озаглавят мой некролог?

— В «Вэрайети»?

— Ну да.

— Интересно, интересно!

— «Потный макаронник сыграл в патронник».

Мейер расхохотался:

— Ты просто извращенец!

Владелец ломбарда вопросительно посмотрел на них из-за прилавка:

— Слушаю вас, господа, чем я могу вам помочь?

— Мы из полиции, — сообщил Карелла, выкладывая бинокль на прилавок. — Ваша вещь?

Владелец ломбарда осмотрел бинокль.

— Хороший, — одобрил он. — «Питер Вондигер». Он что, замешан в каком-нибудь преступлении?

— Да.

— Он был у преступника?

— Да.

Владелец ломбарда хмыкнул.

— Ваша вещь?

— Мы продаем много биноклей. Разумеется, когда они бывают в наличии.

— Вы вот этот бинокль продавали?

— Нет, вряд ли. Последний раз бинокль фирмы «Питер Вондигер» мне приносили в январе. У этого восьмикратное увеличение. А тот был шестикратный. Этот лучше.

— Значит, бинокль не ваш?

— Нет, не мой. А что, его украли?

— О краже пока не заявляли.

— Извините, господа, ничем не могу вам помочь.

— Ничего страшного, — сказал Карелла. — Спасибо.

Они снова вышли в пекло.

— Сколько еще копов, кроме нас, таскаются по ломбардам? — спросил Мейер.

— Пит просил по паре от каждого участка. Может, они что-то разузнают.

— Что-то я стал уставать. Может, автор письма просто пошутил? Ты как думаешь?

— Не знаю. Даже если и так, психа, который его написал, нужно посадить.

— Верно говоришь! — воскликнул Мейер с воодушевлением, которое трудно ожидать от человека в такую жару.

— Может, нападем на след при помощи отпечатков, — предположил Карелла.

— Конечно, — согласился Мейер. — А может, пойдет дождь.

— Может быть, — проворчал Карелла.

Они вошли в следующую лавку. За прилавком стояли двое. Оба ухмылялись, пока Карелла и Мейер шли к ним.

— Добрый день, — сказал один, не переставая улыбаться.

— Хороший сегодня денек, — заметил второй, сияя улыбкой.

— Я Джейсон Блум, — представился первый.

— А я — Джейкоб Блум, — эхом отозвался второй.

— Здрасьте, — отозвался Карелла. — Мы — детективы Мейер и Карелла из 87-го участка.

— Рады вас видеть, господа, — кивнул Джейсон.