Фридрих Незнанский - Кровавый чернозем Страница 18

— А Пашу оставляем? — сглотнув слюну, спросил Филимон. — Он тоже очень много знает.

— Вот поэтому и не можем его, — Пузырь медленно проехал мимо стеклянного «домика» ГИБДД и повернул на МКАД. — Он еще нужен.

— Он все время красится, усы клеит, морщины рисует.

— Да, это он умеет. — Пузырь с восхищением чмокнул губами. — В упор ничего не разглядишь! Натурально! Вроде старикашка. А через минуту глянь — и хрен поймешь кто…

— И сигнализацию лучше его никто не понимает, — Филя вспомнил главную специализацию Пашки.

— Сделаем дело, потом отлежимся какое-то время, — планировал между тем Пузырь, — отдохнем…

— А почему Кольку обязательно нужно?…

— Чудак-человек, — Пузырь улыбнулся недогадливости друга, — нам нужно обрубать хвосты. Ясно?

Филимон кивнул.

— Вот мы и представим ментам, что все бандиты погибли в этом последнем деле.

— А деньги? Они же будут искать пропавшие деньги!

— Никакие деньги не пропали. Их вообще нет!

— Как это? — невероятно удивился Филя.

Пузырь, выворачивая на шоссе, с удовольствием наблюдал за растерянным выражением лица своего школьного товарища.

— Эти деньги, — медленно выговорил Николай Иванович, по школьной кличке Пузырь, — они переправляют нелегально. А значит, это нам на руку — фраера эти никогда не расколются, что у них бабки увели. Максимум скажут: была, дескать, попытка кражи. И все. Ну, там, пацан-отморозок нечаянно нарвался на охрану, успел их замочить, а они в последний момент ранили его… оказалось, что смертельно… И все! Менты поглядят, походят, бумажки напишут, сверят все, как надо… И получится, что это был наш Колька. Теперь он в могиле. Мы принесли цветы и плачем за оградкой.

— Но… и по прошлым делам ясно, что он был не один!

— Кому это нужно? — Пузырь обгонял одну машину за другой. — Ментам? Им тоже этот геморрой с расследованием не нужен. Им бы поскорее дело закрыть и в шкаф положить. Мы им и поможем. Ты что, за себя боишься? — Пузырь даже повернулся к Филимону. — Да ты чего? Мы же с тобой кореша, братаны! Если с тебя хоть волос упадет, да я всему городу пасти порву!

Так с уверениями в вечной и верной дружбе они въехали в деревенские предместья родного райцентра. По обеим сторонам широкого и гладкого шоссе замелькали небольшие кривые домики, покосившиеся заборы, черные дощатые сараи.

Шоссе превратилось в улицу, асфальт тоже местами кончился, вернее, местами сохранился — дорога представляла собой хитросплетение ухабов и канав. Машина Пузыря сначала несколько раз подпрыгнула со скрежетом и грохотом, потом Николай Иванович сбавил скорость и принялся лавировать между ямами.

В детстве городок казался огромным, добраться из одного района в другой — целое путешествие. Потом обнаружилось, что городок как раз по размеру подростков — все рядом, все под рукой, все известно и понятно, кто, кому, что и где. Чуть позже это и стало главным препятствием. Все все знают. Ничего невозможно сделать, оставшись в тени. На ферме пропала корова — все знают, что ее завалили Пузырь с Филькой. Сожрали, сколько смогли, а оставшееся мясо продали директору рынка.

Да и директору рынка тоже нелегко в таком маленьком городке. Вот и получается, что любое начинание в провинции обречено. Потому что, как только человек, начнет что-то серьезное, тут же оказывается у всех на виду и ему приходится либо во власть идти, становиться директором, председателем, «благосостояние» которых не должно вызывать подозрения и осуждения у окружающих, либо сваливать в большой и шумный город, где можно затеряться, где на фоне столичных монстров любое твое богатство будет выглядеть нищетой.

Заслуженная репутация на оставила Пузырю никаких надежд на первый путь в родном городке. Но и совсем отрываться от корней было еще рановато. Многое связывало Николая Ивановича Сергеева с родительским гнездом. Как бы там ни было, как бы ни складывались его сложные отношения с отцом и матерью, но жалкие старики во всем зависели от помощи сына. Кривились, хмыкали, но принимали его неправедные денежки. Пенсии у обоих такие, что даже за свет нечем платить. А тут придумали еще плату за центральное отопление. Да и лекарства отнимают денег почти что вдвое больше, чем пенсия. Оставить их одних все равно что убить.

Но не только забота о родителях заставляла Пузыря возвращаться в родные пенаты. В маленьком городе все знают друг друга. И ты, и тебя. Много знакомых, друзей, приятелей и родственников у Николая Ивановича Сергеева во всех городских структурах. А это очень помогает жить. Даже в другом городе.

Вот, к примеру, даже информация о фирме «Скаваллоччи». Шустрый дядя Саша, конечно, молодец и собирает нужные данные споро и точно. Но ведь его нужно направить. Сам-то он фирму не вычислит! Откуда простому уголовнику знать, какие именно деньги у итальянской фирмы, сколько там привозят, как именно и кому эти деньги предназначаются, кому сейчас принадлежат? Все это нужно знать заранее и наверняка. А это уже не дядя Саша. Тут можно так налететь!

Основную информацию, стратегическую, поставляет Пузырю один очень близкий человек, работающий в силовых, так скажем, структурах. Он в силу своего служебного положения может иметь и реально имеет доступ к очень секретной и перспективной для Пузыря информации. По разработке многих уголовных дел, по сообщениям об уже завершенных или закрытых делах, по ответам на специальные запросы. Собирает эти кусочки большой картины и выкладывает узор. Как пазлы.

За удовольствие поглядеть на эти картинки начальник денег с приятеля Пузыря не берет. Да и зачем? У него совершенно другие источники дохода. Ему все деловары сами приносят. Молча и регулярно.

Потому что каждый деловар так или иначе зависит от местного, так скажем, контингента, который находится в руках у Пузыря.

Взаимовыгодное сотрудничество продолжается уже много лет. Начальник поднимался по своей карьерной лестнице, Пузырь по своей. И где-то они в чем-то сравнялись.

— Давай, Филимон, — Пузырь притормозил у гастронома, — катись домой. Эти несколько дней мы будем на связи. Если чего — звони.

— Усек. — Мрачный Филимон не без усилия вытолкал свое огромное тело из машины. — Жду звонка.

— Да не расстраивайся ты так из-за пацана! — весело подмигнул ему Пузырь. — Другого найдем. Серьезного мужика, без нервов.

— Да хрен с ним. Мне просто неохота мараться, — брезгливо сморщился Филимон. — Не люблю я этого дела. Особенно когда по плану. Так, между делом, это одно… А так…

— Правильно мыслишь, — похвалил его Пузырь. — Так в Уголовном кодексе и написано: злой умысел отягчает… Но я тебя развлеку. Тут опять этот фермер вспучился. Надо будет с тобой к нему подскочить. Ты же любишь фермеров, передовых и успешных?

— Особенно с красными вымпелами! Ну, пока!

Пузырь лихо развернулся через сплошную двойную линию и покатил в отделение милиции.

Тот самый начальник, который во многом помогал Пузырю в последнее время, был его старинным закадычным приятелем. Вместе они неоднократно сидели в детском приемнике-распределителе, потом судьба сталкивала их еще несколько раз. Несколько лет они не виделись. Повзрослели. Николай как-то случайно встретился с приятелем в кинотеатре. Но тот был в приличном костюме, при галстуке и с клевой киской под ручку. Корешиться было неловко, Николай только что отсидел, и видок у него был, честно говоря, не товарный. Поэтому только обменялись многозначительными взглядами: мол, все в ажуре, братан!

После отсидки пришел Пузырь отмечаться в родное милицейское отделение, паспорт выписать, да и прочее… Стоит как бедный родственник, руки за спину, у окошка дежурного и вдруг слышит за спиной властный голос:

— Это кто еще?

Дежурный докладывает с подобострастием:

— Откинулся только что, товарищ майор. Сергеев Николай Иванович. Кличка Пузырь.

— Это по нему у меня специальный запрос, — сказал властный голос. — Ко мне немедленно! С делом и все, как полагается.

Проводили Пузыря в кабинет замначальника.

Пустой кабинет. Из дальней комнатки, есть такая комнатка отдыха, опять властный голос:

— Оставьте нас!

А когда вышел, Пузырь сразу признал старого знакомого, хоть он и круто изменился — из плюгавенького оборвыша превратился в гладкого, пузатого барина.

Ни слова не говоря, подошел, обнял:

— Ты не волнуйся. Все будет о'кей!

— Садюгу Валерку помнишь? — Замначальника разливал коньяк в хрустальные рюмочки.

— Это тот, что нам животы перемалывал кулаками?

— Да, тренировал пресс, как он выражался. У него к тому времени двое покойников на совести было. Одного бомжа он голыми руками задавил. Для тренировки. А потом во время налета на продмаг сторожиху, знакомая случайно попалась, пришлось прирезать. Так вот он… Вернее так, у меня на него столько зла накопилось, а тут эта возможность. Ну, я помялся для приличия и правдоподобия… да и заложил его. Меня кое-как отмазали, и пошел я в родную армию служить. А там на втором году службы пришло письмо из отделения милиции, что хотят меня направить в школу милиции и просят дембельнуть досрочно! Представляешь?