Николай Леонов - Полковнику никто не верит Страница 20

В коридоре затопали. Каблуки бухали так, что впору спецназу. Василевский спрятался за шкаф, поднял на уровень плеча пистолет и приготовился. На секунду человек у входа остановился и присвистнул, увидев ошпаренного кислотой Всеволода Игнатьевича.

– Елки-моталки! – сказал он. – Что за дерьмо тут творится? Пассажир! Ты здесь, что ли?

Василевский узнал голос своего таксиста и вышел из-за шкафа. Увидев друг друга, они оба почему-то слегка смутились. Если у Василевского в руках был пистолет, то таксист Семен оказался тоже вооружен, но обрезом какого-то ужасного крупнокалиберного ружья, выглядевшим очень внушительно.

– А я думал, ты уже в ящик сыграл, кореш, – с обезоруживающей прямотой сообщил Семен. – Или вообще когти оборвал. Не забыл еще – ты мне за доставку должен. Да еще за сложность работы. Ты не предупреждал, что тут мочить будут.

– Где тот, с которым ты разговаривал? – сипло спросил Василевский, нервно поглядывая на дверь.

– А я с ним не разговаривал, – ответил Семен. – Он мне сказал валить, а я дурак, что ли, валить, когда ты мне еще не заплатил. Я его послал. Он мне ствол под нос. Я сделал вид, а сам обрез достал и ему в зубы. Стрелять не стал – шуму много. Короче, я их там обоих в «Газель» положил – и этого, и водилу. А еще я у них аккумулятор разбил. Но они вот-вот очухаются, поэтому нам сматываться надо.

– Уходим, – согласился Василевский, оглядываясь на химиков, которые уже едва дышали. – А по пути я «Скорую» вызову. Нельзя, чтобы они тут все умерли.

Глава 8

В кабинет Гуров вернулся мрачнее тучи. Полковник Крячко, привыкший к тому, что его старый друг при любых обстоятельствах сохраняет оптимизм или, по крайней мере, его видимость, был немало огорчен этим фактом.

– Расстроился? – сочувственно спросил он. – Его превосходительство был очень страшен в гневе? Даже боюсь себе представить...

Гуров подошел к окну и некоторое время молча смотрел на улицу, словно ожидал увидеть там что-то весьма важное. Но так ничего и не усмотрев, только негромко вздохнул.

– Нет, Петр держался вполне лояльно, – сказал он, оборачиваясь. – Учитывая мою вчерашнюю выходку, это изумления достойно.

– С кем не бывает! – вздохнул Крячко. – Хотелось сорвать банк. Мы с тобой игроки азартные. Петр, между прочим, тоже такой. Должность ему не позволяет проявлять свою натуру, но, думаю, он тебя понял. Главное, чтобы про нашу осечку не узнали наши враги. Учитывая их расторопность и нахальство, можно ожидать в этом случае любой пакости. Может быть, тебе действительно не стоит пока светиться? Посиди тихо дома, найди хорошего адвоката... Все-таки обвинение в убийстве – вещь серьезная.

– Ты предлагаешь мне поднять лапки? – нахмурился Гуров. – Эта мразь только того и добивается. Им сейчас позарез нужно, чтобы я забыл про Василевского, про «Белый континент», про махинации Туманова. Я понимаю, что Петр прав, когда говорит, что я не единственный сыщик в управлении. Но преступники ведут себя так, будто как раз единственный. И потом, здесь затронута честь мундира. Они посмели похитить Марию, посмели угрожать!

– Ну, это не единственное, что они посмели, – заметил Крячко. – Люди инициативные...

– В том-то и дело, – воскликнул Гуров. – Нужно опередить их, чтобы они не успели подчистить концы. Я подозреваю, что они упустили Василевского и теперь лихорадочно его ищут. Тут, как говорится, кто кого.

– Но Туманов все равно у нас в руках, – сказал Крячко. – И при сложившихся обстоятельствах вряд ли ему что-то светит...

– Как сказать, – пожал плечами Гуров. – Сам знаешь, как у нас умеют иногда повернуть дело...

Он хотел еще что-то сказать, но в этот момент зазвонил телефон. Трубку снял Крячко, наморщив лоб, выслушал и вопросительно посмотрел на Гурова.

– Там просится на прием дамочка, – негромко сказал он. – Адвокатша Туманова. Виктория Соловьева. Говорит, что хочет побеседовать с тем, кто ведет дело по ее подзащитному. Просит не отказать.

– Даме отказывать нехорошо, – усмехнулся Гуров. – Разумеется, проси.

Крячко передал дежурному, чтобы тот выписывал пропуск, и опустил трубку на рычаг.

– Явление интересное, – сказал Гуров. – Представляю, зачем адвокату встречаться со следователем, но для чего адвокату встречаться с оперативным работником – это вопрос, конечно, интересный. Мотивов, по-моему, может быть только два. Или показать нам язык, или припугнуть. Думаю, что такая деловая женщина, как Виктория Соловьева, не станет тратить время на то, чтобы показывать нам язык. Значит, нас ожидает сеанс запугивания. Что в свою очередь говорит о том, что Туманов очень хорошо ей платит, если она берет на себя такие функции. Да и то сказать, самому Туманову пугать нас сейчас как-то не с руки...

В дверь постучали. Гуров покачал головой.

– Похоже, она. Стремительная женщина, – сказал он. – Войдите!

Вошла Соловьева. На ней было изящное серое платье с отложным воротничком, которое делало ее похожей на симпатичную, но строгую учительницу. Такая вполне могла бы преподавать право в милицейской академии, подумал Гуров, и преподавать успешно. Нерадивые курсанты стоном бы стонали.

– Прошу вас, располагайтесь, Виктория Алексеевна! – предложил он, выдвигая для гостьи стул, выглядевший покрепче остальных. – Что привело вас в наш казенный кабинет?

Соловьева опустилась на стул, привычным движением поставила на колени принесенный с собой ноутбук и, слегка нахмурив брови, посмотрела на обоих оперативников. Ноутбук был особо тонкий, серебристый и «классный» до невозможности. Больших денег стоит игрушка, подумалось Гурову.

– Мне не привыкать к казенным кабинетам, – строго сказала адвокат. – А переговорить с вами, господа, я сочла необходимым, потому что хочу добиться взаимопонимания и на вашем уровне тоже...

– Тут с этим сложно, – с дурацкой улыбкой на физиономии вставил вдруг Крячко. – С взаимопониманием, я имею в виду. Все-таки специфика. Вы анекдоты про ментов слышали, конечно?

Соловьева прервала гладкую речь и уничтожающе посмотрела на Крячко. Улыбка у того стала просто медовой.

– Стас, не перебивай женщину! – сказал Гуров. – Некрасиво. Виктория Алексеевна, и правда, может подумать, что менты недалекие люди. Продолжайте, Виктория Алексеевна! И в чем же вы намерены искать с нами взаимопонимание? В какой области?

– Разумеется, речь будет идти о деле, которое вы ведете, – сухо сказала адвокат. – Впрочем, я слышала, что вы, полковник, отстранены? У вас какие-то неприятности?

Серые глаза ее быстро переместились в сторону Гурова. Взгляд придирчиво ощупал каждую черточку на этом лице. Соловьева явно пыталась узнать, насколько велики сейчас неприятности Гурова.

– Да, меня обвиняют в убийстве, – спокойно ответил Гуров. – Как и вашего подзащитного. Улики, свидетели – все, как у вас. Вы про это говорили? Только меня, как видите, уже отпустили. Хотя, как правильно вы сказали, от дела отстранили. Вот передаю дела.

Соловьева удовлетворенно кивнула.

– Мы надеемся, что скоро наш подзащитный тоже выйдет на свободу. Мы полагаем, что обвинение действовало достаточно предвзято, приписав нашему подзащитному то, чего он никогда не совершал. Учтите, что защита будет оспаривать и правомерность тех улик, которые вы представили следствию, и я полагаю, нам удастся убедить суд в своей правоте.

– Вот даже как! И каким же образом вы собираетесь переквалифицировать деяние вашего подзащитного, если не секрет? Что это будет?

– Это будет непреднамеренное убийство, совершенное в порядке вынужденной самообороны, ввиду угрозы жизни и здоровью. Уверяю вас, оправдательный приговор у нас в кармане. Я не сомневаюсь в успехе.

– Поздравляю, – любезно сказал Гуров. – Так вы явились поделиться с нами своей радостью?

– Не совсем, – холодно возразила Соловьева. – Если хотите, я пришла, чтобы предупредить. Можно сказать, по-дружески. Все-таки и вы, и мы стоим на страже законности и порядка, не так ли?

– Трудно сказать, – полковник Крячко, дурачась, поскребся пятерней в затылке. – Иной раз с утра и сам не разберешься, на какой платформе ты стоишь. Тяжелые времена. Оборотни кругом.

Соловьева выслушала его терпеливо, как больного, но холодные глаза ее были полны презрения и негодования.

– О чем же вы хотите нас предупредить? – поспешил вмешаться Гуров. – Тут недавно меня уже предупреждали. Причем аргументы выдвигали убийственные. Надеюсь, вы имеете в виду что-то другое?

– Не знаю, о чем вы говорите, – парировала Соловьева. – Мне же хотелось подсказать вам, как лучше выйти из затруднительного положения, в котором вы оказались из-за своей торопливости. Итак, мой подзащитный будет оправдан. Вас, вероятно, ждут некие санкции за проваленное дело. Это я рассматриваю лучший вариант.

– Вы намекаете, что если меня не посадят, то уж строгача влепят непременно? – улыбнулся Гуров. – А может быть, и неполное служебное соответствие установят, не так ли? Что же, не исключено и такое. Но вам-то, если откровенно, какая разница? Поскольку дело вы намерены выиграть, почему вас волнует наша судьба?