Елена Топильская - Ловушка для блондинов Страница 30

— Тогда бы нам Информационный центр выдал всех Коростелевых, — возразил Кужеров. — А нам ответили про одного. Слушайте, — у него загорелись глаза, — а паспорт-то у него был? Я имею в виду потерпевшего, которого по голове ударили?

— Правильно, Сергей, — у меня тоже загорелись глаза, — медицинское свидетельство о смерти обменивается на загсовское при наличии паспорта умершего. Завтра с утра надо бежать в загс с запросом, какие документы умершего предъявлялись. Может, по данным паспорта мы что-нибудь проясним… Даже если совпадают данные о личности, номера и серии паспортов не могут совпадать.

Кужеров достал чистый лист бумаги и что-то записал.

— Вот смотрите: пункт первый — проверка сданного в загс паспорта Коростелева, который умер в больнице. Пункт второй: командировка в Мурманск, в колонию, где умер Коростелев.

— Молодец. Пункт третий — допрос вдовы Коростелева… — Тут я замолчала.

Перед моими глазами, как на широком киноэкране, встала сцена в больнице: полные слез глаза Ольги Коро стел свой, ее рука, судорожно вцепившаяся в руку лежащего на больничной койке человека… А потом — ее настойчивое нежелание оставлять больного наедине со мной, ее вспышка ярости, когда Кужеров попытался вывести ее из палаты на время допроса больного, такая же вспышка в моем кабинете, когда я отказала в кремации трупа. А еще — странные слова больного, которые я отнесла за счет амнезии, потери памяти. Странные слова о том, что зовут его не Виктор и, главное, что он никогда не был женат…

Разошлись мы уже ночью. Мужчины галантно проводили меня до квартиры, доставив немыслимое удовольствие не дремлющим до моего возвращения соседям по дому. Похоже было, что местные пенсионеры уже организовали тотализатор на моих знакомых мужского пола и принимают ставки.

Пока что в сухом остатке было следующее: паспорт Ольги Коростелевой я видела своими глазами, но мне и в голову не пришло проверить штамп о регистрации брака. Конечно, кто бы в чем усомнился, придя в больницу, где неутешная жена дежурит у постели мужа? Да еще теща тут; вот я и поверила на слово, что передо мной Коростелев, и даже его заявление о том, что он никогда не был женат, меня не насторожило. Допускаю, что в этой ситуации девять из десяти следователей поступили бы точно так же. Но это меня не извиняет.

Я грызла себя почти до утра. И практически не сомневалась, что Ольга Коростелева больше не вернется в квартиру, которую снимала недалеко от больницы. Где теперь ее искать? На всякий случай озадачить приозерскую милицию? Вроде бы она сказала, что хочет вывезти тело на родину мужа, в Ивановскую область. В деле должна быть копия моего разрешения на вывоз и захоронение тела, надо еще посмотреть место рождения Коростелева и послать туда сторожевик. Куда-то же она должна была привезти тело?

Надо бы еще сделать обыск в квартире, которую снимали Коростелевы… Но там наверняка пусто, не думаю, что они оставили там что-нибудь, представляющее для нас интерес. В связи с этим я задумалась о роли Ольги Коростелевой во всей этой истории. Паспорт у нее, похоже, подлинный; так что она скорее имеет отношение к тому Коростелеву, который стрелял в Шорохова. Тогда зачем ей понадобилась эта мистификация с якобы мужем, ударенным по голове в парадной? И где она его подобрала? Сама ударила по голове? Нет, там в парадной — отпечатки руки человека, который стрелял в Шорохова. Но во всех остальных случаях нападений в парадных — те же отпечатки. Почему тогда, раньше, до “Коростелева”, при теле жертвы нападения не появлялась Ольга?.. Надо бы еще проверить все другие жертвы — действительно ли они те, за кого их выдают жены. Фантасмагория какая-то!

Видимо, когда у меня окончательно зашел ум за разум, организм в качестве сопротивления заскоку погрузил меня в сон.

Весь небольшой остаток ночи, который выпал мне на отдых, мне снились люди без лица, ведра крови для генетической экспертизы, стены, оклеенные дактилокартами в виде обоев, и прочая лабуда, которая может присниться только следователю.

Проснувшись, я с трудом сообразила, что к чему, и долго восстанавливала те эвересты мысли, которые воздвигла накануне.

Собираясь на работу, я с ужасом вспомнила про своего иностранного гостя. Куда его девать? Некрасиво бросать человека в незнакомом городе, особенно с учетом того, что он приехал ко мне за тридевять земель. Может, потаскать его на следственные действия? Пусть понюхает, почем фунт лиха. Как мы тут при помощи топора и такой-то матери раскрываем преступления века…

Придя в прокуратуру, я зашла к шефу и долго ему рассказывала то, что мы имеем на сегодняшний день. Вопреки моим опасениям, шеф очень обрадовался, что все эти дела — нападения в парадных и стрельба в Шорохова-“Белоцерковского” — оказались связанными между собой.

— Теперь вы с чистой совестью все эти дела можете оставить у себя, в своем производстве, — потирая ручки, объявил он.

Я мрачно заметила, что ни на что другое и не рассчитывала.

Шеф дал несколько ценных указаний и в числе прочего все-таки рекомендовал произвести обыск в квартире, которую снимала Коростелева.

— Между прочим, там можно поискать отпечатки пальцев, которые вы сравните с отпечатками, изъятыми с мест происшествий. Если найдете их там, считайте, что связь между Ольгой Коростелевой и сбежавшим киллером вами установлена.

— Все это хорошо, — уныло проговорила я, — да только где теперь искать эту Коростелеву?

— А если найдете, что вы сможете ей инкриминировать? — поинтересовался шеф.

— Да ничего, — после некоторого размышления ответила я. — Только дача ложных показаний, но для возбуждения дела о даче ложных показаний нужно либо постановление о прекращении дела, либо приговор суда, в котором будет установлено, что конкретно эти показания были ложными потому-то и потому-то.

— А до приговора еще семь верст, и все лесом, — резюмировал шеф.

— Если бы знать мотивы ее действий, можно было бы что-то придумать. Но, боюсь, о ее мотивах мы узнаем не раньше, чем она сама нам расскажет.

— Значит, предъявить ей нечего, и, соответственно, розыск ее мы официально объявить не можем.

— Выходит, так. Ни ее, ни матушки. Только обычным способом, как свидетеля ищем — дать задание уголовному розыску установить местонахождение…

— Мария Сергеевна, — подвел шеф черту нашего совещания, — вы все равно не разорветесь. На мой взгляд, сейчас самое важное — установить обстоятельства смерти Коростелева в колонии. Пока вы буксуете без этой информации. Так что поезжайте туда, в Мурманск. Отправьте в РУВД поручение о том, чтобы вам выделили сопровождающего, я подпишу. Наверное, Кужеров с вами поедет, раз уж он полностью в курсе? И рапорт на командировку пишите.

Я расстроилась. Все правильно, в командировку ехать надо. Да только у Пьетро остались два дня от краткосрочного отпуска, как я поняла, полученного им в связи с ранением. А я уеду в командировку, очень красиво. Хотя с другой стороны, он сам полицейский, к понятию служебного долга относится трепетно и должен меня понять. Шеф заметил по моему лицу, что я расстроена, участливо поинтересовался, в чем дело. Я рассказала ему все, как на духу, и спросила, что делать с итальянцем, не скрыв, что хотела привлечь его к участию в следственных действиях.

— Вот пока вы не уехали в командировку — а я думаю, что раньше, чем через два дня вы и не уедете, — возьмите своего воздыхателя на обыск в квартире Коростелевой. Кстати, место жительства Шорохова вы установили?

— Нет. По адресу регистрации, указанному в паспорте, живут совершенно другие люди, о Шорохове, равно как и Белоцерковском, и слыхом не слыхивали. Проверка телефонов, считанных с его телефонной карты, в плане установления его места жительства ничего не дала. Прямо не знаю, что делать?

— Ладно, подумайте. Может, вам ваш итальянский друг что-то подскажет, — ухмыльнулся шеф. — И не забудьте, что обязанность найти сбежавшего киллера с вас никто не снимал.

Полдня я занималась оформлением бумажек на командировку. Пьетро Ди Кара и Александр Стеценко обрывали мне телефоны. Я поставила их в известность, что им дозволяется поучаствовать в намеченных следственных действиях, и они мгновенно прискакали в прокуратуру, и на их лицах было написано: “Всегда готов!”.

Конечно, я могла бы ограничиться одним Пьетро, но мне показалось, что это будет нечестным по отношению к Сашке: все-таки он столько сил положил на то, чтобы не оставлять нас с Пьетро наедине…

По предложению Пьетро мы втроем пообедали в каком-то новом ресторанчике по дороге в городскую прокуратуру, где мне предстояло оформить командировку. Как я подозревала, у Сашки было не так уж много денег, а одалживаться у Пьетро, а тем более есть за его счет ему гордость не позволяла. Он и так уже достаточно поиздержался в наших гульбищах по пансионатам, поскольку платили они наравне с Пьетро. Но он мужественно пошел с нами в ресторан, категорически отказался от оплаты его обеда итальянцем и заказал самое дешевое блюдо — горячую закуску из кальмаров.