Нора Робертс - Клятва смерти Страница 34

— Что ж, спасибо на добром слове, дорогая.

— Я серьезно. В его прошлом ничего такого, что наводило бы на мысль о владении компьютерными технологиями. Не может он быть настолько хорош, чтоб такое провернуть. Добраться до нее, добраться до ее файлов и не оставить ни единого следа? Я в это не верю.

Ева задумчиво уставилась в свой бокал с вином, словно надеясь увидеть в темно-красной глубине искомые следы и неопровержимые доказательства.

— Если она собиралась его разоблачить, стукнуть на него куда следует, не стала бы действовать голословно. Значит, у нее были документы. У нее была прямо-таки маниакальная страсть к документации. Все ее отчеты и записи по делам составлены образцово, как по учебнику. Одно из ее сильных мест.

— Может, она держала записи по Рикеру в другом месте?

— Черт, черт, черт, ну почему я сама об этом не подумала?! — Ева с досады залпом осушила свой бокал. — У меня нет ни единой наводки, что у нее была конспиративная квартира, банковская ячейка или тайник. Ничего такого… Чтоб мне сгореть! Пристрели меня.

— Я? Тебя?! Боже милостивый, Ева!

— Ха-ха, как смешно! — Ева сунула в руки Рорка свой стакан и в волнении вскочила. — Моррис! Она с ним познакомилась, влюбилась, проводит с ним много времени, в том числе и в его квартире.

— Вот оно что. Она могла что-то зашифровать и спрятать на одном из его компов. Или оставить копии файлов среди его дисков. Отличная маскировка.

— Какая же я идиотка, что сразу об этом не подумала!

— Ну, значит, я тоже идиот, потому что я тоже об этом не подумал. А ведь я в таких вещах гений. — Рорк улыбнулся, перехватив ошеломленный взгляд Евы. — Ты сама мне недавно говорила.

— Надо будет это проверить. Надо будет… черт, он же тоже может быть под ударом!

— Похоже, нам предстоит работа на выезде, — кротко вздохнул Рорк, отставив в сторону бокалы.

Ева стояла на тротуаре и, задрав голову, смотрела на окна мансарды Морриса. Внутри у нее все сжималось. Защитные экраны были включены, и она сумела различить лишь слабое свечение за стеклом.

— Господи, как я все это ненавижу! Он хочет побыть один, ему нужно время, чтобы избыть свое горе, а мне придется туда войти и устроить обыск.

— Не такой друг, как ты, подождал бы до завтра и послал бы электронную команду. А ты уважаешь его и его горе, насколько это вообще возможно. — Рорк взял ее за руку. — Не хочу даже пытаться представить себе, каково ему сейчас, но если бы на его месте был я? Я бы хотел именно этого.

— Я обещала говорить ему правду и держать его в курсе. Что ж, вот я и введу его в курс.

Она расправила плечи, решительно прошагала к подъезду и нажала на кнопку звонка.

Пришлось подождать, но в конце концов она увидела, как вспыхнул огонек видеонаблюдения. Ева встала лицом к камере.

— Извини, Моррис, не хотелось тебя беспокоить, но нам надо подняться. Надо поговорить.

Единственным ответом стал зеленый огонек и глухой металлический лязг открывающихся замков. Они вошли, и Ева направилась было к лестнице, но тут зеленый огонек загорелся над лифтом, его двери разъехались.

— Ладно.

Ева вздохнула и вошла в кабину вместе с Рорком.

Когда двери опять открылись, по другую сторону от них стоял Моррис.

Выглядел он примерно так же, как и днем. Он казался усталым, даже измученным, но в общем ничего не изменилось. В мансарде горел мягкий, неяркий свет, играла негромкая музыка.

— Ты произвела арест?

— Нет. Но мне нужно потянуть еще за одну ниточку.

Моррис кивнул и вдруг устремил взгляд на Рорка, словно только что его заметил.

— Входите, прошу вас.

Рорк легким, еле заметным движением коснулся локтя Морриса.

— Хотел бы я, чтобы у меня было что-нибудь, кроме слов. Слов всегда не хватает. Или, наоборот, они излишни. Но мне очень, очень жаль.

— Я сидел тут один в темноте… ну, почти в полной темноте, старался примириться с тем, что случилось. Смерть — мое дело. Смерть — это реальность, конечная реальность. Я сделал ее своей профессией. Но примириться с ней я не могу.

— Смерть — твоя профессия, — откликнулся Рорк, прежде чем Ева успела что-то сказать. — Ева часто говорит то же самое. Я тут, конечно, посторонний, но я не согласен. Правда — вот ваша профессия. Вы ищете правду для тех, кто не может найти ее для себя: вот что вы сделали своей профессией. Она беспокоится за тебя.

— Рорк!

— Тихо, — мягко остановил он Еву. — Она страдает за тебя. Ты для нее много значишь. Не только для нее, для нас обоих. Мы готовы на все, что угодно, лишь бы найти правду для Амариллис.

— Сегодня я ее видел. — Моррис отошел от них и сел. В каждом его движении чувствовалась опустошенность. — Клип сделал все, что мог. И не только он, все остальные мои сотрудники тоже постарались. Сколько раз я стоял там, пока другие люди смотрели на свою мертвую любовь? Сколько сотен, сколько тысяч раз? Но приходит твой черед, и оказывается, ты к этому не готов. Скоро они отдадут ее нам. Я… э-э-э… получил разрешение провести панихиду завтра в одном из залов скорби Центрального управления. В два часа. Ее родные проведут панихиду на будущей неделе в Атланте. Я туда полечу. И все равно мне не верится. Это нереально.

Ева присела на журнальный столик, чтобы быть к нему лицом.

— Ты говорил с консультантом-психологом?

— Пока нет. Я к этому пока не готов. Надо бы предложить вам что-нибудь выпить… — Ева покачала головой, но Моррис продолжил: — Мне самому не помешает. Я старался не пить все это время, не хотелось глушить себя выпивкой И все-таки мне хотелось бы выпить вместе с вами. Бренди на буфете.

— Я принесу, — вызвался Рорк.

— Ну, если не с консультантом, может, поговоришь с Мирой? Мира — друг.

Моррис выждал, пока Рорк не вернулся с пузатой коньячной рюмкой.

— Спасибо. Я не знаю, — повернулся он к Еве. — Я пока не знаю. Я все сидел и думал о мертвой любви. — Моррис глотнул коньяка и встретился с ней взглядом. — Но тут пришли вы, — прошептал он. — Ты знала, что у меня был брат?

— Нет, ты мне не говорил.

— Я его потерял, когда был еще маленьким. Ему было двенадцать, мне — десять. Мы были очень близки. Тем летом случилось несчастье. Мы были на каникулах, отдыхали у моря. Он утонул. Ему захотелось устроить заплыв на рассвете. Уплыть далеко в океан. Нам, конечно, не разрешали. Только не одним, без родителей. Но мы же были всего лишь мальчишки. Он был хорошим пловцом и сорвиголовой. Я его боготворил. Знаешь, как это обычно бывает с младшими братьями.

Моррис отпил еще коньяка.

— Я ему обещал, что никому не скажу, поклялся страшной клятвой. Вот он и разрешил мне пойти вместе с ним. Я так волновался, мне было так страшно! — Воспоминание вызвало у Морриса легкую улыбку, промелькнувшую на губах и в глазах. — Что может быть на свете лучше для маленького мальчика, чем приключение вместе со старшим братом? Отец снял бы с меня шкуру, если бы узнал, но от этого нам было еще интереснее. Мы вошли в море и поплыли. Вода была теплой. Теплые волны, солнце только-только взошло, крики чаек над водой…

Моррис закрыл глаза, улыбка исчезла.

— Я был не таким хорошим пловцом, как он, я не мог за ним угнаться. Он смеялся и поддразнивал меня, а я… мне пришлось вернуться на берег. Я еле добрался. Запыхался, глаза щипало от соли, солнце уже стало припекать. Все это я помню. До сих пор чувствую. Я выплыл на мелководье, встал и хотел позвать его, чтобы он повернул, чтобы возвращался назад, пока нас не застукали.

Моррис открыл глаза и вновь посмотрел на Еву. Она прочла в них застарелую боль.

— Его не было. Я не мог догнать его, не мог спасти. Я его даже не видел. Думаю, если бы я попытался… Мне и в голову не пришло, я ни о чем не мог думать, со всех ног бросился звать отца, но если бы я попытался сам его спасти, я бы, наверное, тоже утонул. — Моррис тяжело вздохнул. — Ну вот. Они потом говорили, что, может, ему ногу свело судорогой, может, его захлестнуло волной, может, он просто выбился из сил или попал в подводное течение. Я хотел знать, как и почему погиб мой брат. Я хотел знать правду. А они мне не сказали. Они сами не знали.

— И теперь ты ищешь правду сам, — подсказал Рорк.

— И теперь я ищу ее сам. — Моррис взглянул на Рорка. — Ты прав. Наша профессия — правда. В случае с моим братом я ее не нашел. Мне кажется, второго раза я не вынесу. Я должен знать, почему погибают те, кого я любил. Я должен знать правду.

— Как его звали?

Моррис оторвался от бренди, глянул в лицо Еве. На миг его глаза наполнились слезами воспоминаний и благодарности.

— Джин. Его звали Джин. — Он подвинулся к ней, взял и сжал ее руку. — Я рад, что ты пришла. Ты… голову повредила, — вдруг заметил он.

— Да это ерунда. Просто стукнулась.

— Быть того не может, чтоб ты «просто стукнулась». Ты ж не какая-нибудь недотепа.