Алексей Макеев - Медвежий угол Страница 34

Неслышно подошла Мария и тут же, зажав ладонью рот, точно пытаясь затолкать обратно рвущийся крик, отпрянула. Гуров обернулся и, крепко сжав ладонью ее плечо, заглянул в глаза.

– Вы сильная женщина, – сказал он. – И жить все равно надо – куда деваться?

Крячко, возившийся около неподвижного тела Савинова, вдруг поднял голову и радостно сообщил:

– А ведь этот гусь живой, шеф! У него под ватником, оказывается, бронежилет надет. Предусмотрительный, гад!

– Это к лучшему, – устало сказал Гуров. – Потому что, сдается мне, второго ты завалил по-настоящему.

Глава 15

Возвращение в Накат трудно было назвать триумфальным. Вскоре после перестрелки пошел сильный дождь, в лесу сделалось совсем темно и мрачно, и Гуров понял, что придется уходить. На руках у них с Крячко были омертвевшая от горя Мария, перепуганный учитель и контуженый Савинов, которому выстрелом, похоже, перебило грудину. Он чувствовал себя очень скверно и периодически пытался упасть в обморок. Оперативники даже не стали связывать ему руки.

Его подельником, которого Крячко, как выяснилось, все-таки застрелил наповал, оказался незнакомый молодой человек с русой челкой и стальной печаткой на правой кисти. Больше о нем сказать было нечего – никаких документов при нем не оказалось.

Гуров намеревался поискать машину заговорщиков, а заодно и дорогу – он подозревал, что добрались они в Моисеев лес по той же самой дороге, по которой трейлеры везли из Светлозорска отходы. Но от этих планов пришлось отказаться – в поддержке нуждалась Мария, необходимо было срочно везти в больницу Савинова, а к тому же их единственный проводник Фомичев наотрез отказался продолжать поиски. Ему было очень неловко, но он проявил неожиданную твердость.

Гуров и сам понимал, что довести дело до конца не удастся. Вдвоем они просто не могли всего осилить. Более того, как это ни было страшно, под дождем пришлось бросить даже прах охотника и неизвестного молодого человека – перевозить трупы на «Москвиче» было немыслимо – да и как бы они добрались до «Москвича»?

Одним словом, возвращение было тягостным. Приехали в Накат, когда уже начало смеркаться. Поселок утонул в потоках дождя и казался вымершим. Савинова отвезли в больницу. Гуров предложил было остаться там и Марии, опасаясь за ее психическое состояние, но она отказалась наотрез. На пару с уцелевшим псом она сошла на своей окраине и вернулась в темный опустевший дом. Уходя, она ни разу даже не оглянулась.

Гуров поднял на ноги Шагина и препоручил Савинова его заботам – под честное слово о полной конспирации. Савинова поместили в отдельную палату, в которой окна очень кстати были затянуты решетками. Ему оказали необходимую помощь и оставили в больнице под особой охраной. В качестве охраны Гуров назначил Крячко. В создавшейся ситуации довериться кому-либо еще Гуров просто не мог.

Он сразу же попытался связаться с Москвой, но местные телефонисты только извинялись и говорили о каком-то повреждении кабеля. Гуров плюнул и пошел в гостиницу.

Первым делом он хотел привести себя в порядок, но, вернувшись в свой номер и взглянув на себя в зеркало, понял, что задача эта практически невыполнима. Выглядел он теперь даже хуже, чем бывший летчик Легкоступов, и не только за счет травм и синяков. Весь гардероб его погиб, превратился в жалкие обноски, и разыгрывать роль джентльмена из столицы он теперь не мог при всем желании. Это обстоятельство очень сильно подействовало на Гурова – внешность и одежда были его слабым местом.

Тем не менее он принял холодный душ и принялся за безнадежное дело. Когда он безуспешно пытался в десятый раз отчистить замызганный, потерявший форму пиджак, в дверь осторожно постучали. Гуров открыл. На пороге стояла женщина редкой красоты.

Но даже не это было главным – помимо красоты в ней было что-то даже более манящее – какое-то внутреннее очарование, чарующая улыбка, свет в глазах… Гуров сразу вспомнил, что ее дружки сделали с Крячко, и сухо сказал:

– Ищете Гурова? Это я. Чем могу быть полезен? Учтите, поехать с вами я никуда не могу, поэтому, если у вас есть полномочия, начинайте переговоры, если нет – скатертью дорога! – сомнений, что это ТА женщина, у него не возникло – для Наката она была слишком хороша и слишком роскошно одета.

Женщина растерялась. Такого конкретного подхода к вопросу она никак не ожидала. Чарующая улыбка вдруг сделалась натянутой и жалкой. Но Гуров даже не успел укорить себя за слишком резкий тон, как вдруг следом за женщиной в комнату ввалились два поистине великана в дорогих темных плащах и стильных шляпах. Без разговоров они ткнули Гурову под ребра дула пистолетов и угрожающе прогудели хором:

– Без базара, мент, – едешь с нами! Шеф сказал конкретно – живого или мертвого. Так что шевели ногами и вперед!

По их тону было ясно, что это не шутки. Он оглянулся на кобуру с пистолетом, лежавшую на одеяле, – кажется, ему суждено повторить все ошибки друга. Один из громил перехватил его взгляд и снисходительно сказал:

– Пушка тебе не понадобится… Здесь она, пожалуй, даже целее будет! – Он шагнул к кровати и заботливо прикрыл кобуру подушкой.

«То-то Стас обрадуется!» – с мрачной иронией подумал Гуров.

Его вывели на улицу и запихали в «Мерседес». Шофер рванул машину с места, будто на пожар спешил. Гуров не успел оглянуться, как от Наката остались одни воспоминания. Никто не разговаривал. Только красавица, успевшая отойти от первого шока, посматривала в сторону Гурова с прежней улыбкой. Ему показалось, что она порывается завести с ним стандартный разговор о поразительном его сходстве с Джеймсом Бондом, но остатки совести не позволяют ей пустить в ход эту маленькую лесть – уж слишком неважно выглядел сейчас ее любимый киногерой.

В машине было тепло и уютно, и Гуров, испытывавший чудовищную усталость, решил воспользоваться моментом. Он без стеснения откинулся на подголовник и почти сразу же уснул. Возможно, именно это уберегло его от очередной неприятности – ему не стали завязывать глаза.

Проснулся он уже на месте, услышав сквозь сон шум запираемых ворот и удовлетворенные голоса своих охранников. Гуров открыл глаза и увидел залитый светом двор и силуэт большого дома с колоннами, так же подсвеченный фонарями. Он продолжал идти проторенным путем Стаса.

Женщины в машине уже не было. Она выпорхнула так стремительно, что даже Гуров этого не заметил.

– Выходи, мент! – добродушно сказали ему громилы. – Разомнись! Здоров ты дрыхнуть, между прочим! Наверное, совесть чистая, взяток не берешь? Ничего, скоро возьмешь! – и они сдержанно рассмеялись.

Выполненное задание привело их в хорошее расположение духа, и теперь они были не прочь поделиться им со своим пленником, хотя час назад были готовы, не колеблясь, пристрелить его без разговоров.

Гуров осмотрелся. Все было примерно так, как рассказывал Крячко, только вряд ли его будут принимать во дворе – поздновато и к тому же по-прежнему хлещет противный осенний дождь. Значит, его пригласят в дом.

Гуров не ошибся. Через минуту громилы передали его двум крайне вежливым молодым людям, похожим на начинающих дипломатов, и те в изысканных выражениях предложили Гурову пройти с ними.

– Вас хочет видеть Анатолий Федорович! – значительно сообщили они, заглядывая Гурову при этом в глаза, будто надеясь увидеть там безумную радость. – Он будет разговаривать с вами лично. Просим соблюдать этикет – Анатолий Федорович очень щепетилен в этом отношении!

– Нежный он у вас, – заметил Гуров. – Артист, что ли?

«Дипломаты» озадаченно переглянулись – похоже, они не ожидали от Гурова подобной неосведомленности. Возникшее недоразумение уладил сам Гуров, сказав:

– Да вы не беспокойтесь! Не обижу я вашего хозяина! На меня еще ни один артист не жаловался. Ведите смело!

Его повели, но один из молодых людей по дороге все-таки не удержался от замечания:

– Почему вы все время называете Анатолия Федоровича артистом? Это какое-то недоразумение. И оно может очень ему не понравиться. Разве вы не знаете, кто такой Анатолий Федорович? – он опять подозрительно заглянул Гурову в глаза.

– У меня есть знакомый Анатолий Федорович, – невозмутимо заметил Гуров. – Занимается дрессурой служебных собак. Но вряд ли у него появились деньги, чтобы купить такой домик. Так что, скорее всего, вашего Анатолия Федоровича я не знаю. А кто он?

Совершенно сбитые с толку молодые люди заметно занервничали и в полном смятении доставили Гурова в дальнее крыло на втором этаже, где, как оказалось, располагался кабинет хозяина. Никаких проволочек больше не было – Гурова приняли сразу и чуть ли не с распростертыми объятиями.

Анатолий Федорович оказался довольно живым человеком лет сорока, с лучезарной улыбкой и неподвижными, почти мертвыми глазами. Такое сочетание Гурову не так уж редко приходилось встречать в жизни, и всегда люди с такими глазами оказывались законченными мерзавцами. И всегда они улыбались.