Николай Леонов - Ментовская крыша Страница 34

– Он как в воду смотрел, – заметил Гуров. – Ну и что же сделали вы?

– Мы прислушались к словам других людей, – сказал Елисеев. – Но у нас не было даже в мыслях, чтобы убить Вишневецкого. Мы просто попросили как-то прекратить этот фарс. Ничего приятного, когда каждый день тебе, с одной стороны, грозят пистолетом, а с другой – скамьей подсудимых. От этого чокнуться можно. Я разговаривал с Маклером и сказал, что так дальше продолжаться не может – он получает от нас деньги, обдирает нас как липку, так пусть находит выход из положения. Он и нашел… Мы должны были имитировать у себя в офисе небольшой банкет, на который пригласили Вишневецкого. Якобы для того, чтобы он лично мог пообщаться с нашей «крышей». Он, естественно, не знал, что инициатива от «крыши» и исходит. Он полагал, что мы поддались убеждению и делаем ему шаг навстречу. И еще он не знал, что на банкете, кроме меня, никого из сотрудников фирмы больше не будет. Практически он попал в ловушку. Но, клянусь, я не знал, что задумал Маклер. Я надеялся, что все ограничится серьезным разговором, возможно, угрозами… На самом деле сначала так оно и было.

– Вы присутствовали при этом разговоре? – спросил Гуров. – Кто в нем участвовал?

– Да, к сожалению, я присутствовал, – решительно сказал Елисеев. – Никогда себе этого не прощу! Разговор вел Маклер и еще два его прихвостня – не знаю, кто они такие, с нами всегда контактировал только сам Маклер. Он сразу наехал на Вишневецкого и потребовал от него «заглохнуть». В издевательской форме предлагал деньги, угрожал, намекал на связи в милиции. Дело зашло слишком далеко, и в какой-то момент Вишневецкий не выдержал. Возможно, он уже понял, что его живым не выпустят. Он выхватил пистолет. И один из бандитов ударил его по голове бутылкой. Удар был страшной силы. Подполковник упал и больше не шевелился.

– Что было потом? – мрачно спросил Гуров.

– Они осмотрели тело, Маклер сказал: «Готов!» – и стал кому-то звонить. Потом мы сидели в комнате до темноты. Уйти я никуда не мог, естественно. Меня трясло, а эти мерзавцы хлестали водку и посмеивались надо мной. Потом приехал какой-то человек – для него специально открыли черный ход. Как я понял, это был милиционер, хотя формы на нем не было. Он осмотрел труп, забрал оружие, документы… Потом они все вместе завернули тело в специальный черный мешок и унесли. Захватили с собой пустую пивную бутылку. Зачем – не знаю. Во дворе их ждала машина. На улице начинался дождь…

– Про дождь я знаю, – сказал Гуров. – А вы что делали?

– Я? Да ничего, – пожал плечами Елисеев. – Что я мог делать? Маклер приказал мне убрать все следы банкета и помалкивать. Так я и сделал. Бутылка, которой ударили Вишневецкого, была разбита вдребезги. Кругом осколки, кровь… Потом милиция нашла убийцу – какого-то козла отпущения… Вы все еще хотите знать, кто стоит за спиной Маклера?

– Ну, кто возился здесь с его телом, я, положим, догадываюсь, – сказал Гуров. – А вот о тех, кто беседовал с вами по душам, хотелось бы знать побольше.

– Ну как хотите, – тускло сказал Елисеев. – Полковник Мешков – это имя вам что-нибудь говорит?

Гуров не слишком удивился, но испытал странное ощущение, словно где-то в мозгу звякнул тревожный колокольчик.

– Мешков, – повторил он, обводя глазами всех собравшихся в комнате. – Значит, Мешков… Значит, он сейчас, скорее всего, в курсе, что происходит…

Гуров внезапно вскочил и хлопнул Крячко по плечу:

– Стас, закончи здесь, а я срочно в театр! Если Мешков знает, то…

Он, не договорив, быстрым шагом вышел из кабинета. Елисеев и его шеф посмотрели вслед Гурову с тревожным недоумением, безуспешно пытаясь понять, при чем тут театр.

Глава 15

Гуров прыгнул за руль и на опасной скорости погнал машину к театру. Как раз сейчас у Марии должно быть общее собрание, посвященное предстоящим гастролям, рассуждал он, и в случае чего она окажется совершенно беззащитной. Что такое это «в случае чего», Гуров пока и сам не знал, но полагал, что случиться может что угодно. Раз в этом деле замешан полковник Мешков, у него может быть доступ к любой свежей информации. Наверняка он одним из первых узнал о назначении Гурова на дело Вишневецкого. Не исключено, что Марии угрожал или он сам, или по его указке. Гуров просто обязан немедленно убедиться, что с ней все в порядке.

Итак, постепенно все встает на свои места, размышлял он. Три года назад, когда фирма «Индиго» осталась без «крыши», в чью-то сметливую голову пришла мысль, что свято место пусто не бывает и почему бы не заполнить его по своему разумению. Пока неизвестно, кого именно осенила эта мысль, но приблизительный круг участников уже очерчен – Мешков, Трегубов. Скорее всего, и Шнейдер тоже примкнул. Наверняка есть и еще люди. Они не стали лезть на рожон. Грязную работу они поручили профессиональным бандитам. Сами же вначале только снисходительно принимали подношения. Это потом, когда стали возникать неизбежные проблемы, им поневоле пришлось вмешиваться. Но к тому времени чувство безнаказанности основательно уже притупило их бдительность. Они стали действовать нахальнее. Вполне возможно, фирма «Индиго» являлась не единственной дойной коровой. Просто с «Индиго» они все немного переборщили. Пожадничал Маклер, встали в позу доблестные оперативники, и завертелась вся эта кровавая карусель.

Труп Вишневецкого отвозил на пустырь, конечно, Трегубов. Отсюда и пистолет Вишневецкого, который он якобы оставил в своем сейфе, но который положил туда, конечно же, Трегубов. Отсюда и удостоверение, чудесным образом очутившееся в квартире Завадова. Интересно, на какой машине приезжал в офис «Индиго» Трегубов? Эту тачку следовало бы подвергнуть самой тщательной экспертизе.

Трегубов очень старался. Действовал, конечно, грубовато, примитивно, но зато настойчиво. Надеялся, что в наше время сойдет и так. Но все-таки Трегубов со товарищи переборщил. Веди эта братия свою линию потоньше – возможно, их план и сработал бы. Но они стали много суетиться, сыпать угрозами, брать на испуг и таким образом обнаружили себя. Да, пожалуй, иначе и быть не могло, ведь каждая сторона этого конгломерата не доверяла остальным, боялась их и ненавидела. Искусственно созданная конструкция казалась устойчивой до тех пор, пока в нее не вторгся посторонний. Сначала это был Вишневецкий, потом Гуров. С первым еще церемонились. С Гуровым решили не тянуть, видимо, были уверены, что ему под силу сотворить любое чудо. Теперь им самим потребуется чудо. Банду Маклера должны взять уже сегодня. А там пойдут взаимные претензии и разборки. Чтобы выгородить себя, эти ребята будут закладывать друг друга с неподдельным энтузиазмом. Ну а уж ментов-союзников будут топить все. Вряд ли Трегубову и Мешкову стоит надеяться на признательность и верность Маклера. Им вообще теперь сложно рассчитывать на чью-либо признательность. Теперь все будут у них спрашивать, как такое могло случиться, и не получат ответа. Но, судя по поведению Трегубова, сам он не очень-то и задается подобными вопросами. Пожалуй, он еще и считает себя обиженной стороной – прекрасный работник, только в этом месяце два удачно раскрытых дела, – а тут приходит чистоплюй Гуров и все портит. За такое и гранату не грех подбросить.

Гуров спешил и даже в одном месте проскочил на красный свет, чего обычно предпочитал не делать ни при каких обстоятельствах. Он и сам не мог сказать, что гнало его вперед. Наверное, это была интуиция, которой Гуров привык доверять. Ему показалось, что именно сейчас Мария не может чувствовать себя в полной безопасности, и он обязательно должен быть рядом с ней.

По пути он дважды набирал номер ее мобильного телефона, но ответа не было. Вполне естественно, что она выключила телефон перед собранием, но Гурова это молчание взволновало еще больше. Уже подъезжая к театру, он позвонил еще раз, но опять безрезультатно.

Он представления не имел, где могут проходить собрания в театре, но предположил, что разумнее всего будет сразу направиться в зрительный зал. В гулком пустом фойе его шаги звучали сейчас как-то особенно одиноко и неуверенно, и это почему-то чрезвычайно раздражало его. Ему казалось, что он напрасно теряет время, упуская что-то важное.

Пустой зрительный зал не прибавил ему настроения. Гуров в сердцах толкнул дверь и вышел обратно в фойе. Портреты прославленных актеров, развешенные по стенам, с любопытством поглядывали на него сверху вниз, словно удивляясь, что за странный человек ворвался в храм искусства и что ему могло здесь понадобиться.

Гуров покрутил головой и вдруг услышал неясное бормотание – голоса доносились со стороны театрального буфета. Гуров направился туда. Завернув за угол, он действительно увидел двух мужчин, разочарованно прохаживающихся мимо запертых дверей буфета. В одном из них Гуров без труда узнал комика Вагряжского, для которого буфет был чем-то вроде персональной Мекки. Второй тоже был актером, но Гуров никак не мог вспомнить фамилию этого совершенно непримечательного и с виду даже унылого человека.