Галина Черная - Отель «У призрака» Страница 41

Просто логично сообразил, что сам он с такой девушкой, даже истекая кровью, не стал бы терять время на больницу, а сразу повёл её в отель! Тем более что у неё там уже есть оплаченный номер, а дальнейшее – дело техники. В общем, он пошёл почти следом за нами и, услышав крики наверху, поспешил на помощь.

– А увидев мадемуазель Станиславскую, я понял, что теряю голову. Такой темперамент, такая страсть, такая сила! Признаюсь, Ирджи, я люблю властных женщин. Когда они повышают голос…

– Да-да, я понял, только не надо подробностей. Ты появился очень вовремя и действовал просто гениально.

– Сначала я просто обомлел. Потом немножко воззвал к её совести, показал, что вижу её душу, и она тут же мне во всём призналась! – разливался откровениями наш тощий герой. – Я полностью её поддержал, выразил ей своё восхищение и всё такое прочее. Она спросила меня смиренным голосом, что ей делать дальше? Бедная женщина просто потерялась, не было твёрдой руки, которая могла бы вести её и удерживать от безумств. Тогда я сказал ей, что если она позволит, то отныне я стану этой самой рукой, и поцеловал ей пальцы. Я от всего сердца обещал, что буду навещать её в тюрьме каждый день. Каждый день!

Я посмотрел на своего сослуживца, поражаясь его цинизму. Как можно нести эту чушь, действительно веря в неё? Хотя, думаю, имело место и то и другое. Когда он влюбляется, в нём просыпается горячая кровь его предков (если не врёт, то конкретно его бабушка была италийской вампиркой). В то же время франкская кровь отца заставляла его относиться к любви легко и необременительно. Но мне иногда кажется, что это лишь видимость, и он глубоко переживает очередную любовную неудачу. Хотя внешне этого и не видно…

Так и на этот раз. Сначала Флевретти всё откладывал поход в тюрьму. А вот когда наконец поехал, оказалось, что Станиславская совершенно без него не страдала. Попав в мужскую тюрьму (потому что женская на тот момент оказалась переполнена), она неожиданно тут же приобрела там кучу поклонников среди истосковавшихся по женскому обществу мужчин.

Как призрака стены камеры её не сдерживали, она спокойно ходила в гости к одиночникам, выслушивала их длинные рассказы, а они внимали её пространным рассуждениям об искусстве, критике, театре и называли красавицей, боясь потерять хоть такую посетительницу. То есть, как вы понимаете, все были по уши довольны.

Жульет Намазини в состоянии полного шока отправили в больницу, а потом перевели в реабилитационную клинику, где она лечилась от пристрастия к алкоголю и мужчинам. Там, как я слышал, она написала книгу о себе и призраках и ищет издателя. Кстати, Жульет, как оказалось, не настоящее её имя, а сценический псевдоним, взятый у героини пьесы о войне двух конкурирующих группировок. Жульет – жуликов-карманников и Ромео – торговцев контрабандным ромом.

Эльвира всё-таки докопалась до подробностей, которые я от неё скрывал, выудив их у других свидетелей. Как ни странно, меня она ни словом не упрекнула, а, наоборот, восхищалась яркой способностью актрисы-ведьмы управлять мужчинами и долгое время носилась с идеей снять о ней документальный фильм. Кажется, она делала это специально, поняв, что мне неприятны любые напоминания и разговоры об этой девушке. Что в конце концов избавило меня от чувства вины перед ней. Хотя неверность у нас и не считается чем-то неправильным.

Флевретти вновь объявили героем, спасшим жизнь товарища по службе, приезжую актрису и кучу будущих жертв от самого сильного за последние столетия, небывалого в нашем городе призрака-убийцы. На какое-то время капрал так возгордился, что потребовал от шефа сделать его сержантом. Хорошо, что комиссар Базиликус послал его коротким пешим маршрутом в эротическое франкское путешествие…

Но капрал ещё долго не мог угомониться и хотел, чтобы Эльвира написала о нём новую хвалебную статью. К сожалению, вместо этого она написала огромную статью о Станиславской. Ну, женская солидарность, вы же понимаете…

Из её статьи я и узнал, что критика убили актёры, уставшие от её злобных рецензий в их адрес, в которых она просто вдрызг разносила любой спектакль, труппу, театр, актёров и режиссёров, вместе взятых. Когда обнаружили бездыханное тело, призрак мадемуазель Станиславской уже парил над ним и кричал в голос, что её убили.

– Когда они стали меня душить, я орала им в лицо: «Не верю! Вы даже сцену убийства не можете толком сыграть, бездари, ничтожества, уроды!»

Поэтому она и стала убивать актёров, доводя их до сердечного приступа. Видимо, мстила за свою смерть всей их братии без разбора.

Как ни парадоксально это звучит, но именно в тюрьме она нашла своё истинное предназначение и, кажется, исчерпала всю агрессию. Когда заключённые рассказывали ей свои истории, она им кричала свое любимое: «Не верю!» – и заставляла пересказывать ещё и ещё раз, чему они были только рады. Так что, надеюсь, Дама с портрета больше не будет никого убивать, по крайней мере в ближайшие сто лет, на которые она добровольно обязалась оставаться в заключении.

Ей там нравилось!

Глава 5

Держите поэта!

На следующий день меня разбудила Эльвира звонком в семь утра.

– Грр… – Учитывая, что прошлой ночью я лёг в три, то изобразить искреннюю радость от того, что она вспомнила обо мне в такую рань, не получилось.

– Ирджи, привет! Я вчера поздно вернулась и уже не стала звонить. Сейчас выпью кофе и сяду за статью, – затараторила она. – Хотя писать в принципе не о чем, в этой деревне вообще ничего праздновать не умеют. А как здесь прошло открытие?

Я попытался вставить хоть слово, но она слушала лишь себя.

– О, ты ещё не в курсе, что у моего шефа новый любимчик? Отпрыск чьих-то богатеньких родителей. Полная бездарность в журналистике, но… Вот он меня и отослал в занюханную деревню, чтобы дать ему написать про главное событие. Раньше это была только моя прерогатива!

Я уже догадывался, к чему она клонит, и просто терпеливо ждал.

– Слушай, выручи меня! Не было каких-то особенных происшествий? Может, что-то подкинешь, что-нибудь интересненькое? Мне срочно нужна хоть какая-то сенсация!

Разумеется, дело о призраке легендарного театрального критика вполне тянуло на «хоть какую-то сенсацию». Однако я успел прикусить язык, вовремя вспомнив, что вчера было и несколько скользких моментов, таких, о которых желательно, чтобы она вообще никогда не узнала, и уже от этой мысли проснулся окончательно.

– Да так, ничего особенного. Вчера мы арестовали призрака Станиславской. Дело закрыто, до двух ночи писал отчёт.

– А какое дело? Жаль, призраки сейчас не в тренде, но хоть что-то. Я заткну за пояс Роберта.

Видимо, Роберт – это и есть тот самый репортёр-соперник.

– Ладно, увидимся днём, я тебе всё расскажу.

– Нет, давай прямо сейчас! – взмолилась Эльвира. – Может, уже кто-то кропает статью на эту тему. А я её сразу вывешу в Интернете, чтобы никто меня не опередил, и шеф утрётся. Иначе он так и будет гонять меня по деревням, потому что его душка Роберт считает меня главной конкуренткой, и справедливо!

– Хорошо. – И я, собравшись с мыслями, коротко изложил ей вчерашние события.

Но быстро отделаться мне не удалось, она забросала меня уточняющими вопросами, а я обливался потом, боясь, что она догадается, что я испытывал к Жульет не только профессиональный интерес. Наконец она неуверенно сказала, что всё замечательно, и вдруг вскричала:

– Ой, я же на самом деле так рано позвонила не поэтому! То есть не только поэтому. Меня заставила мама! Она хочет, чтобы ты пришёл в её клуб любителей поэзии, на их ежегодные тринадцатиснежные литературные чтения. У них слушателей не хватает.

Разумеется, в иное время последняя фраза меня бы насторожила. Но с утра я был наивен, доверчив и слишком рад тому, что мы свернули с темы призрака.

– Да, конечно. А когда?

– Сегодня в три. Скажи Жерарчику, что я очень прошу, и он тебя отпустит.

– Договорились. – Попрощавшись, я повесил трубку.

Честно говоря, день, когда я рискну назвать своего прямого начальника, комиссара полиции, Жерарчиком, будет последним в моей служебной карьере. Но, чувствуя некую вину перед Эльвирой за вчерашнее, мне оставалось лишь постараться максимально реабилитироваться.

Если для этого нужно сходить на какие-то там литературные чтения, то это нетрудно. Мадам Фурье будет довольна, а этим я заработаю очки у самой Эльвиры.

Если бы я мог знать, что всё обернётся прямо наоборот. Но не буду забегать вперёд, расскажу по порядку.

На работу я пришёл раньше, чем обычно. Всё равно не нашёл, чем заняться в номере. Станиславской в камере уже не было, Чмунк с Флевретти должны были вчера дождаться конвойных из окружного центра и сдать её с рук на руки. Думаю, всё пошло по плану, потому что экстренных звонков на мой телефон не поступало.