Аркадий Адамов - Дело «пестрых» (с иллюстрациями) Страница 42

Но действительная его жизнь была, однако, совсем иной. Да, он родился в России, в Советской России, в городе со смешным для иностранца названием — Пенза. Отец его был мастером на часовом заводе, он был хорошим, умелым мастером, но слабым человеком, трусливым и безвольным. Он пил, пил запоем, и мать ничего не могла с ним сделать. Когда отец начинал пить, он из слабого, робкого человека превращался в зверя: бил жену, бил сына, бил чем попало, выгонял из дому, и Васька трясся от страха и бессильной злобы. Когда запой проходил, отец униженно и робко просил прощения, руки его дрожали. Мать горько плакала и прощала. Но Васька не прощал, он ненавидел отца и презирал мать.

В школе Ваську жалели. Молоденькая учительница осторожно, как больного, расспрашивала его, приходила домой, краснея от гнева, корила отца, утешала мать и дополнительно занималась с вечно отстававшим Васькой. Ребята в школе вначале относились к нему хорошо. Но Васька был скрытен, самолюбив и замкнут. Он не любил школу: здесь все напоминало ему о домашней беде. Свою злобу на отца он срывал на слабых. Он вел себя вызывающе, грубил учителям, обманывал и обижал товарищей.

Каждое лето Васька уезжал в пионерлагерь. Но и там оп сторонился ребят, а по воскресеньям с завистью смотрел, как к ним приезжали родители, привозили сладости, подарки. Ребята делились с Васькой, но он презрительно отказывался: он предпочитал потом таскать то, что ему открыто предлагали. Однажды это обнаружилось, и его прогнали из лагеря.

И вот именно в то лето, когда он без дела шатался по пыльным улицам Пензы, оттягивая момент возвращения домой, встречу с крикливой, вечно раздраженной матерью и ненавистным отцом, именно тогда он познакомился с парнем по прозвищу Алеха Нос.

Васька научился курить, пить водку, цинично ругаться, нагло смотреть в глаза людям. Он стал приходить домой пьяным, стал драться с отцом, а однажды поднял руку и на мать. В ту ночь он впервые не пришел домой, не вернулся и на следующий день.

Так началась у Васьки другая жизнь, страшная, жестокая и грязная. У него появились деньги, появился нож, появились кровоподтеки и шрамы — «свои» сводили с ним какие-то счеты, появилась непристойная «наколка» на теле. Васька стал вором.

Он вдруг решил, что неуловим, что он «король» карманников, что все боятся его. Он действительно научился залезать в чужие карманы, а однажды, попавшись, стал кричать, биться, кататься по мостовой, и на него брезгливо махнули рукой; в другой раз он показал нож девушке, заметившей, как он залез в сумку какой-то гражданки, и та испуганно промолчала. После этого Васька стал считать себя «героем».

Вскоре, однако, его поймали. Учитывая возраст, суд дал наказание условно.

Началась война — Васька не работал, он воровал. В тяжелое для Родины время он уже был ее врагом, маленьким, глупым, злобным.

Через полгода его поймали. Суд вынес приговор — два года исправительно-трудовых работ в лагере для заключенных. Когда кончился этот срок, многие из тех, с кем Васька отбывал наказание, решили «завязать» свою преступную жизнь. Громы небывалых сражений, горечь тяжких потерь разбудили в них совесть. Бывшие преступники стали честно трудиться и храбро воевать.

Василий вернулся в холодный, опустевший дом: отец жил на заводе, мать работала в колхозе. А спустя несколько месяцев он получил повестку из военкомата — его призывали в армию.

К этому времени Василий окончательно опустился. Ему были ненавистны порядок, дисциплина, тяжелая армейская учеба, его страшила встреча в бою с врагом. Смелым он не был, он был лишь наглым, инстинктивно рассчитывая на гуманность законов страны, где он жил. Армия же вела сражение с жестоким иноземным врагом.

Василий начал методично и расчетливо, ловко обманывая всех, готовиться к побегу. Так он стал дезертиром. Он раздобыл себе чужие документы и начал подлую, скрытную жизнь двурушника. Он поселился в небольшом уральском городке и для видимости поступил на работу в какую-то контору. У него оказался красивый почерк, был он сметлив и имел за плечами восемь классов.

Целый год он дрожал от страха, боясь разоблачения. Воровать он больше не хотел — он стал презирать карманников. Василий открыл в себе новые способности и теперь судорожно искал другое, более «достойное» и прибыльное занятие. Он мечтал о больших делах и громкой «славе».

В это время Василий и встретил Жорку Принца, гостиничного вора. Жорка франтовато одевался, имел изысканные манеры, наивные голубые глаза и самые широкие запросы. Василию все это пришлось по вкусу. Он стал часто ездить в командировки. Во время этих поездок они с Жоркой и обделывали свои грязные дела. Василий скоро даже превзошел своего наставника.

Милиция довольно быстро напала на их след. Но Василий, ловко подставив под удар своего напарника, сумел остаться на свободе. Он решил бежать из города. Но тут произошло неожиданное событие — он получил опять повестку из военкомата: под новой, чужой фамилией его вновь призывали в армию.

Он решил, что это ему сейчас на руку, и явился в военкомат. Война к тому времени кончилась, и главная опасность — фронт — уже не грозила. Он сумел добиться места писаря в хозчасти полка.

Освоившись с новой обстановкой, Василий свел дружбу с кладовщиком продсклада. Вскоре во время очередного снятия остатков у того обнаружилась крупная недостача, которую он вполне искренне никак не мог объяснять. Василий, самодовольно усмехаясь, принял как должное свое новое назначение.

Спустя некоторое время часть, где он служил, перевели в Германию.

Василия злил строгий режим оккупационных войск. Как раз теперь, когда он, до тонкости изучив механику хозяйственной отчетности, мог, наконец, развернуться, когда понадобились лишь сообщники в городе, ему недоставало прежней свободы.

Но все-таки сообщника он, наконец, нашел. Это была молодая говорливая немка из вольнонаемного состава. Через нее-то в руки спекулянтов и стали попадать продукты со склада после не очень тонких махинаций с накладными и другими учетными документами.

На квартире своей сообщницы Василий, по ее собственному предложению, держал гражданскую одежду. В тех случаях, когда его отправляли с поручением в город, он неизменно являлся к Герте и, переодевшись, отправлялся с ней в ближайший ресторан, где они кутили вовсю. Он был потом неистощим в хитростях, чтобы оправдать свою задержку.

В один из таких дней Герта предложила побывать в роскошном ресторане одного из западных секторов Берлина. Соблазн был слишком велик, и Василий согласился. Метро мгновенно доставило их в нужное место. Василия ошеломило великолепие полупустого зала, изысканность блюд. Герта была возбуждена и в этот момент даже красива. Правда, она почему-то торопилась, и они пробыли в ресторане меньше времени, чем обычно.

На улице их внезапно задержали двое в штатском, у обочины тротуара стояла их машина.

Через несколько минут Василий впервые встретился с Карданом. Запираться было бесполезно. Василия вначале удивило то, что Кардан был полностью осведомлен о хищениях на складе, но потом он понял: Герта. Впрочем, Василий особенно и не запирался. Дела на складе принимали угрожающий оборот, он явно зарвался и давно уже подумывал, что с деньгами ему будет хорошо всюду. Василий поставил только одно условие: немедленно скрыть его от советских властей. В ответ на это Кардан ухмыльнулся и с полным знанием дела заметил, что до ежемесячного снятия остатков в складе, следовательно, до его, Василия, разоблачения осталось еще две недели. Если он хочет, чтобы ему помогли скрыться, он должен выполнить одно задание. Кардан в двух словах объяснил, что ему нужно. Василий, подумав, согласился.

Вскоре он выполнил требование Кардана. Однако человек, которого он хитростью заманил в западный сектор, отказался стать предателем. Его убили, забрав документы о демобилизации. А Василий попал в тихий Бад Верисгофер, в школу, где начальником был Кардан. Так он стал Питом.

В школе его не только учили, но и воспитывали. Вместе с фото- и радиоделом, методами связи, вербовки агентуры, маскировки, прыжками с парашютом, обращением с тайным оружием и ядами, с организацией взрывов и пожаров Пита учили и другому. Его учили презирать людей и использовать их, ловко играя на малейших их недостатках и слабостях, учили верить в свою исключительность, в свою «звезду» и карьеру, будили честолюбие, отучали от пьянства, прививали ненависть к своей стране и своему народу. Наконец его учили притворству, величайшему притворству и холодной, неумолимой расчетливости.

Пит делал успехи, на него возлагали большие надежды.

И вот, наконец, настал день, когда он надел рубаху, в край ворота которой была вшита ампула с ядом. Это означало, что Пит «выходит на тропу войны», как высокопарно выразился Кардан, и не должен попадаться живым в руки врага. Ему стоило только надкусить край воротника, и все счеты с жизнью будут окончены.