Максим Есаулов - Старший оборотень по особо важным делам Страница 48

— Да, видок у тебя! Ты давай, пока допросы, пока вся эта лабуда, отдохни денька три и — вперед. Работы много.

— Нет, Юрий Сергеевич, с меня все.

— Что?..

— Хватит.

— Я думал, ты крепче.

— Я тоже так думал.

— На войне как на войне.

— Угу. Только меня на этой войне немножко убили.

Громов не нашелся, что ответить.

— Ты там прости… что я там на тебя… гнал. Я просто работал. Теперь нормально все. — Арнаутов протянул руку, предлагая заключить мир.

Шилов руки не пожал:

— Нормально? Я тебе вчера позвонил только потому, что у меня выхода не было. За Скрябина спасибо, конечно, а так… Свой дурак хуже врага.

Арнаутов опустил руку.

Шилов не мог успокоиться:

— Нормально… Для кого нормально? Для меня? Для Сереги? Для Геры Моцарта? Если бы не ты, все вообще могло б быть по-другому.

Задев их плечами, Роман прошел между Громовым и Арнаутовым и направился к выходу со двора.

— Я что, еще по бандиту Моцарту должен поплакать? — спросил Арнаутов.

— Вот и поговорили… — сам себе сказал Шилов, поддевая ногами опавшие листья.

Карташов позвонил в Москву с уличного таксофона.

— Алло! У нас беда…

Он звонил человеку, занимавшему в Организации одну ступень выше него самого. Этого человека Карташов ни разу не видел, и только, по некоторым причинам, догадывался, что тот является действующим генералом МВД.

— … Я сильно заболел. Нужно отлежаться где-нибудь в хорошем санатории.

— Я понял. Я пришлю ребят. Часов через пять на выезде из города. Приедешь сюда, составим новую медицинскую карту и поедешь, подлечишься…

— И как это судьба угораздила вас в таком месте встретиться? — спросил Роман, выходя вместе с Юлей и Мишей из отделения.

— У этой судьбы есть фамилия — Шилов, — ответила Юля. — Может быть, слышал?

Он обнял ее:

— Ты уж прости меня. Просто так получилось.

Она высвободилась:

— Мне срочно надо в душ. Иначе я умру.

Оставив Юлю около крыльца отделения, Шилов пересек тротуар и встал на поребрике. Его догнал Миша:

— Слушай, а что теперь со мной?

— Живой остался — уже хорошо. А там вырулишь.

Разглядев среди множества припаркованных машин старый «Мерседес» представительского класса, Роман махнул рукой, чтобы Жора — хозяин автомойки, которого он вызвонил сюда немного поработать личным водителем, — подъезжал их забирать.

Но раньше Жориного мерса рядом с Шиловым затормозил случайно ехавший мимо «БМВ» начальника Управления собственной безопасности. Опустилось тонированное стекло, Виноградов вполне благожелательно посмотрел на него снизу вверх с переднего пассажирского места:

— Добрый день! Я рад, что все хорошо обошлось. Садитесь, подброшу.

— Не западло оборотней возить?

— Ну, днем они безопасны.

— Да нет, спасибо, мы уж как-нибудь сами.

— Как хотите. — Стекло поднялось, и «БМВ» плавно тронулся, освобождая место старому «Мерседесу».

— Карета его светлости! — объявил Жора, а Шилов распахнул перед Юлей заднюю дверь, помог ей устроиться на широком диване и крепко обнял.

Уже стемнело, когда к автозаправочной станции на Московском шоссе, недалеко от выезда из Санкт-Петербурга, подкатил гаишный «Форд-эскорт». В кабине сидели двое в милицейской форме и желтых светоотражающих жилетах инспекторов ДПС.

Из павильона АЗС торопливо вышел Карташов. Держа руки в карманах куцего, похожего на шиловский «секонд-хенд», плаща, он огляделся и быстрым шагом подошел к машине. Водителя он видел впервые, но второго инспектора знал. Жесткие складки на лице Иваныча чуть разгладились, руки покинули карманы плаща, и он проворно, даже с какой-то неподобающей его недавнему положению прытью, юркнул в машину. «Форд» сорвался с места, вылетел на шоссе и пошел по среднему ряду, обгоняя многочисленные фуры и легковушки.

Водитель молчал, разговор начал второй, знакомый Карташову, инспектор:

— Сейчас приедем на место. Отдохнете, завтра увидитесь с шефом. Самолет поздно вечером.

— Понял.

— А кто вмешался в работу?

— Шилов, начальник убойного отдела. Но дальше меня ему нос не сунуть.

— Ага… Там, под стеклом документы новые. Посмотрите, пожалуйста.

Карташов отвернулся и начал шарить по полке за сиденьем.

Инспектор перегнулся через спинку своего кресла и застрелил Карташова из бесшумного пистолета.

— Ты чего машину пачкаешь? — возмутился водитель.

— Да я там пленку подстелил.

— Договорились ведь сделать, когда отлить остановимся.

— Он опытный… был. Мог заподозрить. Я с ним работал когда-то…

Пролетев по трассе полста километров, от трупа избавились в придорожном лесу.

— Ну что, да здравствует вечный федеральный розыск?

— Может, стоило получше закопать?

— Кто его там искать будет? Там тысячу лет никто не пройдет. А через год и вообще искать перестанут.

— Угу. Ладно, поехали, пожрем где-нибудь. А то еще семьсот километров пилить…

Приговор суда все слушали стоя.

Тесный зал был полон народа. Пришли почти все, кто имел отношение к делу: Шилов, Юля, Арнаутовы старший и младший, Кожурина, Юра Голицын. Пришли родственники подсудимых. Знакомые. Просто любопытствующие, привлеченные громким процессом.

В клетке, под охраной конвоя, стояли Петруха, Селиванов, «псковский дознаватель» с напарником.

Описательная часть приговора, чтение которой заняло два часа, уже мало кого волновала. Наконец зазвучали номера вмененных статей и размеры сроков.

Судья не скупился. Петрухе — двадцать лет. «Дознавателю» — двадцать лет. Семнадцать — его напарнику. Десять — Селиванову. Остался Краснов… Шилов «на удачу» сжал кулаки и посмотрел в напряженную спину Миши, стоявшего в первом ряду, без конвоя.

— Краснова Михаила Николаевича признать виновным в совершении преступления, предусмотренного статьей 209-й частью 2-й Уголовного Кодекса Российской Федерации, и назначить наказание в виде лишения свободы сроком на семь лет.

Судья сделал паузу, и Шилову показалось, что пол у него под ногами качнулся. Юля, искоса наблюдавшая за ним, тревожно взяла его под руку.

Судья продолжил:

— На основании статьи 73-й Уголовного Кодекса Российской Федерации наказание для Краснова считать условным на пять лет, в течение которых он своим поведением должен доказать, что твердо встал на путь исправления…

Шилов разжал кулаки.

Судья продолжал еще читать окончание приговора, но Шилов уже не слушал.

В голове вертелась одна мысль: «Значит, не зря я вернулся»…

Громов не давал ход его рапорту на увольнение. И хотя Шилов появляться на работе перестал, предпочитая проводить время с Юлей или играть в бильярд, на котором у него получалось очень и очень хорошо зарабатывать, почти каждый день находил возможность его обрабатывать.

Шилов долго держался.

Почти полтора месяца.

За это время его давно должны были уволить.

Не уволили, так что восстанавливаться не пришлось. Все просто как бы не заметили его длительного отсутствия на работе.

Громов говорил, что ситуация в стране и в Министерстве меняется…

Что кто, если не мы?…

Что дело не раскручено до конца, под суд пойдут одни исполнители, тогда как нити ведут оч-чень высоко вверх, и такие открываются перспективы, что…

Кто, если не ты? Что Виноградова вышибли с треском со службы… Что Егоров рвется перейти из СИЗО в убойный отдел… А отделом некому руководить. Шилов держался и продолжал проводить время с Юлей и играть на бильярде. Громов методично продолжал его обрабатывать. И червячок сомнения в правильности принятого решения в душе Шилова шевелился. Шевелился, рос. Крепчал. Но решающим моментом стал разговор с ребятами. За эти полтора месяца он все-таки заскакивал пару раз в главк, так что виделся с ними. А со Скрябиным так и вообще перезванивался достаточно регулярно и встречался во внерабочей обстановке. Но тут они все: Стас, Василевский, Джексон… Егоров! Они все пришли в бильярдную, и смотрели, как он лихо катает шары. Шилов в тот день был в ударе. Игра шла… Ребята смотрели… А потом был разговор. Ничего особенного они не сказали. Не уговаривали остаться, нет! Просто поделились некоторыми новостями. Попили водочки, как в старые добрые времена. Помянули Серегу. Ничего особенного они не сказали. Ничего… Особенного… Ничего. Но Шилов всю ночь не спал, а наутро позвонил Громову и сказал, что согласен. Юля этого не одобрила. Через две недели Шилов с Громовым были у начальника главка.

— Я рад за вас, Шилов, — говорил генерал. — И за вас, и… за нас. Сейчас, когда наше Управление оздоровляет свои ряды, возвращение такого специалиста, как вы, на должность начальника отдела по раскрытию убийств не может не приветствоваться. Уверен, у вас все получится.