Галина Черная - Отель «У призрака» Страница 49

– Нет, это действительно я, – выпятил впалую грудь Паганый Нель. – Да, я хотел славы! Когда мы нашли сумку, я сразу вспомнил о том преступлении, это было громкое дело, ведь деньги так и не нашли. Десятки доморощенных детективов занялись собственным расследованием, то и дело заявляя, что знают, где находится сумка инкассатора. Но все врали. Все!

Комиссар вновь пытался наехать на старикашку, но тот пел не затыкаясь:

– А когда они приходили на указанное место с журналистами и фотокамерами, оказывалось, что никаких денег там нет! Но я-то сразу понял, что мы нашли. Я подумал: «Вот он, мой единственный шанс стать знаменитым поэтом!» В нашей стране, к сожалению, у гения нет другой возможности заставить себя читать. А так, пока идёт шумный процесс, громко освещаемый, на чём я настаиваю (иначе вы от меня больше ничего не узнаете, особенно где я спрятал деньги!), у меня появятся сотни, а может, и тысячи читателей. Я наконец-то стану известным! Быть может, мои стихи даже включат в учебники внеклассного чтения!

– Как вам не стыдно бегать за дешёвой славой?! – упрекнул его Моро со слезами на глазах.

Видимо, ему действительно было очень больно. Но «скорая» нам могла сейчас помешать. Я чувствовал, что ещё чуть-чуть, и я найду настоящего преступника. Нет, Паганый Нель им не был. По глазам видно, что этот старый хмырь всё врёт. Возможно, он кого-то покрывает? Но…

– Да, месье Нель, я тоже не верю, что вы могли это сделать, – словно озвучивая мои мысли, подала голос мама Эльвиры. – И вообще, никто из нас не мог. Мы же все честные и порядочные черти… и вампиры. Это явно кто-то чужой. Может, кто-то подслушал нас под окном, когда мы обнаружили эти деньги?

– Так бывает только в детективах, – простонав, возразил Моро.

– Ой! Мне же нужно забрать моих мальчиков из садика, – хлопнула себя по лбу мадам Фурье и просительно уставилась на задумавшегося комиссара.

– Погодите, они ведь в садике для особо опасных детей? – Шеф уже не церемонился. – Там же можно оставлять круглосуточно? Не бойтесь, колючая проволока их защитит, да и нас от них заодно. Позвоните надзирателю и предупредите, что задержитесь. Я никого не отпущу, пока мы не найдём вора!

– Хорошо, я понимаю. – Она отошла в сторону и достала сотовый.

Эльвира продолжала строчить в блокноте, записывая сенсационное признание Паганого Неля, и избегала встречаться со мной взглядом.

– Почему вы не надеваете на меня наручники? – возмущённо поинтересовался старый поэт, обращаясь ко мне.

Я многозначительно промолчал, указывая взглядом на комиссара Базиликуса. Не объяснять же, что наручники закончились. К тому же надевать их нужно было не на него. Но на кого?

– Вам всем светит срок за сокрытие факта обнаружения государственных денег. И если вы сейчас же не скажете, где они, то вас всех этапируют в столицу этой же ночью. Так что День тринадцатого снега будете отмечать там, в следственном изоляторе, среди закоренелых уголовников! – грозно приподнялся комиссар Базиликус, казалось одной своей фигурой заполняя весь каминный зал. – Так что если вы этого не хотите, то сейчас же возвращаете деньги, и мы оформим всё это как добровольное содействие полиции. Больше такого шанса у вас не будет!

– А что будет? – простонал толстый вампир.

– Что будет? Десять секунд, и вы все сядете в камеру с двумя уголовниками. Да, да, теми самыми! Уж они-то быстро узнают, где их деньги. И нам даже напрягаться не придётся. Зачем мне нераскрытое дело к новому году? Ну?!

– Я спустил их в унитаз! – быстро выкрикнул Паганый Нель. – Я сделал это ради славы! Говорю вам уже в который раз. Мне они были не нужны. Деньги – это тлен. Они губят поэта! К тому же я просто не знал, что с ними делать…

– Вы же казначей. И не знали, что делать с деньгами? – усмехнулся комиссар, скептично поднимая бровь.

– В чём-то вы правы, – согласился Нель. – Я умею считать деньги. Но их у меня никогда не было, личных денег. К тому же мне не дали времени обдумать, что с ними можно сделать. Эти двое хотели сдать их сегодня в полицию…

– Вот видите. Я вас не обманывала! – воскликнула мадам Фурье, трясущимися руками закидывая в рот какие-то таблетки.

Мне сразу вспомнилась розовая таблетка в сейфе. Но это уже не было уликой, ведь она могла пользоваться сейфом, когда захочет. Так что увы…

– Поэтому я решил: либо сейчас, либо никогда, – закончил свою мысль старичок. – И сделал то, что сделал!

– Вы знали код к сейфу?

– Естественно! Мы же вместе его придумали! Я переписал код себе на ладонь, пока эти двое укладывали сумку в сейф.

– Какой ужас! Я не ожидала такого от вас, месье Паганый! – высоко вздёрнув подбородок, оскорбилась мама Эльвиры. – Хоть бы сказали по секрету, я все эти годы думала, что мы друзья.

– А с друзьями положено делиться. – Моро с выражением вселенской муки на лице попытался повернуться на бок. – Ой-ой! Теперь могу признаться: я тоже хотел взять эти деньги. Но не успел…

– Вы тоже записали код?

– Нет, но я знал, в какой книге она его прячет.

У мадам Фурье отвисла челюсть.

– Может, всё-таки вызвать «скорую»? – сочувственно спросила у неё Эльвира, прожигая нас с Базиликусом возмущённым взглядом. – У мамы слабое сердце, а месье Моро тяжело ранен…

– Нет-нет, мы останемся тут! – дружно заявили оба члена жюри. Вампир даже сел, показывая, что ему ни капельки не больно.

Шеф кивнул и вновь вернулся к допросу старого чёрта.

– И что, вам удалось спустить их вместе с сумкой?

– Конечно. Сумка, правда, сразу забила туалет. Не верите – посмотрите, он не работает.

По знаку шефа идти и смотреть пришлось мне. Я приподнял крышку и заглянул внутрь. В унитазе плескалась грязная вода с крошками и мусором. Получается, что старый дурень не врёт? Но зачем? Пятьсот тысяч – это же целое состояние! Мог бы перепрятать, унести домой, подарить детскому исправительному садику, красиво сжечь, в конце концов! Впрочем, судить о логике психа бесполезно.

Выходя, я чуть не сбил плечом поджидавшую меня уборщицу с тряпкой в руке. Гарпия, застенчиво улыбаясь, робко сообщила:

– Сержант, месье Паганый Нель наговаривает на себя. Он не крал денег. Туалет забился только сегодня. Видимо, он не знал, что придумать, и ляпнул первое пришедшее в голову.

– Вы уверены? – Во мне забрезжила надежда.

– Думаю, никто из членов жюри не знает, почему он сломался. Они ведь все живут возвышенными материями. А я знаю! Это месье Пердигон курил там тайком, выдувая дым в унитаз, и у него туда галстук засосало.

– Спасибо, мадам! – поблагодарил её я. – Вы очень помогли следствию. Но как вы узнали, о чём мы там говорим?

– Здание старое, здесь отличное эхо. А вы все так кричите…

Вновь щербато улыбнувшись, она вернулась к уборке.

Я направился в каминный зал, но по пути вдруг резко обернулся и посмотрел на неё. Уборщица как ни в чём не бывало старательно протирала ручку двери. Что-то в её словах мне показалось неправильным. Но вот ещё бы понять, что именно? Вернувшись, я оставил дверь открытой.

– Да, шеф, туалет забит, – подтвердил я.

– Вот видите! – злорадно хихикнул старый поэт.

– Но это сделали не вы. На самом деле он забился по другой причине.

– Глупости! Откуда вы можете это знать? – засуетился он. – А-а, дурочка Падагра сказала? И вы поверите какой-то уборщице, а не мне, поэту, уважаемому гражданину, члену жюри?!

– Если вы вор, то, значит, никак не уважаемый гражданин, – строго поправил комиссар. – Итак, мы снова возвращаемся к прежнему вопросу: где деньги?

И всё пошло по второму кругу. Паганый Нель начал возмущаться и настаивать, что это какая-то ошибка, туалет работал и он всё туда спустил! Ещё ногой пропихивал и чуть ботинок не утопил! Моро и мадам Фурье в два голоса орали, что он врёт, но более всего были возмущены, что тот угробил и их доли. Я не вмешивался.

Эльвира записывала всё подряд, и по её лицу нельзя было понять, о чём она думает. Статья выйдет в любом случае, даже если виновной окажется её же мама. Профессиональное журналистское качество, ему она не изменяет никогда! На меня она просто не смотрела.

Комиссар Жерар одёргивал то одного, то другого, было видно, что терпение у него скоро иссякнет, он прикажет арестовать всех и тупо уйдёт спать. Хотя было только восемь вечера, но я знал, что комиссар старается покидать участок даже в самых экстренных случаях не позже девяти. Когда ему приходится торчать на службе дольше, он становится раздражительным. А раздражённый комиссар полиции – хуже чёрта! Простите за каламбур…

Я прошёл к окну, темнело рано, но ещё можно было увидеть, как идёт снег, пушистым слоем покрывая деревья, дома и землю. Дети, наверное, вот так же смотрят за окошко и счастливы, предвкушая завтрашнее веселье. У них начинаются каникулы, количество правонарушений с участием первоклашек резко возрастёт, но кто на них способен всерьёз сердиться…