Анджей Выджинский - Последняя ночь в Сьюдад-Трухильо Страница 26

— А вы сохранили для токсикологического исследования срезы их внутренних органов и секрецию лимфатических желез? Сейчас можно было бы проделать сравнительный анализ.

— Да, мы сохраняем срезы легких, кишечника, желудка, мозга, печени, селезенки, почек. Кажется, по трем случаям. Не знаю, есть ли это по делу Бенкосме. Теперь мы добавили туда срезы, взятые при вскрытии тела Лоретты Флинн.

Пока Бисли говорил о срезах, взятых при вскрытии тела других убитых, не знакомых мне лично, я слушал его с профессиональным равнодушием. Но когда он упомянул о Лоретте, я вздрогнул, у меня перехватило дыхание, и я не сразу смог заговорить.

— Иногда бывает очень трудно открыть даже соединения цианистой кислоты, — говорил Бисли, — А яд, который убил Лоретту и некоторых других, намного совершеннее. К тому же отравление тут приходится предполагать чисто гипотетически. Все зависит от стойкости яда, от его сопротивляемости различным факторам. И количество тоже очень важно. Цианистый калий обнаруживают сравнительно легко лишь потому, что его применяют в громадных дозах, куда больше, чем необходимо для того, чтобы умереть. Доминиканские убийцы отлично знают, какова смертельная доза. Впрочем, повторяю, что в этих случаях отравление — лишь рабочая гипотеза, обосновывающая для следствия факт преступления. Ведь нельзя же умереть потому, что спустишься лифтом в гараж.

— Ну, вот сделайте сравнительный анализ, может, что и найдете.

— Попробуем… А знаешь, зачем я пришел? У меня дело к Гарриэт Клэр.

— Надеюсь, ты не рассчитываешь, что я буду тут посредником… Ты с ней, может, уже виделся?

— Не в том дело. Хотя я по-прежнему считаю, что Гарриэт первоклассная девушка, и я не прочь бы иметь такую жену…

— Так почему же ты, имея дело к Гарриэт, обращаешься ко мне?

Бисли потянулся за моими сигаретами, закурил.

— Ты говорил, что Гарриэт сейчас работает в «Латин-Америка Сервис»?

— Полгода назад она перешла на более долгий рейс.

— Какой?

— Нью-Йорк — Майами — Камагуэй — Кингстон — Порт-о-Прэнс — Сьюдад-Трухильо — Сан-Хуан — Каракас…

— Стой! — крикнул Фрэнк. — Дай дух перевести. Говоришь, на этой трассе есть Сьюдад-Трухильо?

— Да.

— Сейчас я тебе скажу кое-что… Скажу больше, чем имею права… Но мне нужно, чтобы ты более или менее ориентировался в обстановке.

— Ну, говори.

— Я хотел бы, во-первых, успокоить тебя насчет наших намерений в деле розысков Галиндеса или хотя бы следов его похищения.

— Ваши намерения… — начал было я, но Бисли нетерпеливо прервал меня.

— Я знаю, что ты умеешь острить, Майк, но уголок юмора пока отложим. Разыскивая Галиндеса, мы шли различными путями, проверяли все и всюду. Ну, всякие подробности неудач тебе ни к чему. Однако мы вышли на интересный след; наиболее правдоподобный. В тот день, когда исчез Галиндес, некий молодой человек взял в Линдене напрокат туристский самолет типа «феникс» с большим багажником.

— Он потребовал именно с багажником?

— Да. И полетел он, как сказал секретарше бюро проката, в Чаттануга, Теннеси.

— Надеюсь, ты не думаешь, что он был настолько любезен, чтобы, покатав профессора, сообщить свой адрес… Время исчезновения Галиндеса известно. Оно совпадает с отлетом этого «феникса».

— Из Линдена он вылетел раньше, но неизвестно, куда девался потом. Потому что через час с лишним контрольные станции на побережье у Филадельфии зарегистрировали перелет такой машины.

— А самолет уже вернулся в Линден?

— Нет. Известно также, что у него была авария при посадке на аэродроме Дженерал Эндрьюс, в Сьюдад-Трухильо.

— А это наверняка тот же самолет?

— Ну, кто же сейчас полетит на «фениксе» к Антильским островам?

— И поэтому вы из нескольких сотен частных самолетов, вылетевших в тот день из Нью-Йорка, выбрали именно этот?

— Ты сделал бы то же самое. Ведь ты сам подал мне эту идею насчет контролирования частных полетов. Я только не знаю, где пилот взял Галиндеса. Из Линдена он вылетел один, с маленьким чемоданчиком.

— Кто подписал гарантийную квитанцию в Линдене?

— Молодой летчик, не имеющий постоянной работы, Джеральд Лестер Мерфи.

— Вы можете поскорее отыскать его в Сьюдад-Трухильо? У вас же там есть свои люди.

— Мы его уже нашли. Все из-за той же аварии — это отличная распознавательная примета.

— А у вас что, есть наблюдатель на аэродроме?

— Нет, работает там на нас одна танцовщица, очень красивая, кстати. Мерфи провел с ней ночь и все хвастался, как мастерски сел без шасси.

— А этот превосходный летчик сказал танцовщице, какого пассажира он привез?

— Нет. Не помогли никакие штучки.

— И бедная девушка зря трудилась.

Джеральд Лестер Мерфи проснулся с мучительной головной болью и пересохшим горлом. Еще плохо соображая, он протянул руку и уперся ею в стену. Он был один. В ванной лилась вода.

— Моника! — крикнул он. — Моника!

В дверях появился черный бой.

— Бой, где эта госпожа?

— Госпожа выйти.

— Adonde? — спросил Мерфи, — Куда?

— Господин говорить по-английски, черный бой понимать, senor comandante.

— Не называйте меня майором, я не майор.

— Si, senor. Госпожа выйти и сказать, что не вернуться. Господин не ждать. Эскудеро знать, что госпожа не вернуться.

— Тебя зовут Эскудеро?

— Черный бой Эскудеро.

Мерфи зевнул.

— Que oraes? — спросил он.

— Господин говорить по-английски. Десять часов. Господин вставать, я приготовить горячая ванна. Господин быть десять часов и тридцать минут в холл «Космос». В холл ждать капитан де ла Маса. — Он нагло подмигнул. — Госпожа быть довольна, senor.

Мерфи сел на тахте, провел ладонью по волосам. Эскудеро заглянул в ванную.

— Ванна быть полна, господин идти.

Получасом позже Мерфи встретился в холле «Космоса» с Оливейрой.

— Де ла Маса не придет? — спросил он.

— В десять он должен быть в министерстве, там будет ждать нас.

— Наверное, дает отчет, а? Ведь он наблюдал за мной, верно? Скажи мне правду, Хулио.

— Ты спьяну засыпал меня, Джеральд. Сказал де ла Маса, что я тебе рассказывал всякие жуткие истории…

Мерфи был потрясен и пристыжен.

— Ничего не помню, Хулио, понятия не имею… Но ведь это не страшно, я в шутку что-нибудь сказал, да?

У гостиницы стоял черный «плимут», тот самый, на котором Мерфи вчера ехал с аэродрома. Оливейра велел шоферу выйти и подождать в гостинице, а сам уселся за руль.

— Не бойся этого отчета, Джеральд. Октавио тобой доволен. Он тебе не повредит, лишь бы ты не лез к Хуане… Главное, что ты Аббесу понравился. Все зависит от полковника Аббеса.

«Что зависит от этой гориллы? Что значит «все»? — думал Мерфи. — Меня хотели убить, как только я прилетел, а потом передумали? Может, я вчера спьяну кого-нибудь задел? Может, зря слушал излияния Оливейры — ведь это могла быть и провокация… Но, пожалуй, я ничего такого не сказал, по сути мне нет никакого дела до Трухильо…»

— Джеральд, — сказал Оливейра, когда красный свет задержал их на перекрестке. — Джеральд, я нарочно велел уйти шоферу, чтобы поговорить с тобой. Возможно, Аббес предложит тебе работу. Ты должен согласиться, так будет лучше.

— А если бы я не согласился?

— Не знаю, что случилось бы, если б ты не согласился. Но лучше послушай меня и соглашайся на все, что тебе предложат. Если вообще что-нибудь предложат.

Мерфи встревожился.

— Я что-нибудь не то сделал, да? Наверное, они недовольны, что я привел Монику к себе в гостиницу… Я так классически надрызгался, что даже ничего и не помню, как это было.

Оливейра усмехнулся. Вспыхнул зеленый сигнал, и черный «плимут» медленно двинулся вперед в толчее автомобилей.

— Это единственное, по отношению к чему Трухильо проявляет терпимость, — сказал Хулио, — Он не только самый богатый человек в Республике, но и самый распутный. За границами нашей страны в это никто не верит, но еще недавно у нас действовало средневековое «право первой ночи». Если девушка, выходящая замуж, нравилась генералиссимусу, она должна была провести с ним первую ночь после свадьбы.

— Скажу тебе, Хулио, это весьма недурная идея…

— Это еще не все, Джеральд. Трухильо устраивает великолепные пиршества, наподобие древних восточных владык, и эти пиршества обычно переходят в неистовые оргии. Когда Трухильо начинает скучать, он велит женам и дочерям своих придворных и приглашенных гостей, чтобы они разделись донага, в присутствии своих мужей, отцов и братьев. И тогда начинается забава, которую Трухильо больше всего любит.

— Можно принять приглашение, но прийти без женщин.

— Можно. Только не у нас. Трухильо тогда сгноил бы в тюрьме всю семью. Не веришь? В Штатах вышло уже несколько книг на эту тему, жаль, что ты не читал.