По ту сторону нуля - Хаим Калин Страница 28

Но это еще не весь спектр проблем. Безрассудное, на грани политической слепоты обнажение актива ФБК, то есть фактически его добровольная сдача силовиками – ловушка для будущих правительств России, с большой долей вероятности демократических. А точнее, их финансовое обременение. Ведь административно-уголовные преследования активистов Фонда, продиктованные эгоцентризмом его председателя, возжелавшего паблисити «здесь и сейчас», обяжет грядущие власти выплачивать нешуточные компенсации. Только потому, что их идеология будет заварена на полном отрицании наследия нынешней автократии. Стало быть, любой пассионарий, попавший под репрессии режима ВВП, при воцарении норм народовластия обретет право на компенсацию. Скорее всего, в виде пожизненной ренты.

И последнее. Образуя десятки филиалов движения, заделавшихся центрами саморазоблачения, Фонд бездарнейшим способом профукал астрономические по российским меркам суммы. Денег, которые в своей основной массе буквально выцеживались из бюджетов либо нуждающихся, либо откровенно небогатых граждан. Денег, которые при здравом инвестировании укоротили бы дни действующей власти».

Алексей Навальный в некоем раздвоении отпрянул от экрана, то ли недоумевая, то ли с очередной переоценкой прочитанного. Он и впрямь испытал сумятицу мыслей и чувств: последние два абзаца, при общей уместности посыла, были скорее эпатажем, нежели политическим постулированием, которое отторгает чрезмерное дробление проблемы умозрительного свойства. Сколько бы месседж подполья не был продуман, концовка вступления – явный перехлест. То ли увлеклись, то ли заговорились.

Одновременно Навального пронзило, что он уже это где-то читал. Похоже, в другом формате/жанре и давно. Не столько вспомнилась концепция, столько авторский стиль, показавшийся знакомым.

Председатель ФБК мысленно напрягся, норовя обострить ассоциацию, но все, что отложилось, это смутное воспоминание об авторе-иностранце без репутации. Не разобравшись с головоломкой, Алексей вновь погрузился в «протокол намерений» подполья: «Между тем критика стратегии Фонда, тщательно взвешенная, всего лишь манифестация нашей прагматики в ведении дел. Нельзя не признать выдающийся организационный талант председателя Фонда, как и точный выбор им концепции борьбы с режимом, ее органичную востребованность.

Сколь бы ни была болезненна наша критика заблуждений г-на Навального, масштаб его личности – крупного политика – неоспорим, огромно его влияние и на молодежную среду. Но главное, его кипучая энергия и бесстрашие служат золотым стандартом противления авторитаризму клептократического типа.

Совершенно очевидно, что г-н Навальный гарантировал себе место в «коротком списке» претендентов на президентское кресло в поставторитарной России. Но, как представляется, не ранее начала тридцатых, когда поколения нынешних хипстеров в корне изменят стилистику политической жизни, ее символы и ценности. Пока же есть все предпосылки предполагать, что Алексей Навальный – один из ведущих претендентов на пост министра юстиции или аналогичной должности в первом демократически избранном правительстве РФ».

Алексей потупил взор, переваривая новый фрагмент текста. Вскоре до него дошло, что его первая реакция на ультиматум, стилизованный под проспект политического альянса, была скорее эмоциональной, нежели базировалась на трезвой оценке. Похоже, сделал свое фактор внезапности. Потому флаер-приглашение в подполье – и не на паритетных началах, а на условиях лечь под альфа-самца – был воспринят им поверхностно.

По размышлении здравом, выходило, что заговор не столь уж грозен, коль доверил столь важную задачу как призыв вассалов тем, кто не только политиками, но и управленцами не являются. При всей убийственной точности оценок и прогнозов, текст, в общем и целом, звал в глушь схоластики, мало пересекаясь с реалполитик. С миром, где обязательства порой стоят не дороже воздуха, затраченного на их озвучивание, союзы и коалиции менее предсказуемы, чем курс все еще деревянного рубля, гипертрофированное честолюбие (жажда власти) – синоним понятия «государственник», а нечистоплотность и зависть – рабочая этика среды. Стало быть, потенциал подполья был раздут воображением, пустившимся во все тяжкие под прессингом Кремля…

Немного просветлев, Навальный вернулся к чтению. В ближайшие несколько минут конфликтов с эго не наблюдалось; сам того не заметив, он отправился в дрейф. Плот, правда, прокатный: «Как бы то ни было, у Кремля не вышло разогнать все региональные структуры ФБК, жизнь в части из них еще теплиться. Надо понимать, за счет активистов. Разумеется, они главное достояние Фонда. Но могут ли эти активисты влиться в подполье, усиливая заговор? Скорее всего, нет. Ибо давно угодили под колпак ФСБ, став, тем самым, потенциальным рассадником инфекции для союзников, соблюдающих правила конспирации.

Но у засвеченной сети есть и свои плюсы. Уменьши штабы накал и диапазон своей активности, нездоровый интерес чекистов к ним ослабнет как к свернувшим с тропы войны. При этом они формально останутся в поле наблюдения спецслужб, которые своей слежкой за неблагонадежными оправдывают свои штаты. Тем временем Фонд приступит к келейному набору пассионариев нового поколения, кому близки принципы партизанской войны и жесткая дисциплина подполья. Разумеется, под нашим заботливым руководством и в тесной кооперации с нами. Таким образом, нулевой этаж прикроет собою цокольный или, по меньшей мере, отвлечет от последнего внимание. Малейших сомнений, что эта миссия Фонду и его предприимчивому лидеру по плечу, у нас нет».

Тут, будто пребывая в нише покоя, Алексей ощутил внезапный укол паники неясного происхождения. В чем дело? Вроде бы все с «заговором» ясно – пранкеры-шантажисты нетелефонного извода, косящие под мыслителей. Тогда что так закусило, перехватив дыхание?

Навальный клацнул мышкой, после чего поскакал по тексту обратно – к вступлению, минутами ранее уже фрагментарно перечитанному. Остановился, упершись в его финальный пассаж, набранный петитом, по которому, не исключено, прежде пробежал наискосок. Оказался он десертом наоборот: «Сколь бы ни были велики заслуги председателя ФБК перед Россией, реальность такова, что его виды на Кремль сомнительны не только в упомянутой частности, но и в целом. Он, этнический украинец по отцу, – невольная жертва экспансионизма Кремля. Тот мало того, что отхватил часть территории Украины, государства-побратима, так еще отравил оголтелым, похлеще риторики Штрейхера, антиукраинизмом все сто сорок четыре миллиона россиян. Включая больных деменцией и грудничков.

Степень интоксикации мозга нации столь тяжела, что, не исключено, лечению не поддается. Сколько бы будущие хозяева Кремля не денацифицировали популяцию, предубежденность к украинской идентичности останется.

Схватка за президентское кресло не знает правил хорошего тона и компромиссов, так что и в поставторитарной России борьба без правил за властный Олимп сохранится. Едва Навальный выставит на президентские выборы свою кандидатуру, как Сеть заполнится его фото в вышиванках. Что похоронит его не только как кандидата в президенты, но и как карьерного политика. Ведь своим размахом украинофобия уже задвинула на социальные задворки антисемитизм, пусть только среди поданных Его Теле-Величества. Таковых, однако, десятки миллионов.

Тем самым, напрашивается: г-ну Навальному разумно отказаться от поползновений на Кремль, ориентируясь на