По ту сторону нуля - Хаим Калин Страница 29

Алексей, точно при обширном раздражении, обеими руками бросился чесать макушку, гримасой отчаяния уродуя свои правильные, подернутые легкой ипохондрией черты. Уняв душевный зуд, Навальный опустил голову на сложенные на столе руки. Рот пришел в движение, нечто беззвучно артикулируя. Казалось, «Первому впечатлению, доверяй».

В ближайшие полчаса он будет бездумно включать-выключать кнопку экрана компьютера. Пока та не застрянет, энергию при этом не отключив.

Глава 10

Москва, матч ночной хоккейной лиги Россия-СКА, 20 декабря 2019 г.

Отыграв два периода, президент в третьем на лед не вышел. Тем самым сузил диапазон забот своей охраны, сбивавшейся с ног на массовых мероприятиях.

У раздевалки, кроме президентских, замечались личные бодигарды Бортникова и Нарышкина. Из чего следовало: ВВП в компании двух мега-силовиков.

Директоров ФСБ и СВР президент сегодня уже дважды употребил: мало того, что в очередной раз привлек к ненавистному им, не по возрасту хоккею, так еще устроил в пропахшей потом раздевалке совещание, грозившее затянуться до полуночи.

Между тем и намека на разочарование или усталость на лицах топ-чиновников не замечалось, более того, они транслировали умеренное лакейство: подражая шефу, оставались в хоккейных доспехах, порой беря в руки клюшки и покручивая ими, с которыми на сегодня будто покончено.

Так или иначе, необычное место встречи высоких договаривающихся сторон было неслучайным: боязнь прослушки подпольем преследовала всех, кто знал о его существовании. Оттого объекты квартирования президента ежедневно «простукивались» на предмет инородной аппаратуры. Приветствовался и экспромт контактов, точно, как сегодня.

С момента, когда замдиректора ФСО указал на Вячеслава Суркова как на возможного взломщика системы безопасности президента, минуло два месяца; прибегнул он, правда, к эзоповой «аранжировке». Между тем ВВП уверовал в гипотезу мгновенно, едва ее пробежал глазами. После чего созвал экстренное совещание в том же, что и сегодня составе, и лишь затем отчет Митрофанова дочитал.

Как тогда, так и сегодня отсутствовал Колокольцев, министр МВД, и будто непонятно как сюда затесался Нарышкин, с боку припека проблем внутренней безопасности. Но обстоятельства звали как раз к такому кадровому раскрою. Ведь подполье развернуло основной театр борьбы с властью за рубежом, атакуя в Европе и США капиталовложения ближнего круга президента. Ко всему прочему, Нарышкин – один из считанных приближенных, кому ВВП, человек с врожденным «прищуром», почти безоговорочно доверял.

Между тем Сурков в президентской колоде был изначально грубо крапленой картой. Он, Сорбонского пошиба интеллектуал, да еще с тройным дном, с первых дней слыл чужаком в команде крепких посредственностей, которую ВВП целенаправленно для своей вертикали подбирал; по мере вживания в свою должность президент избавлялся от якобы непатриотических умников – илларионовы из властной обоймы изгонялись.

Сурков же, даже уходя, каждый раз каким-то образом возвращался. Секрет его административного долголетия определялся не столько тем, что был незаменим, сколько его уникальным даром переплюнуть в пакостях персонал АП, знаменитого внутренними войнами, подсиживанием. При этом реально таскал из огня жизненно важные для режима каштаны.

Тем не менее Сурков в Кремле ни на секунду не переставал быть пришлым, человеком нерусским – в той однородной среде, которую ВВП формировал в качестве кадровой инфраструктуры власти. Не потому, что Сурков по отцу чеченец и – наперекор тезису – нерусских в вертикали хватало, а потому, что ВВП неосознанно внедрял в модель государственного устройства некий набор характерных для русского национального характера черт. Так вот, не-русскость Суркова заключалась в том, что он на фоне собирательного русского управленца был нестандартной личностью: утонченный, декадентствующий сочинитель, философ, политический аналитик, блестящий модератор межгрупповых отношений и некогда боец спецподразделения, владеющий приемами рукопашного боя.

За что бы он ни брался, был чертовски эффективен, ибо просчитывал все узлы и узкие места комбинации, ничего не оставляя на авось. Невероятная успешность создала ему реноме серого кардинала Кремля, дергающего за ниточки верхнего эшелона власти. Оттого подталкивать к взяткам Суркову не приходилось – несли добровольно, задач не конкретизируя. Знали: Славе техзадания не нужны, он лучше контрагента знает его интерес. Свой «гонорар» отработает сполна, но палец о палец поверх врученной суммы не ударит…

Свои многочисленные дарования и пороки Сурков с блеском воплотил в антиправительственный заговор, запрограммированный самой природой чекистского капитализма, пустоцвет неурожая истории. Вцепившись в нее предсмертным хватом, властная ватага не столько отказывалась, сколько не могла уходить, таща за собой обоз коррупционных преступлений. Кремль до того погряз в рокировках, обнулениях, прочих мистификациях общественного доверия, что обзавелся репутацией мирового посмешища, кем даже такой продукт насилия над природой, как СССР, никогда не был.

Но то лишь оболочка феномена, его ядро – социальная гипертония общества, пущенная режимом на самотек; врачевалось лишь то, что покрывалось методикой одноразовых заплат. На большее режим не тянул, отгораживаясь от реальных вызовов опиумной курильней так называемой «духовности».

Это сулило потерю управляемости, в шаге от которой – социальный взрыв с переделом собственности, либо и вовсе – ремейк большевистской экспроприации.

Так активы миллионов крупных и средних собственников оказались под системной угрозой – благодатная почва для широкомасштабного антиправительственного заговора; он организационно сформировался, едва ВВП объявил о своей готовности пойти на четвертый срок.

Представляя наиболее квалифицированную и влиятельную прослойку общества, заговор обрел соответствующую структуру. Отцы движения, замшелые практики, в условиях заматеревшей автократии не находили крепко сбитому подполью альтернатив. Всю системную и несистемную оппозицию считали бизнесом низкой рентабельности, недостойным внимания уважающего себя предпринимателя. Среди оппозиционеров признавался лишь Навальный, на взгляд подполья, фигура огромного нереализованного потенциала, которая рано или поздно позаимствует философию тайных сношений и дел.

Козырным преимуществом подполья было то, что движение отторгало неудачников, обиженных или обделенных властью. Его костяк – элита страны, обласканная званиями, должностями, благами. Те, которые видели в строе, спроектированном по лекалам начала минувшего века, вопиющий анахронизм, ворующий даже у них, золотых парней, будущее. Немалый сегмент силовиков среди заговорщиков цементировал движение многоуровневой конспирацией, где автономные ячейки сообщались с Центром через единственного связного.

Непроницаемость тайного ордена была настолько велика, что пока Митрофанов не высмотрел трюк Суркова в приемной ВВП, группа полковника Костикова шарила в потемках. Но, даже повесив на Суркова ярлык важной фигуры заговора, следствие почти этим и ограничилось; активные мероприятия на начальном этапе исключались, сам же разрабатываемый «отходов» после себя не оставлял.

Разумеется, некий круг контактов советника президента был отслежен, но он многого не дал. Выяснилось, что фигурант нередко как бы растворялся, оставляя свои телефоны то дома, то на работе и незаметно меняя автомобиль в нишах, не просматриваемых видеонаблюдением.

Однако дивная изворотливость Суркова работала на него лишь в принципе. По признаку пропадания с «радаров» группа Костикова выследила еще нескольких