Ариф Караев - Раскол Страница 40

Когда гости ушли, они втроем перешли на кухню, благо она по размерам больше походила на комнату, и, уютно расположившись в углу, приступили к наиболее важному ритуалу — чаепитию. Хозяин дома приготовил великолепный чай, щедро добавив в него какие-то специи.

— У вас все нормально? — неожиданно прервав затянувшееся молчание, спросил именинник, которого Ксения называла дядей Сережей.

— Да, Сергей Арутюнович, пока бог миловал, нормально, — ответил Вагиф, невольно сделав паузу перед последним словом.

— Я очень рад, — продолжал хозяин дома. — Вы знаете, после нашего разговора со мной прямо перед моим днем рождения произошел на базаре странный случай. Пригласил своих старых друзей, только вот мама Ксении не смогла прийти, она срочно выехала в Питер. Там захворала ее старшая сестра… Да, о чем я? Так вот, пошел я на базар. И, как обычно, решил купить зелени, свежих овощей. Побаловать друзей, как говорится, дарами юга. Ну, а покупаю я обычно у торговцев-азербайджанцев, у одних и тех же, наверное, уже лет десять. И вот, значит, покупаю я свежие парниковые огурцы, соответственно торгуюсь, переговариваюсь с продавцом и вдруг слышу за спиной какой-то незнакомый неприятный голос. Оборачиваюсь. Передо мной стоит мужчина лет тридцати, хорошо, но безвкусно одетый, и нарочито громко по-армянски говорит: что, мол, ты покупаешь овощи у этого турка? Лучше с голоду помереть, чем иметь с ними дело. А сам такой налитой, краснощекий, кровь с молоком. Мне стало неприятно. Не знаю, понял или нет сказанное продавец, но я положил на прилавок овощи и отошел в сторону. И, отойдя на достаточное расстояние, вдруг остановился, меня как молнией пронзило. А почему я, уже далеко не молодой человек, должен слушаться этого молодого нахала? Неужели он лучше меня знает, что нужно, а что не следует делать? Эта мысль настолько потрясла меня своей очевидностью, что я вернулся и, не торгуясь, выложил деньги за два килограмма. К слову сказать, торговец тоже повел себя несколько неожиданно. Взвесив огурцы, он вдруг перегнулся через прилавок и положил поверх огурцов несколько больших кистей винограда, наотрез отказавшись взять за них деньги.

Хозяин дома на минуту остановился и, отхлебнув уже холодный чай, продолжал:

— Что хочу сказать? Я специально не хочу касаться Азербайджана, поскольку считаю неэтичным обсуждать что-либо только с позиций критики, это не конструктивно и, по-моему, не совсем умно. Я глубоко уверен, что среди азербайджанской интеллигенции есть люди, критично и разумно оценивающие ситуацию. Выскажу лишь то, что больше всего волнует меня как армянина. Хотя последнее время я живу далеко от родины, но, где бы я ни был, помню, что моя родина — Армения. Мне трудно передать, что со мной творится, когда я слышу нашу музыку или родную речь. Родину как мать или собственных детей не выбирают, ее любят такой, какая она есть, даже если ты с чем-то не согласен. Точно так же, с моей точки зрения, надо относиться и к своему народу, и к его истории. Да, в армянском народе, как и во всех других народах, есть масса положительных чисто национальных черт. Но порой встречается и то, что далеко не всегда заслуживает похвалы. То же самое относится и к его истории. Да, в истории Армении много примеров самоотверженности и геройства, но есть и другие факты, которые также нельзя замалчивать. К слову сказать, я уверен, что то же самое можно сказать почти о каждом народе. И вот что. В последнее время меня очень беспокоит, что все чаще и чаще из уст некоторых представителей армянской интеллигенции слышатся странные намеки. Я уже не говорю об отношении к вашему народу, здесь, как говорится, все рекорды побиты. Хотя справедливости ради должен заметить, что и ваша сторона в долгу не остается. Но я все-таки хочу вернуться к основной теме. Так вот, меня очень смущает некритичная трактовка истории моего народа некоторыми национал-карьеристами и все чаще и чаще мелькающее утверждение о какой-то исключительности армянского народа. И главное, попытки доказать справедливость этой довольно странной идеи с позиций несколько необычного истолкования хорошо известных фактов. Да, я понимаю, что далеко не все в России, к примеру, знают историю Закавказья, и допускаю, что некоторое время можно весьма вольно рассуждать на эти темы. Но не следует забывать, что рано или поздно люди во всем разберутся. Но я боюсь, что у кого-нибудь снова возникнет потребность несколько «подредактировать» собственную историю, и так до бесконечности.

Сергей Арутюнович сделал небольшую паузу и, закурив очередную сигарету, продолжил:

— В этом вопросе есть еще один непонятный аспект. Давайте посмотрим, кто же эти новоиспеченные радетели армянского народа, к тому же многострадального. К слову сказать, не знаю, как другим армянам, но мне никогда не нравилось это определение — «многострадальный» народ. Народ, имеющий трудную историю, но, несмотря ни на что, сохранивших свою самобытность — это да. Народ, который, несмотря на пережитое горе и лишения, все равно в массе своей сознающий, что единственная возможность дальнейшего развития и процветания — умение найти путь к согласию с соседними народами, — это мне тоже по нутру. А вот выпячивание пережитого, даже такого, о чем порой и помнить не хочется, — это мне непонятно. Нет, я не говорю, что это надо забыть, это история, ее забывать нельзя. Речь о другом. Преступно на всем этом играть, преследуя чаще всего свои чисто шкурные интересы, делая прежде всего собственный народ заложником своих политических, амбиций. И мне кажется, что большинство нынешних политиков как в Армении, так и в Нагорном Карабахе именно из этой среды. Я не говорю о политиках у вас, дай бог, чтобы у вас было иначе. Но думаю, что эта всеобщая ржа не обошла стороной и ваших политиков. Во всяком случае было бы странно, будь это не так.

Хозяин дома специально избегал более резких, а порой и более точных выражений, стараясь не допустить ненароком неэтичных высказываний. Его внутренняя культура еще более выпукло и точно высвечивала реальное положение вещей. Суть заключалась в следующем: два соседа-народа, между которыми, как правило, всегда имеется масса нерешенных проблем, на то они и соседи, загнали себя в угол, поддавшись на провокацию циничных, преследующих свои корыстные интересы политиков, изначально существовавших вне своих наций и объективно сложившихся реалий.

— А еще мне кажется, что некоторые армянские политики в желании достичь своей цели неправильно сориентировались в России. Они сделали ставку, без учета интересов Российского государства, на политические игры некоторых деятелей. Конечно, на этом пути можно добиваться определенных результатов и даже довольно долгое время, но все равно рано или поздно в России возьмут вверх ее государственные интересы, и тогда снова, как это часто бывало в истории, могут возникнуть существенные трудности. К слову сказать, все это лишний раз подтверждает, что во главу угла ставятся интересы отдельных политиков, а не народа. То, что для отдельной личности в смысле времени существенно, для народа, живущего в совсем другом измерении, всего лишь миг, который тем не менее может негативно сказаться на его дальнейшей судьбе. Вы не обижайтесь на некоторые явные недомолвки. Я органически ни в жизни, ни в искусстве не переношу выплескивания эмоций с обязательными претензиями в адрес противоположной стороны. Поскольку прекрасно сознаю; что для определенного типа людей это не что иное, как способ достижения своих целей, не более. Но способ этот сугубо порочен, так как он не конструктивен и, мягко говоря, эгоистичен. А в политике он просто преступен.

В кухне повисла тишина. После монолога уже далеко не молодого мудрого артиста говорить как-то не хотелось. Вагиф вдруг ясно ощутил ту пропасть, на краю которой они оказались, и ужаснулся, воочию представив все последствия этого бесцельного противостояния, возникшего в силу дьявольского по своей внутренней сути желания некоторых людей вершить судьбы народов. Именно дьявольского желания, поскольку властвовать во имя власти, не гнушаясь при этом никакими средствами для достижения своих целей, есть проявление зла, пещерного, необузданного зла, инстинктивно связывающего с властью право сгрызть лишнюю кость, оставив голодным ближнего.

Покинули они этот гостеприимный дом в первом часу ночи. Уже в салоне машины Вагиф спросил Ксению о ее делах: чем занимается, нет ли проблем? Она рассмеялась в ответ и сказала, что весь вечер гадала, когда именно он задаст ей эти вопросы. Потом, посерьезнев, заявила, что решила заняться бизнесом, поскольку материальная независимость — это самое главное для уважающего себя человека. Вагиф молча выслушал ее слова и лишь недоверчиво покачал головой, не вдаваясь в рассуждения о перспективах бизнеса.

Остановив машину у ее дома, он проводил девушку до подъезда и, улыбнувшись, на прощание пообещал рассмотреть ее предложение заняться совместно с ней частным предпринимательством. После чего быстро направился в сторону сопровождающей его машины. Дело в том, что еще по дороге к дому Ксении он обратил внимание на какие-то странные сигналы, подаваемые ребятами из сопровождения. К несчастью, в его машине не было радиосвязи.