Чарльз Эппинг - Trust. Опека Страница 43

В: Где вы находились, когда началась Вторая мировая война?

О: Незадолго до начала войны мы поехали отдохнуть в Венецию. Именно тогда я узнала о так называемых «расовых законах». Мы отдыхали с кузиной, которая нам и рассказала о них, потому что в Италии о подобных вещах можно прочитать в газетах. Это было последнее наше путешествие.

В: Значит, вы были в Италии, когда началась война?

О: Нет. К тому времени мы уже вернулись домой, в Будапешт. Первые несколько лет войны были относительно спокойными. Жители Венгрии могли вести более или менее свободный образ жизни. Например, не было принято никаких законов, ущемляющих права евреев. До тех пор, пока не пришли немцы. Это случилось, когда советские войска уже наступали, — нацисты решили все взять в свои руки. Тогда они и оккупировали Венгрию. В мае 1944-го.

В: И что произошло потом?

О: Вообще говоря, я не знаю точно. Отец решил отослать меня в Румынию. Он сказал, что остальные члены семьи приедут через несколько месяцев. Но я больше не видела ни его, ни остальных.

[Г-жа Коган попросила сделать перерыв.]

В: Можно продолжать?

О: Да. Сначала я жила в Тимишоаре, у приятелей моих родителей, которые приняли меня как родную. Знаете, они не были евреями.

Я быстро нашла работу — помощницей санитарки, хотя мне было лишь пятнадцать. Меня взяли скорее всего потому, что я говорила на нескольких языках. Мне нашили красный крест на халат, и я работала в лаборатории. Смешно: на улице немецкие солдаты не раз спрашивали меня, как пройти — из-за моего белого халата.

Я часто посылала их не в том направлении. Шутки ради. Я боялась, что однажды попадусь, но не попалась.

Понимаете, я им нравилась, ведь я прекрасно говорила по-немецки и была похожа на немку: блондинка с голубыми глазами. Солдаты пытались пригласить меня на свидание, но я отвечала: «Нет, простите, я еще маленькая».

В: Значит, Румынию оккупировали фашисты?

О: Да, можно сказать, что оккупировали, пока русские не погнали их прочь. Но тогда мы уже уехали. Случилось так, что румынский генерал — начальник полиции в Тимишоаре — был женат на родственнице семьи, в которой я жила. Однажды утром он пришел и сказал: «Тебе лучше уехать, иначе придут немцы и увезут тебя». Кто-то, по всей видимости, рассказал немцам, что я не родная дочь — что я еврейка. Мы так и не узнали, кто это был.

Мы все сели в битком набитый грузовик и поехали на восток, в Карансебеш.

Уже находясь там, мы узнали, что русские войска совсем близко. Мы думали, они освободят нас.

В: Как жилось в Карансебеше?

О: Мы остановились в одной очень хорошей семье. Помню, там не хватало кроватей, не хватало воды — мы все мылись в маленьком корыте. Но по сравнению с тем, что пережили остальные, это были пустяки.

Когда пришли русские, мы вернулись в Тимишоару. Думали, все наладится. Радовались, что русские пришли освободить нас от фашистов. Кто же знал, что русские не лучше, а даже хуже немцев?

В: Как вам жилось под властью Советов?

О: Вы не можете представить, какой это был кошмар!

В: Расскажите нам.

О: Советские солдаты вытворяли ужасные вещи. Первыми нас пришла освобождать армия генерала Толбухина; кажется, солдаты были родом из Сибири. Уверена, они никогда в жизни не видели туалета, никогда не видели биде — они пили из него. Я имею в виду, что они были чрезвычайно примитивными — именно они насиловали наших девушек и тому подобное. Но меня не тронули. Может потому, что в нашем доме жил офицер.

У этих русских были странные шутки. Нам нельзя было держать в доме иностранную валюту, ну, знаете, доллары и тому подобное, — они приходили и обыскивали все. Русские фактически захватили наш дом. Нам разрешили спать в гостиной, а русский офицер занял главную спальню. Его ординарец — мою спальню.

Один из русских солдат помог мне получить информацию о моей семье в Будапеште. Он был джентльменом — одним из немногих.

В: Как вы узнали о своей семье?

О: Было это так. У нас была очень славная собака по кличке Альфа. Однажды появился этот русский и стал играть с Альфой в саду. Мы не понимали по-русски, но с помощью жестов как-то смогли с ним общаться. Выяснили, что он каждую неделю ездит в Будапешт за покупками. Поэтому мы дали ему адреса моей семьи и одного из наших соседей и попросили передать письмо.

Вернувшись из очередной поездки, он принес нам коротенькую записочку от соседей. Из нее мы и узнали, что произошло. Маму и брата обманули фашисты, выманив у них все деньги взамен на обещание доставить в Румынию. И конечно же, предали. Поезд завез всех людей в лес, там их и расстреляли. Это было ужасно.

Знаете, мой брат мог бы принимать участие в Олимпийских играх. Он чемпион по фехтованию. Настоящий чемпион. Когда пришли фашисты, его выгнали из университета — за то, что он еврей. Ему приказали ехать в трудовой лагерь, но брат остался в Будапеште с мамой. Понятно, ему пришлось скрываться. Тогда у мамы и родилась мысль уехать в Тимишоару, где евреям было относительно безопасно находиться. Она заплатила немецким офицерам огромную сумму денег. Те согласились помочь им бежать в Румынию. Только фашисты убили их, когда мама и брат направлялись ко мне.

[Г-жа Коган попросила сделать перерыв.]

Узнав после войны, что произошло с моей семьей, я решила уехать из Румынии. На Запад. Но у меня не было денег. Кожевенной фабрики моего отца уже давно не существовало. Ее продали в конце войны человеку по фамилии Вильмош. Он был приятелем отца и, кстати, очень порядочным человеком. Ведь нацисты в любом случае отобрали бы фабрику, когда проводили «ариизацию», то есть все имущество евреев передавали арийцам.

Поэтому Карл Вильмош купил у отца фабрику, и за вполне приемлемую цену. Но потом, в конце войны, в Будапешт вошли советские войска, и фабрика была разрушена. А затем русские забрали самого Вильмоша. Я разговаривала с его женой, когда собиралась на Запад. Ее звали, кажется, Жужи. Она рассказала мне, что ее мужа забрали русские, а фабрики уже нет. Поэтому она не могла помочь мне деньгами.

В: Как же тогда вам удалось выбраться оттуда?

О: Было непросто. Прежде всего требовался паспорт. А достать его было практически невозможно. Я могла бы попытаться перейти границу нелегально, но тогда (если бы меня поймали) были бы неприятности у румынской семьи, которая меня приютила. Поэтому я решила что-то придумать, чтобы получить загранпаспорт. Ситуация становилась безнадежной. Черчилль тогда еще не произнес фразу о «железном занавесе», но мы — те, кто за ним жил, — уже точно знали, что происходит.

В то время я не могла уехать из Тимишоары без разрешения. Я выдумала историю, будто выхожу в Будапеште замуж, и попросила своего приятеля из Будапешта — его звали Элемер — подыграть мне. Он прислал письмо, в котором предлагал мне руку и сердце. Это письмо я и представила властям как доказательство.

Спустя некоторое время я получила письмо от двоюродного брата матери, который жил в Америке. Оно было чем-то вроде аффидевита,[51] в нем дядя обещал помочь мне, как только я доберусь до Америки. Но мне еще нужно было покинуть территорию, контролируемую Советами, а для этого требовался паспорт. Два года я ездила из Тимишоары в Бухарест и обратно. Чтобы получить паспорт, нужно было собрать десять разных документов, причем пока ты получала очередную бумажку, предыдущая оказывалась недействительной.

Приходилось часами выстаивать в очередях — иногда по шесть-семь часов, а когда подходила твоя очередь, тебе могли сказать: «Приходите завтра».

Но я была упорной. Меня стали называть маленьким неразлучником, по-румынски это звучит «La Mica Inamorata».

Самое интересное в этой истории то, что у меня появился друг по имени Даниэль, который стал важной коммунистической «шишкой» в Бухаресте. Он служил в полиции — был начальником отдела. Даниэль много раз приглашал меня на комсомольские собрания и тому подобное.

Как бы там ни было, однажды я встретила его в Бухаресте на улице. Я подала ходатайство, которое рассматривалось уже целый год. Он сказал мне: «Я слышал, ты ожидаешь паспорт?»

Я ответила: «Жду. Хочу выйти в Будапеште замуж».

Даниэль спросил: «Помнишь номер ходатайства?» Я всегда носила его в сумочке. Назвала ему номер, и он пообещал помочь.

Через некоторое время я направилась в американскую дипломатическую миссию в Бухаресте и показала им письмо от своего дяди, который жил в Пенсильвании. Человек, который там работал, посоветовал мне обратиться в американское посольство в Будапеште. Но для этого мне все равно был необходим паспорт. Я дала этому человеку на сохранение письмо от дяди, потому что боялась носить его с собой. Если румынским властям станет известно, что я хочу уехать в Америку, мне никогда не получить паспорта.