Сергей Соболев - Кремлевский пасьянс Страница 46

– Возьмем события двухсотлетней давности…

– А почему бы не начать с Адама и Евы, – с иронией сказал Якимов.

– Нет, ты погоди, – отмахнулся Сергеев. – Буржуазная революция во Франции. Идеи свободы, равенства и братства выродились в кровавый террор. Король казнен, монархия пала, церковь низведена до роли шута. Чем все закончилось, тебе хорошо известно: чудовищем по имени Наполеон и кровавой всеевропейской бойней.

– Ну и что? – пожал плечами Якимов. – Какое отношение имеют эти события к нам?

– А ты не торопись, – сухо сказал Сергеев. Он стащил перчатку и загнул палец. – Это первый крутой поворот, если говорить о современной истории. Появилось что-то новое, не так ли? Королей и раньше убивали, и монархии исчезали бесследно, но чтобы вот так, как во Франции… Да, после этого человечество уже стало другим. Первый поворот оно уже прошло, и возврата назад уже нет.

Что у нас дальше? Первая мировая война, – Сергеев загнул еще один палец. – Революция в России. Поражение Германии и приход к власти нацистов. В огне социальных катаклизмов рождены новые чудовища.

Он посмотрел тяжелым взглядом на Якимова и раздельно произнес:

– Сталин и Гитлер. И мы знаем, какую цену пришлось всем нам заплатить. Человечество прошло второй поворот, и какое-то время его путь был жестоко детерминирован этими кровавыми событиями. Дорожка привела нас прямо ко второй мировой войне.

Он загнул палец.

– Еще один, третий по счету, поворот. Мир изменился, но, как и в двух предыдущих случаях, его дальнейшее развитие, или, другими словами, магистральный путь, жестко обусловлен итогами войны. Вот уже сорок лет длится противостояние сторон, и все это на фоне ядерного безумия. Сорок лет мы маршируем по этой дороге, и нам кажется, что такой порядок вещей существовал всегда. Теперь ты понимаешь, что я вкладываю в слово «поворот»?

– А почему бы нам не повернуть еще раз? – с иронией посмотрел на него Якимов. – Договориться о сокращении вооружений, покончить с холодной войной и, пользуясь твоей же лексикой, выйти на новый магистральный путь развития? Заметь, это не утопия, а реальные, вполне осуществимые вещи. Я уже как-то говорил, что ты можешь прославить свое имя, стать одной из самых значительных личностей за всю историю человечества. Перед тобой открыты уникальные возможности, а ты все никак не можешь решиться… Извини, но иногда я совершенно перестаю тебя понимать.

– Нет, это ты ничего не понял, – сердито возразил Сергеев. – Очень жаль, ведь ты гораздо умнее других. И если бы не твое предубеждение к Андропову, ты мог бы и сам разглядеть опасность, с которой нам предстоит столкнуться. Весьма прискорбно, но факт – ты эту опасность либо не замечаешь, либо попросту игнорируешь ее наличие.

– Объяснись, – отрывисто бросил Якимов. – Только постарайся на этот раз обойтись без твоих путаных исторических реминисценций.

Сергеев мрачно посмотрел на него и загнул очередной палец.

– Четвертый поворот. Вот что нам уготовила судьба, понимаешь? Ты сам только что сказал, давай повернем! Я не против, но почему бы нам не рассмотреть возможные последствия такого поворота?

Он разжал кулак и надел перчатку.

– За два прошедших столетия я насчитал три глобальных кризиса. И каждый раз локальные, казалось бы, события во Франции, России и Германии становились причиной необратимых изменений, затронувших всю, я повторяю, всю цивилизацию. Обрати внимание, в каждом из этих случаев все начиналось с красивых звучных слов и благих намерений. Но благими намерениями, как известно, вымощена дорога в ад. Просматривается и одна общая закономерность: крупные социальные потрясения приводят к хаосу, пусть даже временному, а в результате на свет рождаются чудовища…

– Какое отношение это имеет к нам? – сухо спросил Якимов.

– Самое прямое. Мы собираемся реформировать огромную страну, населенную сотней племен и народов. Мы мечтаем о свободе слова, многопартийности и плюрализме, собственности. А теперь посмотри внимательно. Кто окружает нас…

Сергеев показал рукой в темную ночь.

– Через одного – либо мошенник, либо вор, в лучшем случае, карьерист, думающий только о себе. А наверху всей этой дерьмовой пирамиды Лычев и его друзья. Да, совсем забыл. Про наш родной советский народ забыл…

Сергеев зло выругался.

– А ты говоришь, контролировать. Если мы эту телегу толкнем с горы, то уже черта с два ты сможешь что-либо контролировать. Она будет нестись сама по себе, а тебе лишь останется делать вид, что у тебя в руках крепкие вожжи, а не истлевшие оборванные веревки. Нет, дорогой, если мы выпустим джинна из бутылки, обратно его нам уже не затолкать.

Сергеев с тоской посмотрел на своего товарища.

– И учти, друг мой Якимов… То, что телега может развалиться, это еще не самое страшное. Страшно другое. Мы можем проскочить этот четвертый поворот, а когда заметим это, будет уже поздно что-либо предпринять. Сам понимаешь, перемены такого масштаба, что мы с тобой задумали, могут привести к самым неожиданным результатам. Например, к крупным социальным потрясениям. Надеюсь, ты понимаешь, что такое хаос в России? Не приведи, конечно, Господь, но если что-нибудь подобное случится, это будет катастрофа мирового масштаба. Некоторые, те же американцы, к примеру, вздохнут с облегчением и скажут: «Империи зла пришел закономерный конец». А кто-нибудь задумывался над тем, что же возникнет на месте советской империи? Хорошо, если нам удастся осуществить хотя бы часть из задуманного. Но если хочешь знать мое мнение, у нас один шанс из ста. А если не удастся, что тогда? А в таком случае всех нас ждут крупные неприятности.

Франция родила Наполеона Бонапарта. Чудовище? Еще какое! Затем на подмостки истории вышли Гитлер и наш бывший хозяин. В сравнении с ними Наполеон всего лишь шалун, мелкий проказник. Замечаешь, какая раскрутка идет? Третий виток спирали, и появляется нечто совершенно новое. Чудовище, которое невозможно персонифицировать. Назовем его так: ядерный кошмар. Зло теперь носит безличный, абстрактный характер, к нему причастны миллионы людей, которых уже не удастся усадить на лавку нового Нюрнбергского процесса. Но это безличное, анонимное зло способно в один прекрасный день уничтожить всю нашу планету.

Он глубоко вдохнул морозный воздух и медленно процедил сквозь сжатые зубы:

– Сейчас идет восемьдесят пятый год. Не станет ли он годом рождения нового чудовища? И если станет, то каким оно будет?

Он сделал паузу и сам ответил на свой вопрос:

– Это будет нечто запредельное, с чем цивилизация еще никогда не сталкивалась. И когда ты говоришь, что у меня есть шанс стать знаменитой личностью, я очень опасаюсь, что это будет слава сродни той, что заслужил своими деяниями Герострат. Я не хочу, чтобы это новое чудовище каким-то образом связывали с моим именем.

Только сейчас, когда его чувства были обострены до предела, а мозг работал с быстродействием компьютера, Сергеев начал понимать, в какую авантюру его втянули Якимов и другие подобные советники. Трижды прав был Андропов! Кардинальные перемены в такой стране невозможны! Их последствия будут носить катастрофический характер. Нет, должно пройти десять, а еще лучше двадцать лет, прежде чем можно будет приступать к решительным действиям. А сейчас нужно медленно и осторожно, шаг за шагом, готовить для этого почву. Взять на вооружение тактику Андропова, постепенно сменить кадры, подтянуть дисциплину, изменить отношение к делу. И начинать нужно с самых верхов. Договориться с американцами и собственными военными о сокращении вооружений, ввести жесткий режим экономии, особенно это касается оборонной промышленности, этого ненасытного Молоха. Навести элементарный порядок в экономике, постепенно вводя элементы частной собственности. Эти и другие подобные меры позволят улучшить положение в социальной сфере. Повысится благосостояние людей, изменится психология, уровень культуры. Народ перестанет быть сволочью, ему уже будет небезразлично, что происходит в стране. Плюрализм и гласность? Пожалуйста, но партию руками не трожь! И действовать таким образом до тех пор, пока вместо истлевших веревок в руках новых лидеров не появятся настоящие рычаги управления. Тогда и только тогда можно будет говорить о рыночной экономике, демократии и свободном обществе. Все остальное от лукавого, волюнтаризм чистой воды, прелюдия к грядущей катастрофе, приходу чудовища, который Сергеев едва не подготовил собственными руками. Он испытывал сейчас чувство острого одиночества, понимая, что уже в самом скором будущем ему придется схлестнуться не только с Лычевым, но и со многими своими соратниками, и в первую очередь, с Якимовым. Да, у него имеется шанс, но его нужно искать не там, где подсказывает Якимов. Сергеев может прославить свое имя, но только в одном случае: если сумеет предотвратить катастрофу и подготовить почву для грядущих перемен, время которых по-настоящему еще не наступило.