Джеймс Монро - Торговец смертью: Торговец смертью. Большие гонки. Плейбой и его убийца Страница 49

Нам понадобилось меньше минуты, чтобы достичь автомобиля. Я забыл о противоугонной системе и мне пришлось очень быстро открывать дверцу под холодным подозрительным взглядом полицейского, чтобы отключить сигнал. Жозефина скользнула внутрь на сиденье рядом со мной, ее платье поднялось на неприличную высоту.

— Впервые я вижу, чтобы кто-то так владел этим, — сказала она восхищенно. — Где вы научились подобным штукам?

— У достаточно нудного тренера по физкультуре. Произошла ошибка.

Она только восторженно улыбнулась.

Я медленно поехал к реке, опустив стекла в надежде, что свежий ветер охладит мой жар и успокоит сердцебиение, все еще находящееся под действием адреналина. Ненавижу насилие, ибо слишком хорошо представляю его действие на себе.

Мне хотелось оказаться подальше от Челси и возможных последствий неспровоцированного нападения одного из функционеров Ее Высочества.

Я привез Жозефину в одно бистро в каньонах красного кирпича за Бромптон-роуд. Основной декорацией там были портреты генералов от Паттона до де Голля, не минуя и Роммеля, обрамленные в шероховатые деревянные подрамники. Еда — типичная для бистро. Местечко это называлось «Корп». Жози со вкусом занялась небольшим стейком, затерявшемся в грибном соусе, баклажанах, корнишонах и прочей снеди. В серых глазах отражалось пламя свечей и смотреть на нее было приятно. Теперь, когда каждая девушка считала, что никогда в жизни не употребляла ничего приличного, я привык выходить на люди с теми, кто довольствовался маленьким кусочком мяса и полпорцией салата, избегая всего остального. Так ужасно, что пища стоит дорого и две трети людей на свете умирают от голода.

Но Жози умела есть. Она поглотила фруктовый салат, будто мельничные жернова. Затем взяла большой кусок пирожного с кремом, покрытого шоколадом на немецкий манер. Мы выпили бутылочку ординарного красного вина и еще худшего бренди неизвестного происхождения. Я умилялся этой девушкой. Сам обжора по натуре, знакомый с проблемой веса, я отлично знал соблазны жизни. Она опустошила чашку кофе (большую чашку) и лениво улыбнулась одними губами. Взгляд ее говорил все: сейчас она была совершенно счастлива.

— Как вас зовут, мэтр? — спросила она, взяв у меня сигарету.

— Филипп.

Я взглянул на часы, золотой квадрат чуть толще бритвенного лезвия на золотом браслете. Они не показывали точное время, приобрел их я на свой первый и последний гонорар за работу, не зависевшую от Руперта Квина. На часах было десять тридцать, к тому же у меня выдался утомительный день.

— Я отвезу вас домой, золотце, — сказал я.

Мы ушли после того, как я оставил приличные чаевые официантке, одетой в эластичные белоснежные брючки на три размера меньше необходимого. Обслуживание было не столь изысканно, сколь живописно.

— Я предпочла бы поехать к вам, — откровенно заявила Жози.

С каждой минутой я все больше влюблялся в нее.

— Я крайне огорчен, но по различным причинам, одна из которых — тот тип, которого я по ошибке чуть не убил, я бы предпочел не возвращаться к себе.

Другой причиной была мисс Принг, но мне не хватило храбрости объяснить все это. Она засмеялась. Эта девчонка вечно смеялась.

— Что у вас за профессия?

Я совершал сложный маневр между двумя такси, водители которых решили, что они на больших гонках, и старым «фордом зефир». Я рассчитал, что поскольку моя машина спортивная, то я с этим справлюсь.

— Я сотрудник Федерации Ассоциаций похоронных предприятий по связям с общественностью… для сближения клиентуры.

— Я думаю, что они нашли человека что надо, — тихо сказала Жозефина.

На дорогах всегда возрастает риск, если рядом кто-то еще.

Она жила с эскадрильей бортпроводниц в элегантном небольшом коттедже на Белгрейв-сквер. Дом принадлежал весьма передовому декоратору неопределенного возраста, позволившему жить там за чисто символическую плату. Я предположил, что он надеялся использовать полуподвал как своего рода совет по пересмотру сексуальных отношений… прямо на месте. В гостиной оказалась одна-единственная стюардесса, смотревшая телевизор с пилотом британской авиакомпании. Пока Жози готовила кофе, пилот побеседовал со мной на разные темы.

— На кого вы работаете? — закончил он вопросом.

— «Интернейшнл Чартер»… Знаете?

Он осторожно кивнул.

— Не очень. У них приятно работать?

Я мило улыбнулся: истинные направления работы «Интернейшнл Чартер» — государственная тайна, и даже после того, что я для них сделал, у меня еще оставался шанс выжить.

— Неплохо. В основном короткие перелеты. У нас никогда не бывает длинных недель простоя между полетами в Гонконг.

Жози отвлекла меня от более долгого допроса на эту тему, позвав пить растворимый кофе к себе в комнату.

Комната Жози была, чего я и опасался, в таком состоянии, какое может быть только у одиноких девиц, не подверженных никаким воздействиям, не имеющих достаточных средств и большой фантазии. Женщины менее привержены правилам, чем мужчины: они многих вещей просто не замечают.

На запыленном трюмо лежало стекло с косметикой. Губная помада пятнами выделялась на измазанной поверхности, подобно вытряхнутому содержимому ящика с припасами. По углам валялись пачки «клинекса» в разной стадии использованности. Из комода светлых тонов и японского розового лакированного шкафа торчала одежда, говоря о хронической перенаселенности. Большая, наспех застеленная кровать была завалена резиновыми игрушками, книгами, брошюрами и грязными пакетами от дисков. Были всевозможные послания типа «Ты должна мне три фунта», или «Я заплатила молочнику пять фунтов», или «Скажи Хучу, что я улетела в Сингапур», написанное губной помадой на стекле. Вверху на трубе, идущей от газового обогревателя над всем этим развалом, восседал голубой плюшевый медведь воинственного вида.

На стенах с грязными следами пальцев висели вырезанные из журнала мод и приклеенные липкой лентой фото Теренса Стампа и Девида Хэмминга.

Жозефина уже была в постели среди беспорядочно наваленных розовых подушек. Сознательно закрывшись одеялом по грудь, она оставила на виду удивительно загорелые плечи, артистично прикрытые длинными светлыми волосами, и по-детски улыбнулась мне из-за голубой чашечки с кофе, на которой золочеными буквами было написано «ЦИКЛОН Б».

Я уселся на кровать и глотнул предложенную отравляющую жидкость.

— Мне нужно помочь снять ботинки, — сказал я.

— Я бы предпочла, чтобы они остались на вас.

Я рассмеялся.

— У вас комплекс владыки гарема, Филипп. Вы хотите, чтобы все люди были у ваших ног.

— Вовсе нет, даже наоборот. Только ботинки очень узкие.

Она спустилась с постели совершенно нагая и ухватилась за мою ногу.

У нее были маленькие груди с острыми кончиками, тонкая талия с довольно сексуальным пупком и очень пропорциональными широкими бедрами. Я вам скажу, если вновь войдут в моду зады, ей ни о чем не надо будет беспокоиться. Она была из того типа девиц, на которых приятно долгое возлежание; несколько пучков светлых волосков позволяли считать, что русый цвет ее волос — естественный.

Жози сняла с меня ботинки и бросила их на пол, покрытый ковром из нейлоновых чулок. Затем она стянула с меня носки и укусила за мизинчик на ноге… Я никогда не отдавал отчета, что это так сексуально — позволить куснуть мизинчики ног.

— Довольно, Жози, я уже большой мальчик. Все остальное я могу снять сам.

Она вновь спряталась под одеяло и не высовывалась оттуда до тех пор, пока я не выругался, пытаясь снять свои узкие брюки, прилипшие к ногам. Военный стиль весьма шикарен, но нужен навык, настоящий навык, чтобы научиться раздеваться. Жози невольно рассмеялась, глядя как я прыгаю, стараясь вытащить ступни из штанин.

— Ты можешь смеяться, детка. Но у тебя был не лучший вид, когда ты снимала мои ботинки. Это здорово разоблачает.

В конце концов я покончил с брюками и прыгнул в кровать… Следуя моде, иногда приходится страдать. Она принялась обнимать меня в стиле массированной атаки, тогда как я пытался разобрать рисунок на потолке и отдышаться. Затем уже я поднажал и мы заключили друг друга в объятья, исследуя, соответствует ли внутреннее содержание рта его внешней форме. У нее очень нежная кожа, и создавалось впечатление, что и сама она вся такая же: без костей и суставов, только нежная оболочка, подобно тутовой ягоде.

Я отбросил одеяло, чтобы упростить действия. Кончики ее грудей затвердели, как косточка персика, да и сама она проявила такое же нетерпение, как и в еде. Да, иметь дело с ней было одно удовольствие… Она умела все. Я не мог оторвать языка от ее сексуальных родинок. Я пробирался меж великолепных ляжек Жози и покусывал ее шею. Она даже постаралась вычистить зубы и приятно пахла мятой.