Валерий Казаков - Тень гоблина Страница 50

— Чего это они у вас сегодня такие сухие, как рыбец осенью на ростовском базаре? — спросил губернатор у Малюты.

— Сам удивляюсь. Пойду разбираться, — пожал плечами Скураш.

— Ну разбирайтесь, разбирайтесь! И еще, я бы вас попросил не препятствовать Пилюрскому формировать генеральский клуб. Ничего здесь противозаконного нет, а вот лишняя смычка губернатора с силовиками и сильными края сего не помешает, да и вас туда следует ввести, а то, как же мы водку пить без царева ока будем?

Малюта предпочел ничего не ответить и, попрощавшись, ушел. Москва очень настороженно и ревниво относилась к смычке региональных федералов с губернскими структурами. А здесь и вовсе нечто странное получалось: губернатор, сам в прошлом боевой генерал, создает генеральский клуб во главе с самим собой. Запретить ему это формально никто не мог, но и поддержать этакую затею Москва опасалась — мало ли до чего они там в неформальной остановке доклубничают. Скурашу начальство строго настрого наказало: в клуб войти и о каждом его заседании докладывать отдельным сообщением.

Полдня Малюта бился над разгадкой утреннего молчания лампасных ягнят — все без толку, а после обеда заглянул без предупреждения к начальнику местного управления ФСБ, с которым у него как-то сразу сложились приятельские отношения, да и жены их сдружились.

Владимир Леонидович был уже изрядно навеселе.

— А, Малюта Максимович, проходи, проходи! А я тебя почему-то раньше ожидал…

— С чего это ты, Володя, при свете рабочего дня водочкой пробавляться решил?

— А вот решил и все, — и, заглянув в свою крохотную комнатку отдыха, половину которой занимал огромнейший сейф, позвал: — Выходи, Никита Савельевич, негоже от царёва наместника прятаться, мы же с тобой как-никак государевы люди.

Никита Савельевич, крупный, почти двухметрового роста, мужик, был генерал-лейтенантом милиции и возглавлял краевое управление МВД. Разные о нем ходили слухи: и что отец его из бывших немецких пособников, и в здешние края был сослан по путевке «Смерша» сразу после войны; и что сам главный милицейский начальник крепко связан с небезызвестным Драковым и его руками в одночасье расправился со всем организованным уголовным элементом. Однако все это было далеко от Малютиных интересов, если что не так, пусть с этим разбирается министерство и служба собственной безопасности, а лично его милицейский начальник вполне устраивал.

— Я тебе, Савельич, говорил, что вдвоем пить негоже, но вот, слава Богу, третий подошел. Малюта, вы не побрезгуете скромным генеральским застольем? Прошу вас.

Скураш не стал отказываться и молча присел за стол совещаний, уставленный нехитрыми закусками.

— Ну, так с чего генералы горькую глушат, а? Не скажите, буду пить не чокаясь…

— Ты видишь, товарищ главный мент, как за больное сразу цепляет? Главное, и пить, вроде, не отказывается и в то же время сам по себе, особняком! Покажи-ка ему бумагу, Савельич…

— Да зачем? Можно подумать, что он ее не читал еще до отправки? Давайте выпьем, да я побегу… -

— Никуда ты не побежишь! Кабинет твой за стенкой, а, послушай, давай прямо сейчас дадим команду размуровать дверь, что соединяла наши кабинеты! И на черта ее наши предшественники заглушили? Нет, это несправедливо! Органы должны быть во! — он с силой сжал кулак. — Вместе должны быть органы! Малюта Максимович, ты это поддерживаешь?

— Да вы и так уже вместе, ближе не бывает! Никита Савельевич, а какую бумагу я должен был прочитать до отправки? — не удержался Скураш.

— Какую-какую? Да вот эту! Которую вы со своим губернатором в Москву направили, — ответил вместо милиционера Владимир Леонидович и, вынув из-под милицейской фуражки, лежащей на столе, вчетверо сложенные листы бумаги, шлепнул их перед Малютой. — Вот, читай! Мне на Лубянке говорили, что ты иезуит и на иезуита учился, но я не думал, что до такой степени!

Малюта пропустил мимо ушей пьяную колкость и принялся читать адресованное министру внутренних дел письмо. Довольно-таки неплохим языком на двух страницах излагались все сплетни и слухи о начальнике местной милиции, сам он обвинялся в потворстве бандитам и коррупционерам. Завершалась эта дурно пахнущая бумага призывом срочно прислать комплексную проверку и отстранить от должности нынешнего краевого милиционера. Под письмом красовалась птицеподобная подпись Плавского.

Малюта онемел от прочитанного и машинально опрокинул в рот налитую рюмку водки.

— Дурдом какой-то… Откуда это у вас?

— Из министерства, сегодня утром «фельдом» доставили министру, а мне ребята по дружбе копию скинули… — досадливо крякнув, ответил Никита Савельич.

— И на меня приблизительно такая же телега на Лубянку сегодня прикатила, только я там — конченый алкаш и бездельник. Директора на месте пока нет, так что дружескую копию показать не могу, без доклада побоялись передать…

— Прокурор тоже алкоголик и мздоимец, — перебил чекиста милиционер, — начальник налоговой полиции — казнокрад и развратник, председатель краевого суда — гомосексуалист, мужику почти семьдесят лет, позор! А заправляет всей этой бандой дегенератов, спикер краевого законодательного собрания господин Шусь!

— Да бросьте вы! — вскочил Малюта.

— Мы бы и рады бросить, Малюта Максимович, да как бросить, когда рюмки уже налиты! Так ты что, в самом деле про эти писания ничего не знал? — абсолютно трезвым голосом спросил Владимир Леонидович.

— Если бы знал, ты думаешь, они бы из кабинета Плавского вышли? Это же полная чушь, и ударит она прежде всего по самому губернатору! И что, по всем силовиками такие пасквили разослали?

— Если бы только по силовикам! — хмуро отозвался начальник милиции. — Вон краевого ветеринара уже временно отстранили от исполнения обязанностей и вызвали в Москву для разбирательства.

— Я же тебе говорил — не мог Малюта в этом участвовать! Ну, сейчас сам убедился? Чтобы рассеять окончательно твои сомнения, скажу по дружбе, мне еще в пятницу ночью доложили, что в администрации края готовятся какие-то секретные бумаги, и в воскресенье их курьер должен доставить в столицу…

— Блин! И что же ты не мог мне позвонить и сказать об этом? Ты, кстати, и по закону обязан меня информировать, — перебил его Малюта.

— Конечно, обязан, но только по согласованию со своим руководством. Да и потом, о чем бы я тебя проинформировал? Что-то, где-то, кто-то пишет! Все, проехали, ничего уже не поделаешь… А пока, быть добру!

Чокнулись, выпили, задумались.

— Давайте так, вы шерстите по своей линии и готовьтесь к защите по всем пунктам этих дурацких обвинений, а я пока пойду к себе, чует мое сердце, что нечто подобное в обобщенном виде должны они были направить и на самый верх…

— Ну, в обход тебя, — разливая водку, усомнился Владимир Леонидович, — это вряд ли. Это чистейшей воды тебе подстава. А ты, как-никак, ставленник Плавского, его союзник.

— Я, между прочим, сюда, как и вы, назначен указом президента, — взвился Малюта, — и на должность наместника мою кандидатуру, да будет вам известно, не Плавский предложил, а Пужин! Да, я был и остаюсь политическим сторонником генерала и полностью разделяю его взгляды на обустройство страны! Но я отнюдь не его приспешник в сведении мелочных счетов! Хотя, с большой долей вероятности, я уже догадываюсь, кто мог быть инициатором этих цидулек.

— Ладно, Малюта, проехали! Мы тоже кое-чего знаем. Давай на посошок — и расходимся.

В канцелярию президента никаких бумаг от губернатора Есейского края не поступало — таковым был казенный ответ на звонок Малюты в Москву. «Это уже легче», — подумал он и попытался связаться с Плавским.

Губернатора нигде не было. Как в песне о нужном человеке: все его видели, но нигде его нет. В конце концов через всезнающего Ляскаля он узнал, что ИП срочно улетел в один из отдаленных районов Эркийского округа по неотложным делам, и дня три с ним связи не будет. Командировкой по неотложным делам в губернаторском окружении называли рыбалку, но в Эркию, как правило, улетали или после обеда в пятницу, или рано утром в субботу, да и потом на подобные мероприятия Плавский всегда приглашал Малюту. Чем это было вызвано, никто толком не знал, однако, Скураш неизменно занимал место в вертолете напротив губернатора.

К вечеру следующего дня весь край стоял, что называется, на ушах. Все письма дошли до адресатов, пришло подобное и на адрес Президента. В нём требовалось срочное создание большой межведомственной комиссии, тотальной проверки всего и вся и срочных оргвыводов, иначе губернатор за спокойствие вверенного ему края ручаться не мог и снимал, в случае не принятия конкретных мер, с себя всякую ответственность. Малюта переговорил со всеми близкими Плавскому людьми, не только в Есейске, но и в Москве, выслушал все их чертыханья и возмущения, договорился о консолидированной позиции и решил действовать, не дожидаясь губернатора. Придумал себе на субботу именины и созвал всех, так или иначе втянутых в этот конфликт чиновников.