Борис Тихонович - На преступнике – свастика Страница 6

Кое-кому на Западе, видимо, хотелось, чтобы на следствие, проведенное безукоризненно, была брошена тень, оставляющая место для сомнения в виновности Ментена.

Вспоминаю в этой связи обращенный ко мне вопрос одного из журналистов:

— Отчего свидетельства очевидцев звучат стандартно?

Разговор велся в присутствии нескольких человек. Мы сидели вокруг стола, на котором оказался один-единственный предмет — стакан с водой. Я сказал:

— Спросите по очереди каждого из нас, «что стоит на столе?» Не прозвучат ли ответы каждого почти одинаково, то есть, по-вашему, стандартно? В памяти же очевидцев отчетливо запечатлелась картина расстрела, и они почти одинаково рассказывают.

Этот журналист, наслушавшийся клеветы на советские органы правосудия, даже расспрашивал у свидетелей, не провел ли прокурор области Антоненко предварительной беседы с ними до вызова их на официальный допрос.

С нашей стороны в рабочую следственную группу входили заместитель прокурора области старший советник юстиции А. Руденко и старший помощник прокурора области советник юстиции В. Дорош. Практическую помощь в организации расследования оказывали прокурор отдела Прокуратуры СССР старший советник юстиции Н. Жуков, прокурор отдела Прокуратуры СССР Н. Колесникова и начальник отдела Прокуратуры УССР старший советник юстиции В. Лесной.

Голландские юристы получили для ознакомления все протоколы ранее допрошенных очевидцев преступлений Ментена, уточнили свидетельства тех, кто был ими допрошен в других странах, в частности в США, Швеции и Польше. При выезде на место они проверяли эти показания, изучали местность. В ходе следственных действий рабочая группа побывала не только в Подгородцах, но и в Уриче и Сопоте. Советские юристы, уполномоченные Генеральным прокурором СССР, провели расследование преступлений Ментена в присутствии представителей органов юстиции Голландии, которым была предоставлена полная возможность в рамках советского законодательства выяснить у свидетелей все интересующие их вопросы по делу, присутствовать при проведении эксгумаций, осмотре места расстрелов людей.

Во время пребывания голландских юристов во Львове комиссар полиции Петере передал нам копии некоторых секретных документов из бывшей канцелярии Гиммлера. Эти документы свидетельствовали, что о Ментене заботился и сам рейхсфюрер Гиммлер и другие лица из правящей верхушки гитлеровской Германии. Эти документы еще раз подтвердили, что в государственном аппарате фашистов царило моральное разложение, коррупция.

В Кракове Ментен чуть ли не каждую ночь устраивал пьяные оргии с высокопоставленными офицерами гестапо. Слухи об этом дошли до Гиммлера, который и распорядился выдворить Ментена и его жену из тогдашнего Польского генерал-губернаторства. Суть дела заключалась, впрочем, вовсе не в пьянках, а в том, что Ментен, беззастенчиво используя подкуп, держал в своих руках гестаповцев Кракова и те безотказно выдавали ему визы на поездки в любую из столиц оккупированных Германией государств. И это в военное-то время.

Собрав большое количество материалов в отношении Ментена, голландские юристы выехали на родину. Нам уже тогда было известно, что Ментен совершил массовые расстрелы советских граждан не только в Подгородцах, но и на окраине села Урич, где были уничтожены около двухсот советских граждан. Документы об этом тоже были представлены голландцам. Те, однако, решили, что для судебной ответственности Ментена достаточно материалов, собранных в Подгородцах, поэтому от проведения дополнительной эксгумации трупов на окраине Урича они отказались.

Истинное лицо Ментена

Передо мной две фотографии. На одной — самодовольный детина в форме офицера гитлеровского вермахта, на другой — человек средних лет, четырехугольная сытая, гладкая физиономия, узкие глазки, наглый взгляд. Тридцать пять лет разделяют эти два снимка одного и того же лица. «Де Ваархейд» поместила эти снимки в номере от 5 апреля 1977 года. На них — Оберлендер, бывший министр ФРГ в правительстве Аденауэра — Штрауса, военный преступник, фашист, руки которого обагрены кровью советских людей. Почему его изображение снова попало на страницы прессы?

Дело в том, что, когда в особой палате Амстердамского окружного суда было начато рассмотрение дела Ментена, он и его адвокат Хейнинген выставили, ни много ни мало, восемьдесят одного свидетеля защиты, в их числе Оберлендера и других бывших «маленьких фюреров» гитлеровской Германии. Вот уж поистине подобралась компания!

Оберлендер был политическим руководителем карательного батальона «Нахтигаль», вступившего во Львов вслед за передовыми частями гитлеровской армии в конце июня 1941 года. В ночь с 3 на 4 июля каратели расправились со многими львовянами, были убиты такие известные ученые, как Бартель, Цешинский, Островский, Ломницкий, Грек и другие. Все они вместе с семьями были расстреляны на Вулецких холмах.

Оберлендер, старый наци, пользовался полным доверием верхушки третьего рейха. В 1934 году заместитель фюрера Гесс лично назначил его руководителем «Союза немцев Востока». Позднее он был сотрудником абвера (военной разведки) и в качестве «специалиста по Востоку» проводил шпионско-террористическую деятельность против Советского Союза и других стран Восточной Европы.

Прокуратура Львовской области в послевоенные годы занималась расследованием дела о злодеяниях батальона «Нахтигаль». Было установлено, что уже в самые первые дни оккупации Львова гитлеровцы расстреливали и зверски убивали мирных жителей не только в самом Львове, но и в окрестных городах и поселках, не щадя ни женщин, ни детей, ни стариков.

Осенью 1941 года Оберлендер был назначен командиром батальона «Бергманн», чинившего массовые расстрелы на Северном Кавказе. В октябре 1942 года Оберлендер собственноручно расстрелял в камере пятигорской тюрьмы пятнадцать советских граждан. По его приказу в станице Славянской были убиты тридцать военнопленных. Об убитых им людях он цинично говорил: «Они отправились туда, откуда начинается хвостик редиски».

Этот убийца, подобно Ментену, занимался грабежом на оккупированных территориях. Его-то Ментен и выставил свидетелем.

У Ментена в СС, СД, гестапо и других карательных органах гитлеровской Германии были, конечно, еще друзья кроме Оберлендера. Но просить о вызове их в суд Ментен все же не решился, пожалуй, слишком многое могло бы нечаянно открыться за подобными «дружескими связями!»

Когда начиналось рассмотрение дела Ментена в суде, многие адвокаты отказались его защищать. Нашелся некий Хейнинген, опытный адвокат, решивший для защиты своего клиента использовать все, что только можно, в том числе и вызов свидетелей вроде Оберлендера. Он пытался воспользоваться испытанными юридическими увертками защиты, обращался даже к высокой теме прав человека!

В начале 1977 года во Львов одновременно с юристами прибыли три голландских журналиста — Г. Хохман, Ю. Пеп, К. Бахен. Более двух часов длилась у меня беседа с ними о доказательствах вины Ментена, выдвинувшего версию, что он не имеет никакого отношения к останкам, найденным при раскопках на околице села Урич, и история их появления его не касается. Через некоторое время Ментен и защитник Хейнинген заявили президенту Амстердамского суда Б. Мультеру, что дело против Ментена — это дезинформационная кампания со стороны СССР и Польши, цель которой — скрыть преступления русских (!) на бывших польских землях. Все поставили с ног на голову!

И вот один из голландских журналистов спросил, насколько достоверно это заявление Ментена? Отвечая на вопрос, я обратился к показаниям свидетелей, не являющихся советскими гражданами. Так, Гауптман, родившийся в 1916 году в селе Урич, а теперь проживающий в Швеции, свидетельствовал:

«До 1939 года я был рабочим, рано остался без родителей. С установлением Советской власти в Западной Украине учился и получил диплом инженера, работая на нефтепромысле в Уриче. Сразу же после того как фашисты оккупировали Львовскую область, работы на нефтепромысле приостановились, и я стал безработным. Жили мы тогда в поселке на окраине села Урич. Было это в конце августа 1941 года. Одна из моих сестер, увидев в поселке полицаев из так называемой украинской полиции, посоветовала нам, мужчинам, спрятаться. Мы так и сделали. С того места, где мы прятались, сквозь щель в досках я видел, как Ментен что-то говорил одному из полицаев. О чем шла речь, я расслышать не мог. Полицаи сразу же начали сгонять людей. В мою квартиру тоже пришли полицаи. Они забрали моих сестер и их детей, Ментен и полицаи медленно шли к выкопанной яме. Мы слышали крики, мольбу о пощаде. Людей расстреливали в упор.

Когда настал черед моей сестры и ее дочери, я видел, как она подошла к Ментену, что-то говорила. Кажется, сестра хотела объяснить, что она — гражданка США: такие бумаги ей помогли получить родственники. Ментен посмотрел на бумаги и махнул рукой в сторону сестры. Сестра с дочерью направились к нашему дому. Ментен подал пулеметчику знак, раздалась очередь из пулемета по сестре и ее ребенку. Весь расстрел продолжался около часа».