Николай Богачёв - Крах операции «Тени Ямато» Страница 62

Принимая правила игры, Дзиккон Нумато, прикидываясь простодушным, тоже с фальшивой небрежностью, не принимая предлагаемого ему направления в разговоре, сделал ловкий маневр в сторону, сказал, что у него в этой поездке несколько иные намерения. Понимающе кивнув головой и улыбаясь, Юкио Коно налил еще по чашечке подогретого сакэ.

Задавая свой, не весьма дипломатический вопрос, капитан с помощью собеседника хотел окончательного прояснения, для себя самого, ряда беспокоивших его в ближайшей перспективе проблем. Длительное пребывание выполняющего особое правительственное задание Дзиккона Нумато на борту его субмарины было для Юкио Коно более чем кстати, потому что давало ему возможность, более или менее реальную, избежать непосредственного участия в военных действиях — в этой жесточайшей и все более расширяющейся подводной войне. Кроме естественной в боевой обстановке смертельной опасности, участие в военных действиях сулило капитану и крайне нежелательное для него прекращение так удачно начавшегося в последнее время обогащения, источником которого были его, капитана, многочисленные деловые контакты с разного рода темными, полууголовного типа дельцами, а также и банальное, попросту говоря, обворовывание вверенной ему матросской команды, недополучавшей в результате капитанских махинаций положенного ей продовольствия.

Жизнь Дзиккона Нумато на борту субмарины проходила в обстановке плотной, бдительной опеки, которой его окружил капитан. Так, например, капитан строго следил за тем, чтобы Нумато всегда пребывал только в одном, специально отведенном ему отсеке, и все попытки последнего зайти к кому-либо в соседнее помещение решительно пресекались дежурными по лодке. Объяснялись эти запреты соображениями личной безопасности переданного под особую ответственность командования для всех на борту загадочной и несомненно важной персоны. Мало того. Капитан настойчиво рекомендовал Нумато вообще избегать лишних передвижений по лодке, потому что в экстремальных условиях длительного похода, в океане, возможны были самые неожиданные случайности.

Так что, будучи истинно верующим в Дзимму японцем, капитан Юкио Коно в своих отношениях с этой навязанной ему важной птицей старался быть как можно более осторожным и предусмотрительным, руководствоваться общеизвестным правилом, сформулированным предками в одном из синтоистских поучений, звучащем приблизительно, как русская поговорка о том, что береженого бог бережет. «И черт его знает, кто он, этот сволочной Дзиккон! — все с большим и большим раздражением чаще и чаще начинал восклицать про себя капитан. — И кто его знает, кому непосредственно он подчинен и чье поручение выполняет…»

Одним словом, явно чрезмерное, далеко выходящее за рамки каких бы то ни было уставов и циркуляров установленное над гостем капитанское шефство объяснялось очень просто, оно не могло содержать в себе какого-либо злого умысла, было вполне естественным и неизбежным.

Как бы там ни было, а положение, в которое попал, оказавшись на субмарине, Дзиккон Нумато, было для него критическим. Получалось так, что польза от стоившего больших хлопот внедрения на стратегически важнейший объект разведчика на деле в сущности равнялось нулю. Правда, у Нумато был все-таки один выход из его затруднительного положения, но выход этот оставался у него в запасе как самый крайний, на случай, если все другие не дадут желаемого результата. Добыв, прямо тут, на лодке, заряд взрывчатки, он мог взорвать его, разумеется, вместе с собой, и тем самым уничтожить лодку и все ее, в том числе тайные, грузы.

Осуществление такой чрезвычайной меры сопряжено было, однако, с почти неразрешимой трудностью, поскольку все заряды были заперты в специальном складском отсеке и тщательно, надежно охранялись часовыми. К тому же неизвестно было, какого рода взрывчатку мог бы достать, в случае проникновения в склад, Нумато. Вопрос вовсе не праздный, потому что далеко не всякий взрыв способен был обеспечить достижение поставленной цели.

Везде и во всем натыкался Нумато на бесконечные, обступившие его со всех сторон «но», выхода из создавшегося тупика, казалось, нет, он не знал, как ему быть дальше; задание, данное ему командованием, не могло оказаться невыполненным, и он впадал в отчаяние. Наконец Нумато решил запастись терпением и подождать еще немного. А пока он решил, что для захвата взрывчатки ему следует идти на все, вплоть до физического уничтожения командования и охраны.

Дзиккон Нумато понимал, что оперативная обстановка, сложившаяся на лодке в настоящий момент, такова, что о похищении транспортируемых субмариной документов, а тем более о доставке их в Соединенные Штаты, не может быть и речи.

Осознавая все это, Нумато пребывал в состоянии прострации, он давно уже ни на что не надеялся, но вдруг, как это часто случается в экстремальных обстоятельствах, вся его психика напряглась до последнего предела, настал такой момент, когда весь он внутренне сжался как боевая пружина, в любую секунду готовая распрямиться и дать мощный обратный ход. Настал такой не ожидавшийся, внезапный миг, когда он почувствовал, что весь корпус подводной лодки задрожал, и дрожание это свидетельствовало о том, что двигатели резко сбавили обороты. Почувствовав это, Нумато приготовился к самым решительным действиям. Моторы, однако, вдруг заглохли, и лодка плавно и мягко закачалась, по всей видимости, выйдя на поверхность океана.

Определив амплитуду бортовой качки, Нумато понял, что на поверхности океана в данный момент стоит почти полный штиль. Точнейшие часы на его руке показывали ноль часов четыре минуты. Судя по всему, подводная лодка находилась на траверзе условного маяка Сингапура или в ожидании утра на дальнем рейде порта.

Обстоятельства были таковы, что Нумато не мог даже подняться в капитанскую рубку. Само уже его появление с вопросами могло вызвать подозрения, а затем и провал всей операции.

И вот настал миг, когда Дзиккон Нумато, то бишь Сацуо Хасегава, осознав полную свою беспомощность, пожалел о том, что согласился взять такое сложное задание, которое не только сопряжено со смертельным риском, но и оказалось в сущности невыполнимым, непосильным для реальных человеческих возможностей.

И для того, чтобы объяснить некоторые, прямо скажем, невероятные метаморфозы, произошедшие в дальнейшем, нам необходимо сказать о том чрезвычайно важном факте, что именно в этот день дежурным гидроакустиком на субмарине Юкио Коно был унтер-офицер Косоку Ямадзаки.

Еще в тот момент, когда субмарина Юкио Коно огибала южные берега Африки, в районе где-то около города Порт-Элизабет державшему на судовом мостике вахту капитан-лейтенанту Нобору Йосиде показалось, будто у горизонта возникли дымы от идущих в стороне от субмарины нескольких кораблей противника. Свои наблюдения он передал телеметристам на центральный гидроакустический пост субмарины — для расшифровки.

Не отрывая глаз от окуляров бинокля, Нобору Йосида скомандовал, чтобы посредством имеющихся на подводной лодке устройств измерения дальности в гидролокации срочно определить расстояние до целей, а также уточнить азимуты их движения по отношению к продольной оси направления, в котором двигалась сама субмарина.

Стоявший подле Йосиды на вахте офицер в свою очередь потребовал установить точные сферические координаты нахождения субмарины, то есть точку пересечения широты с долготой по отношению к экватору и Гринвичскому меридиану.

Как известно, физика и техника ультразвука основаны на определении времени, которое затрачивает излученный им ультразвуковой сигнал на прохождение расстояния до объекта и обратно, Применяя этот закон, гидроакустик имеет возможность определить дальность расстояния по отношению к субмарине и к направлению движения одного или нескольких предметов под углом, при котором условно продолженные прямые движений, В данном случае кораблей, через некоторое время должны пересечься в определенной точке.

Беда, как говорят, не приходит одна. Пока, во избежание нежелательной встречи, проводились необходимые расчеты, по правому борту эхолот показал мелководье и такое, что стрелка прибора скользнула к опасной черте. Стоявший на гидроакустическом посту Косоку Ямадзаки немедленно сообщил об этом в боевую рубку и добавил, что показатель глубины погружения субмарины находится у критической красной отметки.

В ответ на эту информацию последовала категорическая команда старпома сбавить ход до «самого малого». И тут у всех возник вопрос: что случилось, ведь, согласно общей лоции, на этом участке моря не должно быть никаких мелководий? Понимая состояние личного состава, старпом по громкоговорящей связи, еще более категорично, потребовал у штурмана выяснения причин торможения при возникшей опасности.