Дональд Гамильтон - У убийц блестят глаза Страница 16

– Скажем, очертания некоторого плана.

– И цвет преобладает красный, не так ли?

– Кто еще, кроме коммунистов, зайдет так далеко, чтобы узнать о нашей работе? И скажу вам кое-что еще, доктор Грегори. Я наблюдал за вашей женой давно и ждал, когда она выдаст себя. В течение трех лет, если быть точным.

Я посмотрел на него с интересом:

– Продолжайте.

– Как я уже говорил, случайные совпадения всегда подозрительны. Полицейская служба – а безопасность одна из ее ветвей – основана на проверке такого рода случайностей. К успеху в работе полицию нередко приводит проверка настораживающих совпадений. Например, человек, которого есть все основания подозревать, имеет железное алиби на то время, когда произошло убийство. Или женщина вдруг начинает поправлять чулок, подняв подол и тем самым привлекая к себе внимание, а в этот момент рядом действует вор и чистит чей-то карман. Или блестящий молодой ученый делает открытие, дающее нам возможность применения мощного оружия, обладающего разрушительной силой атомной бомбы, но лишь с незначительным эффектом никому не нужного радиоактивного излучения. И именно в этот момент он неожиданно встречает обольстительную энергичную молодую леди из другой части общества, которая, несмотря на различие в образе жизни, интересов, вдруг безумно в него влюбляется...

– Вы сейчас запутаетесь, следите за нитью своего повествования. Кажется, у вас уже получилась развесистая клюква.

– Я начинаю сбиваться, когда меня смущает предмет разговора. Не очень приятно говорить человеку такое о его жене.

– Тогда не надрывайтесь. Вы высказали точку зрения. Я буду иметь ее в виду. А теперь заткнитесь и дайте мне немного поспать.

Глава 11

На следующий день меня вызвали на работу, и Директор Проекта уведомил, что хотя и сожалеет, но вынужден отстранить меня от исследований до дальнейших распоряжений сверху. Поскольку до сих пор я думал о совершенно других проблемах и не ожидал ничего подобного, то испытал шок. Хотя такие действия начальства были вполне логичными. Вернувшись домой, решил взглянуть на мой вынужденный отпуск со светлой стороны – теперь я не был привязан к дому. Машина все еще оставалась загруженной с прошлой ночи. Дополнительно я взял ружье, патроны, подобрал на кухне малопортящиеся продукты и все это отнес в авто. Потом запер дверь и поехал на север.

Двигаясь в сторону к Санта-Фе, я сразу понял, что пришла весна, потому что верхний слой земли в этой части страны поднялся вверх и, подгоняемый ветром, устремился на восток со скоростью сорок пять миль в час. Впрочем, это лишь зефир для здешних мест. Вы можете поместить весной в Нью-Мексико пару ураганов из восточных районов, и никто не заметит перемены погоды. В пыльной буре я проехал все шестьдесят миль до трассы ЮС-85, движение по шоссе сильно замедлилось в связи с разгулом стихии, видны были лишь расплывчатые желтые пятна зажженных фар. Потом вдруг снова просветлело, над головой появилось чистое голубое небо, и засияло солнце. По радио сообщили, что ЮС-66 к востоку от Грантса закрыта из-за пыльной бури. Я спокойно воспринял известие, поскольку эти проклятые передние стекла стоят дорого и пескоструйная обработка превратит их в матовые за пару минут, если поехать слишком быстро через эту бурю.

Когда я приблизился к Санта-Фе, белизна покрытых снегом вершин гор Сангре-де-Кристос показалась просто болезненной по контрасту с той грязной пеленой, из которой я выехал. Правда, ветер не прекратился, когда я въехал в город, но, по крайней мере, вокруг не летали сорванные с места предметы. Я остановился в “Ла Фонда”, смыл с себя песок, вычистил его из зубов и спустился в бар перекусить. Место знакомое: мы с Натали всегда здесь питались, когда заезжали в Санта-Фе. Поскольку я был один, то быстро поел и поднялся в номер. Немного полистал телефонный справочник, лег в постель и проспал до рассвета.

Утром оделся в консервативном стиле – в светлый габардиновый костюм, он практически является униформой для здешних мест. По брюкам я заметил, что похудел. Раньше, когда был еще совершенно здоров, это могло стать поводом для радости – не люблю, когда вес заходит за двести фунтов. Я позавтракал и часа два колесил по городу, чтобы определить, есть ли у меня сопровождение. Сопровождение было. Вану надо самому как-нибудь испытать на собственной шкуре, что такое преследование. Понял бы, как хочется нажать на газ и оторваться от “хвоста”.

Впрочем, в настоящий момент мне была довольно безразлична слежка, поскольку не имелось никаких шансов сохранить мои действия в секрете. Я поехал вверх вдоль реки Эскья-Мадре к церкви Кристо-Рей. Когда-то Эскья-Мадре называлась Мадре-Дитч и снабжала водой весь город. Теперь, оправленная по-современному в бетонные берега, которые по идее должны были служить преградой, в случае если бы она вздумала выйти из берегов во время дождей, река выглядела, скорее, как горный ручей, который заблудился и теперь протекает через большой город. В центре Санта-Фе она исчезает под землей в нескольких местах, но потом вновь выходит на поверхность и открыто течет в жилом районе, который, как и многие другие, заселен наполовину испано-американцами и наполовину “англо”: если кто не знает – так на местном наречии называют всех иностранцев, то есть людей, которые не говорят по-испански.

Так или иначе этот водный поток называется Эскья-Мадре, и дорога вдоль него носит то же название. Как раз на этой дороге и находился дом по интересовавшему меня адресу. Неизвестно, по каким соображениям, в этих местах считается, что дверь красного цвета говорит о художественной натуре живущей за ней женщины – например, красный фонарь говорит о принадлежности женщины совсем к другому типу. Но тем не менее все мои знакомые женщины, как только узнавали разницу между палитрой и подушечкой для булавок, немедленно красили свою дверь в красный цвет. Парадная дверь дома Рут Деври, например, была глубокого темно-красного цвета.

Заметив красную дверь, я некоторое время поездил по соседству, надеясь, что мои действия не вызывают подозрений и выглядят естественными. Санта-Фе – старинный город, где ценят покой и уединение, подтверждением служит то, что каждый житель огородил свой дом высокими глинобитными стенами. Они выходят прямо на улицу, что, естественно, ограничивает передвижение. Мой автомобиль, широкий и приземистый, плохо справлялся с углами, и наконец я прекратил свое безумное катание и уехал из этого кроличьего садка в отель.

После ленча я вернулся в номер, освежил память, заглянув в телефонный справочник, и снял трубку. Оператор соединила меня мгновенно. Ответил девичий голос.

– Мисс Расмуссен? Мисс Расмуссен, это Джим Грегори... Грегори. Да, верно, – доктор Грегори, тот самый, которого вы пытались как-то раз застрелить. Я понимаю, что вы не испытываете особого желания меня видеть... Тем не менее все-таки рискну и вношу предложение встретиться. Могу ли я подъехать к вам?.. Да, после обеда будет удобно. Благодарю вас, мисс Расмуссен.

Повесив трубку, я поглядел в зеркало. В нем отразилось выражение лица человека, недоумевающего по поводу того, что он себе позволяет...

После обеда я опять поехал по дороге вдоль реки, испытывая некую шаловливую легкость и чувство вины, как ребенок, который задумал прогулять уроки. У меня теперь нет ни жены, ни работы, и я ехал навестить хорошенькую девушку. Это было странное состояние, к которому примешивалось волнение. Мне кажется, у каждого мужчины в жизни бывают моменты, когда хочется все начать сначала, и не потому, что его не удовлетворяет то, что он уже имеет и чего добился в жизни, просто становится любопытно – а что еще можно сделать. Я нашел местечко, где сумел втиснуть свои слишком широкий автомобиль так, чтобы не нарушить движения, и подошел к двери. Нина Расмуссен, должно быть, ждала меня, потому что открыла дверь уже на второй стук.

Мы стояли у порога, глядя друг на друга, и оба явно припоминали обстоятельства нашей последней и единственной встречи. Тогда, в госпитале, куда она явилась убить меня, на ней была широченная, необъятная желтая индейская юбка. Сегодня точно такая же, только красная с белым; ее хорошо дополняла крестьянская блуза из белого хлопка с маленькими круглыми рукавами и воротом на шнурке. Широкий серебряный пояс, стоивший кому-то не меньше сотни долларов, был, к моему удовольствию, единственным украшением. Почти все жен-шины здесь с ума сходят по индейскому серебру. Нина выглядела сейчас лучше, чем тогда, – здоровая, миловидная девушка лет двадцати, стрижка – почти мальчишеская, но волосы все-таки немного успели отрасти, и под ними не было заметно места, куда ударила Натали графином с гладиолусами.

– Входите, доктор Грегори.

Ее голос сегодня отличался от того, который я запомнил, – он был более низкий и приятный, лишенный ноток ненависти и истерии.

– Кажется, вы встречались с моим братом Тони. Смуглый юноша, приходивший ко мне в госпиталь, стоял около камина, вернее, очага – одного из тех круглых сооружений в углу, что напоминают улей. В нем пылала пара сосновых поленьев без обычной железной подставки. Полутемная комната стилистически соответствовала этому очагу – низкий потолок подпирали круглые деревянные балки, которые называются “вигас”, они обычно добавляют пару тысяч долларов в стоимость любого здания в Нью-Мексико. Как на востоке престижен стиль старинного фермерского дома Коннектикута, так здесь каждый сноб обязательно должен иметь жилище с глинобитной стеной, очаг и “вигас”. Тони, обернувшись на мгновение, коротко наклонил голову в знак приветствия, не вынимая рук из карманов.