Андрей Горняк - Битая ставка Страница 24

— Здрасте.

Вышла во двор и Марфа.

Оставшись, Ольга осмотрелась. Ее с Марфой комнату отделяет от соседей деревянная стенка, оклеенная обоями. А как там, у них? Ольга видела в окно: все четверо пошли к колодцу умываться. Она быстро приоткрыла дверь, окинула взглядом жилье Марфиных постояльцев. Два окна, одно ведет в сад, второе — на улицу. Однорамные. Вверху — форточки. Задняя стена глухая. Две кровати: одна — у глухой стены, другая — у противоположной, ближе к двери. Стол приставлен к окну, что на улицу. В углу лежат четыре вещмешка и небольшой, изрядно потрепанный чемодан. Сверху вещмешков — три винтовки и один автомат, противогазы. На кровати, что у дверей,— полевая сумка и фуражка интенданта. Под противоположной кроватью какой-то сверток, закрытый плащ-палаткой, по-видимому, постель; должно быть, двое спят на кровати, а двое — на полу.

Ольга прикрыла дверь, обернулась; на пороге стояла Марфа Степановна.

— Я решила посмотреть, как они живут. Ничего устроились,— Ольга хотела еще что-то добавить в оправдание, но Кононова перебила ее:

— Все обсмотрела что надо?— Она улыбнулась, подошла к девушке и положила ей руку на плечо:

— Я ведь все знаю, милая моя. Говорил со мной вчера этот твой капитан... Чернявый такой.

— Чаянов?— подсказала Ольга.

— Он.

Марфа Степановна все еще никак не может опомниться от вчерашней беседы в соседнем селе, куда ее специально увез на машине какой-то пожилой шофер. Капитан Чаянов очень спокойно сказал,— а Марфе это было, как обухом по голове,— что у нее в доме, возможно, живут не наши люди. Пока советское командование знает о них очень мало, поэтому и она, Марфа Кононова, не должна подавать вида. Должна относиться к ним как к своим военнослужащим и все.

— А Ольгу послали мы,— сказал Чаянов.— После того как «интендант» указал от ворот поворот нашим людям, помните, младший лейтенант к вам приходил?

— Как же, как же. А девонька, стало быть, от вас?

— Да, задание серьезное, поэтому и побеспокоил я вас своим вызовом. Поможете ей, если что... У нее это вроде поста.

— Ну что ж, правильно сделал, сынок, что мне сказал. Уж извини, что я так тебя... Дело, конечно, непривычное, но я сделаю все как надо.

А вечером того же дня, собирая на стол еду постояльцам, она, как бы к слову, рассказала о своей удачной поездке на базар, где ей «повезло»— кое-что продала и обменяла на какую ни есть одежонку». Заготовители никакого интереса к ее рассказу не проявили.

Марфа Кононова становилась конспиратором...

Крестьянке надо помочь

Совещание у Васина было узкое — всего несколько человек.

— Итак, чем вы располагаете на сегодняшний день?— спросил он Чаянова.

— Сейчас мы уже точно знаем, что «интендант» не то лицо, за которое он себя выдает. Его единомышленники.— видимо, прикрытые. Радиостанции ни в доме, ни в его окрестностях не зафиксировано. Если она у них и есть, то, очевидно, находится в другом месте. К сожалению, я пока ничего не могу доложить ни о их связях, ни о районах действий. Но основное сделано: .«заготовители» находятся под постоянным наблюдением. По их поведению и отдельным отрывочным разговорам есть основание сделать вывод, что долго там они задерживаться не намерены. Куда уберутся и с какой целью — это еще вопрос.

— Небогато. Ну, ладно, давайте проанализируем то, чем мы располагаем, обговорим детали. Значит, долго сидеть в Ново-Дмитриевской не собираются? Тем более, надо форсировать операцию. Для гарантии успеха надо поселить к Кононовой еще одного квартиранта. Как, товарищи?

А жизнь в домике над Кубанью шла своим чередом. С рассветом Марфа убегала на ферму доить коров. Потом возвращалась. Приготовив завтрак, уходила опять. Днем за скотом ухаживали девчонки-подростки под руководством опытной заведующей фермой, а вечером снова Кононовой черед. Ферма была совсем рядом, в десяти минутах ходьбы, так что Марфа успевала управляться на два фронта.

Во дворах соседних хат, на улице и за огородами новобранцы продолжали заниматься своими пушками, перетаскивая их с одного места на другое, изрядно размесив землю. Ольга без труда вела свое медицинское хозяйство: никто из парней не собирался болеть. Так что времени у «фельдшера» для наблюдения за «заготовителями» было предостаточно. Когда их не бывало дома, она обходила дом вокруг, осматривала подходы к окнам, как закреплены рамы. Их держали по четыре гвоздя, которые ничего не стоило отогнуть, чтобы выставить окно снаружи. Но это значит, что его легко выбить а изнутри. А куда побежит человек, если выпрыгнет из окна? Очевидно, с огороды. Стало быть, тут надо будет поставить людей.

Совершая эти прогулки, Ольга иногда испытывала щемящее чувство беспокойства. Как-то все это кончится...

— Нормально кончится,— заверил ее капитан Чаянов.— Но кое-что, конечно, будет зависеть и от Крестьянки,— улыбаясь сказал' он. Крестьянка — это она, Ольга Доброва, на днях официально зачисленная в личный состав Н-ской артиллерийской части в качестве медицинской сестры.

— Вообще-то ожидать можно всякого,— продолжал к; питан.— Такие подлецы,— я уже говорил майору,что не сомневаюсь в их биографиях,— так вот, такие подлецы обычно бешено сопротивляются. Стреляют, кидают гранаты. А нам-то их надо живыми взять. По крайней мере, главного. Но думаю, что обработаем чисто. Есть одна задумка. Но об этом после...

Настал день, когда решили осуществить задумку — разыграть «спектакль», в котором Ольге предназначалась одна из ведущих ролей. Чаянов в таких делах был особенно придирчив и заставлял не раз повторять одно и то же, до деталей. Он требовал «вжиться» в свою роль. Кроме того, надо было выбрать удобный момент для «представления», чтобы «зрители» были дома, ведь оно только для них и предназначалось.

Во второй половине дня, когда постояльцы обедали, «действия» начались. Ольга, как было условлено, отдернула цветную занавеску на окне и, сев на кровать, стала ждать. Прошло несколько минут. Постояльцы за стеной о чем-то, как всегда, тихо между собой говорили, гремели ложками. Марфа была там, кормила их и убирала послеобеденную посуду со стола. Вдруг в нескольких десятках метров от дома, где у орудия занимались красноармейцы, раздался не то выстрел, не то взрыв. Задрожали стекла. В соседней комнате задвигались, Ольга, а за нею и другие обитатели дома выбежали во двор. На середине улицы, ближе к Марфиному огороду, стояло орудие, от которого шел едкий пороховой дым, смешавшийся с уличной пылью.

Из двора дома, что на противоположной сторона улицы, выскочили и побежали в сторону дымящегося орудия несколько красноармейцев. А тут уже, расталкивая собравшихся, двое молодых бойцов выводили третьего, зажавшего руками лицо. Несколько человек что-то выкрикивали, пытаясь оттянуть орудие назад.

— Сестру сюда! Быстрее! Тут раненые!

Ольга выбежала из дома с санитарной сумкой к месту, где стояло орудие. Кто-то из подошедших командиров громко распорядился, и два красноармейца, вскинув винтовки наперевес, взяли под охрану район происшествия, оттесняя подошедших военнослужащих и жителей станицы в сторону.

Понаблюдав несколько минут за происшествием, интендант зло бросил:

— Безобразие!— и возвратился в дом.

Он вошел в дом, за ним потянулись и его подчиненные. Все молчали, только он продолжал возмущаться:

— Вот растяпы, вот воинство! И себе неприятностей нажили и другим! Теперь начнется «что да почему!» Ни им, ни другим покоя не будет. Начнется расследование да разбирательство.

Его подчиненные, опустив низко над тарелками головы, молча дохлебывали остывший борщ, не вступая в разговоры.

А Марфа вздыхала:

— О, боже! Еще и фрица-то здесь нет, а люди гибнут! Вот беда, вот напасть!

Спустя два-три часа вернулась Ольга, усталая и расстроенная.

— Ну, что там у вас, доченька, стряслось? Насмерть-то никого?..

В это время из комнаты вышел интендант и тоже поинтересовался: как, мол, там?

Ольга, отворачивая закатанные до локтей рукава гимнастерки, ответила:

— Заряд, говорят, не тот. Пытались зарядить пушку, а он выстрелил. Двое легко ранены, наш комбат больше пострадал — руку и грудь задело. Хорошо, говорят пушкари, что какой-то головки у снаряда не было, закладывали только патрон в пушку, а то наделали бы беды эти необученные. А комбат как раз проверять подошел, и в это время...

— Ох беда, беда,— причитала Марфа,— и когда все это, девонька, кончится.

— Вот так боги войны!— иронически усмехнулся интендант,— даже зарядить орудие не умеют, а собираются еще воевать! Плохо обучены, зелень. И комбат, видимо, шляпа.— И возвратился к себе.

Ольга смотрела вслед ему таким взглядом, что Марфе подумалось невероятное: не скройся тот за дверью, у него на спине задымилась бы гимнастерка. Она подошла к Ольге, взяла ее за рукав и ободряюще, успокаивающе кивнула. И как же Доброва была благодарна этой женщине, понявшей ее в момент душевного смятения.