Юрий Усыченко - Когда город спит Страница 29

— Да, — признался Бурлака, — этот вопрос я уже задавал себе и не нахожу на него ответа.

— А он очень прост. Смотрите.

Марченко положил рядом одно из последних писем Михаила к отцу и записку, в которой лейтенант умолял старика помочь шпиону.

— Я тоже встал в тупик перед загадкой, но мало-помалу добрался до истины, когда стал сличать почерк обоих документов. Займитесь и вы этим…

— А-а!.. — Бурлака в горячности вырвал из рук Марченко обе бумаги и стал внимательно вглядываться в них. — «О» здесь круглое, закрытое, а здесь — с хвостиком наружу. Одно «т» с толстой верхней чертой, другое — с чертой потоньше. Точно: почерк на записке Михаила Милетина подделан. Михаил не писал ее. Вот теперь порядок полный, все ясно.

— Конечно, не писал, — улыбнулся Марченко. — Шпион сумел втереться в доверие к старику, получил доступ к письмам его сына. Одно из них украл. В спокойном месте и сфабриковал эту записку, подделав почерк.

— Надо разобраться, как шпион познакомился с Милетиным, почему попал в его дом, — сказал Бурлака.

— Верно… Когда записка была готова, шпион показал ее старику. Тот, очевидно, на предательство не согласился. Затем, наверное, все произошло именно так, как вы предполагаете. Убив Милетина, шпион спустился в подвал, прошел до бюро. Разобрал кирпичную кладку в стене котельной, поднялся наверх и там встретился с охранником. Ну, и так далее. Теперь перейдем к записке, найденной на дороге.

Марченко взял ее, положил рядом с фальшивым письмом Михаила Милетина.

— Попробуем, — продолжал капитан первого ранга, — установить, есть ли связь между ночным убийством, неудавшимся налетом на бюро и случаем возле степного кургана. Такая связь, несомненно, есть.

Бурлака с удивлением посмотрел на своего начальника. Почему каперанг говорит так уверенно?

— Вы уже сравнивали записку, якобы посланную Михаилом Милетиным, с его подлинными письмами. Это дало отличные результаты, — говорил Марченко. — Теперь сравните ее с той, что нашли у кургана. Первое — сходство бумаги. И там и там она линованная, причем совершенно одинаково — тонкими голубыми линиями. Пробелы между линиями, ширина обоих листочков, толщина линий — все одинаковое. Сорт и химический состав бумаги тоже одинаковы — анализ подтвердит, вот увидите. Наконец смотрите, — капитан первого ранга зажал обе записки большим и указательным пальцами, как держат игральные карты. — Оба листка вырваны из блокнота. Видите зубчатую линию отрыва? Ясно?

— Ясно, товарищ капитан первого ранга.

— Чья бумага? Чей блокнот? — каперанг хитро подмигнул Бурлаке и эффектным жестом фокусника достал из кармана листок, полученный вместе с письмом Глебова. — Прошу. Образец почерка. Сделан журналистом Моро, посланным с «дружественными», — Марченко усмехнулся, — целями в нашу страну. Здорово, а? — По голосу каперанга чувствовалось, что он очень доволен достигнутым.

— Мо-ро?! — немного недоверчиво протянул Бурлака.

— Не верите? Вот именно, Моро. Я, признаться, тоже не поверил, когда пришло на ум первое подозрение. Читал его статьи. Приятные. Без всякой клеветы на Советский Союз. Вел он себя в Энске очень сдержанно, а червячок меня грыз и грыз. Решил проверить Моро, выработал один план. Теперь этот план не понадобился. Записка, которая у нас есть, ценнейшая вещь для следователя, особенно когда соединишь ее с первыми двумя — все три по величине, форме, рисунку линий абсолютно сходны. Если сличить почерк записки, найденной на дороге, и той, которую Моро дал Глебову, увидим, что он совершенно тождествен. О совпадении не может быть и речи.

— Кроме того, на бумаге должны сохраниться отпечатки пальцев.

Марченко одобрительно кивнул.

— Кто добыл эту записку? — спросил лейтенант.

— Очень толковый человек. Зовут его Глебов. Журналист.

— А как он вмешался в это дело? — удивился Бурлака.

— Как Гречко, как любой советский человек, — пожав плечами, ответил каперанг. — Когда вы налаживали преследование убийцы Милетина, я уехал к себе. Меня не оставляла мысль: Моро имеет непосредственное отношение и к ограблению бюро и к убийству. Лично он ни в том, ни в другом не участвовал — не так глуп. Он организатор, руководитель. Как руководителя его необходимо изолировать от шайки хоть на время. Но каким путем? Не арестуешь же Моро без всяких оснований. Позвал к себе Глебова, вкратце рассказал, в чем дело. Объяснил, под каким предлогом можно задержать Моро. Глебов все сделал великолепно.

— Вот злился-то Моро! — усмехнулся Бурлака.

— Злиться, может, и злился, — возразил каперанг, — однако не растерялся. Сумел передать записку своему подручному. По правде говоря, я на это не рассчитывал. Благодаря Гречко хитрость Моро обернулась против него самого. Я просил Глебова достать образец почерка Моро, чтобы сравнить его с почерком письма, полученного Милетиным, чтобы или отбросить свои подозрения относительно Моро, или окончательно укрепиться в них. А Гречко дал нам третий документ… — Марченко сделал небольшую паузу. — Кстати, мне пришлось читать много иностранной литературы о нас. Каждый из авторов по-своему объясняет успехи советской контрразведки. Один говорит даже, что мы привлекаем на помощь «астральные силы». Потусторонний мир, иначе говоря. А ларчик открывается просто. Стал бы в капиталистическом государстве ломовой извозчик, малограмотный человек, помогать контрразведке? Не стал бы. Вот и разгадка. Никакой мистики… Но я в лирические отступления ударился. Задача наша — выследить убийцу. Уже после того, как он будет раскрыт, дать ему возможность встретиться с Моро и схватить обоих вместе. Наши люди идут по следу врага. Записка, найденная на дороге, облегчает, положение. — Марченко взял со стола записку, раздельно, останавливаясь на каждом слове, прочитал ее вслух: — «Сегодня, в восемь сорок пять вечера, на девятой скамейке от конца прибрежной аллеи парка Шевченко». Так пишет Моро. Тон приказа.

— Надо задержать того, кто явится в парк, — сказал Бурлака, — вместе с Моро.

— Э, лейтенант, не так-то просто это сделать. Они не глупее нас с вами. Вы были когда-нибудь на той аллее?

— Был… вчера. — Бурлака чуть-чуть покраснел. Марченко заметил и шутливо спросил:

— Тоже, наверно, свидание назначили? Только другого характера. Ну ладно, ладно. Не вмешиваюсь в ваши сердечные тайны. Но вот за то, что не запомнили расположение аллеи, похвалить не могу. Она идет прямо над обрывом вдоль берега. Со стороны парка ограждена низким декоративным кустарником и большими газонами. Внизу — пляж. Позиция — лучше не надо. Подойти к сидящим в центре аллеи, — а ручаюсь, что девятая скамейка именно в центре, — невозможно. Они сразу почуют опасность, спустятся по одной из нескольких тропинок вниз, а то и прямо сбегут по склону. И там ищи-свищи их между скалами! Время тоже с умом выбрано — перед закатом. Хорошо видно, что делается вокруг, а почти сразу после встречи, — Марченко посмотрел на листок настольного календаря, где были указаны часы и минуты захода солнца, — наступит темнота. Все предусмотрели. Задали нам хлопот! Ну, да мы и сами с усами.

— Что же делать?

— Вы Нефедову знаете?

— Знаю, товарищ капитан первого ранга.

— В восемь двадцать вы должны с ней сидеть на восьмой или десятой скамейке той аллеи. Не дальше. Вы молоды, собой не дурны, она тоже — вполне за влюбленных сойдете, и ни у кого не возникнет никаких подозрений. Смотрите в оба. Ваша обязанность увидеть, как встретятся преступники. Что произойдет дальше, предсказать трудно. Когда они выйдут из парка, к вам присоединятся трое. Командуете вы. Задача: узнать, где их логово, окружить его. Возьмем всю шайку. Для завершения операции приеду сам. Пока более подробных инструкций дать не могу. Сам не знаю, как обернется дело. Скажу одно. Действуй наверняка. Не промахнись. Понял?

— Товарищ капитан первого ранга! — обиженно воскликнул Бурлака. «Неужели Марченко сомневается во мне?» — с горечью подумал он.

— Молчите и слушайте! — резко перебил каперанг. — Я давно капитан первого ранга! Нечего обижаться, когда вам дело говорят. Вы уже видели, к чему приводит малейшая наша ошибка. Мы не подумали о том, что в бюро можно попасть через котельную. Простукай мы там стены, преступник попал бы в засаду и уже был за решеткой. А он на свободе гуляет. Одного человека зарезал, другого пытался зарезать, третьего чуть не застрелил.

Бурлака испуганно смотрел на каперанга. Он никогда не видел Марченко в таком состоянии. Привыкнув, что капитан первого ранга всегда спокоен, выдержан, Бурлака считал Марченко немного флегматичным. В эту минуту лейтенант понял, что ошибся. Под внешней выдержкой, самообладанием старого чекиста скрывалась горячая, страстная натура.

Ненависть, которой дышало сейчас лицо каперанга, прогнала сомнение Бурлаки. Он понял: Марченко посвящает борьбе всего себя без остатка, он чувствует огромную личную ответственность за людей, чей труд и безопасность бережет.