Олег Горяйнов - Джентльмены чужих писем не читают Страница 3

И вот нынче утром случилось чёрт-те что. В самолете он, проводив взглядом стюардессу – самолётик был небольшой, и азафата там была одна единственная – он сначала остриг глазами пассажирок – ни одной, достойной его внимания, не оказалось – он стрельнул в сторону стюардессы, и та оказалась брюнеткой с какой-то перекошенной пастью, тогда он закрыл глаза, и внутри него сама собой зазвучала песня “То ли люди, то ли куклы”. Молча спев её себе от начала до конца, он как бы произнёс: “Группа “Машина Времени” —…” Всё. На этом всё. Как зовут по имени Макаревича, он забыл. Что Макаревич – помнит. Помирать будет – вспомнит. А как по имени зовут —…

Он судорожно начал перебирать в памяти русские имена. Георгий? Нет, не Георгий. Георгием был маршал Жуков, ещё крест такой был. Сергей? Нет, не Сергей. Сергеем звали его соседа по койке в санчасти в Нижегородском высшем зенитно-ракетном командном училище. Тогда свирепствовала эпидемия позорной для солдата болезни свинки, коек в санчасти не хватало, и клали по двое. Вечерами все шестнадцать рыл на восьми койках, вся палата больных и юродствующих, провожая день, хором кричали: “Не-ложитесь-спать-валетом-дело-кончится-минетом!!!” Потом пришёл генерал-майор с проверкой, увидел это блядство, чуть начальнику санчасти харю набок не своротил. Через пять минут и койки нашлись. Так что не Сергей. Так как же?

Что-то такое общерусское. Иван?

Тьфу, дурак. Иван – это я. И уж точно не Степан Иванович, хихикнул старлей на весь самолет. Сидевшая рядом баба с фарфоровыми зубами решила, что он собрался блевать от укачки организма, и боязливо отодвинулась от него.

А он так и не вспомнил. И это было обидно. Хотя разведчик-нелегал и не должен вспоминать как звать по имени какого-то там Макаревича. Наоборот, это даже ему плюс, если он не знает, что там за Макаревич такой проживает в засранных радиацией сибирских степях. Значит, вжился в образ.

А всё равно обидно.

Эгей, милая!.. Как ты там? Не пора тебе ещё?.. Какой ты там внизу оргазм по счёту хаваешь?

Иван уже со счёту сбился.

Все-таки, две недели не манамшись – растущему организму сплошнущий вред. Так бы он смог три раза не вынимая, но после двух недель воздержания – извиняйте, никак.

Ну, всё. Почти сорок минут уже. Как бы девку насмерть не затрахать. Пора на посадку. Шасси выпускать и закрылки поднимать. Встал, пошёл.

Он просунул руки под её ягодицы и тесно прижал её к себе, так, что Степан Иванович протиснулся внутрь неё в какие-то уже вовсе немыслимые глубины. Девушка искренне завизжала. Иван Досуарес искусственно зарычал. Девушка завизжала как резаная. Иван Досуарес приостановил долбёж. На две секунды. Это была одна из его коронок. Не знавшая этого девушка в недоумении напряглась. В наступившей тишине Иван чувствовал, как мелкая дрожь ожидания сотрясала её мокрое тело. Тело, в отличие от хозяйки, очень даже хорошо предчувствовало, что сейчас произойдёт.

И он рухнул в неё, как СС-21 в недра американского континента! Навалился на неё всею тяжестью, как дымящая лава со склонов Попокатепетля на зазевавшийся “джип” дурака-туриста! И могучий селевой поток хлынул в чрево блондинки, и взорвался в её глубинах, как боеголовка, так, что и наружу брызнуло, вдоль глянцевого фюзеляжа Степана Ивановича, замарав всю постель.

Андрей, вспомнил Иван. Андрей, чёрт побери! Конечно же, Андрей. Ну, надо же было забыть.

Блондинка, не открывая глаз, хватала воздух жадно раскрытым ртом. Тело её бурно содрогалось, отплясывая чарльстон Паркинсона всеми своими частями. Иван скатился с неё, натянул трусы и, насвистывая “Вот новый поворот”, отправился на кухню заварить кофейку. По опыту он знал, что в ближайшие пять минут ей будет не до него. Вообще не до кого и не до чего.

И ему уже не до неё. Через полчаса он про неё уже забудет. Завтра встретит – не признает. Даже жалко девчонку немного. Она ведь не виновата в том, что волосы у неё на лобке белые, а не чёрные.

Ты хорошая девчонка.

Ну и ладно. Самолёт его летит назад в двадцать три пятнадцать, времени ещё хоть отбавляй. Ещё нужно прошвырнуться по городу, пошарить по переулкам, поосмотреться в парках, в трущобах, поискать проходняки, заделать тайничок в укромном закутке.

Служба. Хоть и не больно нравился ему город Маньяна-сити, но мускулистой жопой чувствовал старлей, что придет час, и активизируют его именно в этой самой высокогорной столице повышенной вонючести под носом у верховных маньянских властей. Напустят на брюнетистую жену или дочку одного из сильных мира сего.

Жалко, сегодня не достанет времени слетать ещё куда-нибудь на море, где есть подводная охота. Иван, когда хватало денег, очень любил после постылой блондинки провести денёк на одном из маньянских курортов, взять напрокат акваланг, погрузиться в морские глубины, отмыть душу от гонок по горизонтали. Ох, как ему нравилось это дело!

Куда больше, чем так называемый секс.

Он поставил воду на огонь и вернулся в спальню. Блондинка валялась поперёк кровати, раскинув в стороны руки и ноги. Бледная кожа покрылась красными пятнами. Девушка периодически содрогалась всем телом, издавая при этом какой-то полустон-полухрюк.

Бедолага ты, подумал Иван. Не иначе, тебе сильных кобелей в жизни не попадалось… Маньянские пудельки – они ведь больше любят пыль в глаза пустить, а как до дела дойдёт… Ладно, похрюкай ещё три минуточки, а потом я тебя кофейком хорошим отпою.

Сунув в уши наушники от МР3-плеера, сопряжённого с радиоприемником, он вернулся на кухню. Вода закипала.

Ну, вот, не зря день прошёл, считай. А в прошлое воскресенье ему выбраться на охоту не удалось: дела не пустили. Зарплата-то ему идёт, но дома. В России, то есть. А здесь надо на жизнь самому зарабатывать. Пока.

По радио передавали городские новости. Иван принялся возиться с кофе.

Мать честна! Земелю подстрелили на Панчо Вильи! Русская мафия воюет!.. Трррепещи, земля маньянская!

Монтеррей, конечно, не Маньяна-сити, но и там уже давно появились и функционировали гадюшники с названиями типа “У Васьки-цыгана”, “Нахаловка” или “Уралмаш”, где, говоря по-русски, можно было добыть что угодно: от педераста якутской национальности до лабрадорского кокаина. Ивану велено было держаться от них подальше. Он и держался. А Макаревич… Ну, Макаревич. Никто не узнает. А мы никому не проболтаемся.

Учуяв запах кофе, блондинка открыла глаза.

– Querido[5] – сказала блондинка. – Oh, querido mio! У меня в жизни не было такого мужчины.

– Фигня, – улыбнулся ей Иван. – В следующий раз я тебе ещё и не такое покажу.

Зубы у него были здоровенные, белые, еловой смолой на всю жизнь оздоровлённые, выстроенные в две шеренги как взвод кремлёвской охраны на разводе в караул.

Иван ни разу в жизни не закурил.

Глава 3. Cтервятники cоратники

В это самое время на другом конце города в фешенебельном отеле для педерастов “El Hermano Vespertino” маньянский резидент ГРУ полковник Бурлак Владимир Николаевич конспиративно встречался со своим когдатошним сослуживцем, бывшим резидентом ГРУ в Карачи, тоже полковником, но теперь уже в отставке, Михаилом Ивановичем Телешовым.

Свою подпольную деятельность на благо Родины они оба начинали в одно и то же незапамятное время в жаркой и влажной помойке на берегу Аравийского моря. На третий год пребывания в Карачи Бурлак вербанул помощника маньянского консула, который вскоре вернулся в Маньяну, но работать соглашался только с вербовщиком, и Бурлак был в оперативном порядке переброшен к латиносам. Телешов остался в Пакистане и к концу афганской войны ходил уже в первых замах, а после второго путча и вовсе сделался резидентом. Потом вслед за Ладыгиным ушёл из службы и затерялся.

А вчера вдруг взял да прилетел в страну Маньяну. Утомленный перелетом и мучаясь – всё же возраст! – от недостатка кислорода, он замертво рухнул на кровать в ближайшей от аэропорта четырехзвёздной гостинице и при помощи дембутала привел-таки себя в относительное состояние сна. Сегодня, в воскресенье, в двенадцать часов дня, свежий, выбритый, неприметный, с дипломатом в руке, он вылез из такси, не доезжая двух кварталов до вышеозначенного отеля. Дальше он прошёлся пешком, по пути проверившись два раза. Привычка свыше нам назначена! Войдя в вестибюль, он назвал приветливому портье условное имя Диего Гарсия, после чего без лишних вопросов был препровождён в роскошный номер на третьем этаже, где его дожидался старый друг и соратник.

Который в данный момент, то есть спустя час после встречи, сидел посреди полутёмной просторной гостиной на мягком белом с перламутровыми отливами диване, обхватив широкими ладонями кудлатую голову, и стеклянным взглядом смотрел в покрывшие журнальный столик любительские фотографии, которые отдавали порнухой самого оторванческого пошиба. Достаточно сказать, что на одном из снимков было увековечено, как в гардеробной Союза кинематографистов России сразу трое молодцов активно уестествляют его супругу Ольгу Павловну, как это называется в хитром на филологические изыски русском народе, “в три смычка”. Одним из эротоманов был кинорежиссер, снявший известный всему Отечеству рекламный ролик с чёрной кошкой и вертолетом. Другим был – чего греха таить – человек собственно Телешова, которому тот поручил вести наблюдение за озорницей супругой Владимира Николаевича, и которому профессионализм не позволил отказаться от неожиданного приглашения поучаствовать в молодецкой забаве. Третьим – и это обиднее всего – был некий аварец, вообще не имеющий никакого отношения ни к военной разведке, ни к российскому синематографу.