Федор Кабарин - Сияние базальтовых гор Страница 3

— Это, Тоня, очень хорошо. Если ты полностью отдаёшься своей идее, значит, веришь в неё. А если веришь, обязательно достигнешь цели.

— А вот я всё чаще сомневаюсь, Зинушка. Боюсь чего-то.

Зина не ответила, будто обдумывала его слова. Замолчал и Антон. Они продолжали идти в ногу, украдкой поглядывая друг на друга. Антон первым прервал молчание:

— А всё-таки я знаю…

— И я знаю, — перебила его девушка. — Знаю, что ты дипломный проект подготовишь на «отлично». Хотя бы ради меня… Разве ты не сделаешь всё для того, чтобы заслужить похвалу папы? А заслужить её нелегко. Малограмотного инженера он не выпустит из института. К тебе будет придирчив вдвойне: и как председатель государственной комиссии, и как мой отец.

— По-твоему, мне заранее…

— Да, нужно заранее иметь в виду, что с посредственным дипломным проектом тебе лучше не показываться.

— Эх, Зинушка, если бы ты была всё время со мной…

— Нет, нет! Вот когда защитишь проект, тогда… тогда, может, и папа будет сговорчивее. А теперь он…

— Что?

— Как-то случайно заметил у меня на столе твою фотографию. Посмотрел, покачал головой и говорит сердито: «Не слишком ли преждевременны эти сувениры?..»

— Ну и пусть. Всё равно…

ГЛАВА III

НЕОЖИДАННАЯ ДОГАДКА

Заканчивался последний семестр учёбы в институте. Антон, продолжал упорно работать над проектом. Он перечитал всю имеющуюся в институтской библиотеке литературу по истории и теории реактивных двигателей. Временами, отчаявшись, подолгу не подходил к своему чертёжному столику. Закончатся лекции — он берёт удочки и до поздней ночи сидит где-нибудь в тени развесистой ветлы на берегу реки. Или переплывёт на остров и часами лежит на траве, заложив руки под голову. Пройдёт день, два, и он снова берётся за расчёты, вычисления, снова не спит ночами.

Порой ему всё казалось ясным, но, показав профессору новый вариант двигателя и выслушав его мнение, он убеждался, что так же далёк от разрешения главной задачи, как и в самом начале.

Он стал неразговорчив, реже появлялся в клубе. Даже при встрече с Зиной Кремлёвой был не так весел, как обычно, хотя отношения между ними давно уже перешли в настоящую искреннюю дружбу. Однажды Зина не выдержала:

— Тоня, почему ты с каждым днём становишься всё мрачнее и мрачнее? Что ты от меня скрываешь?

Антон ответил не сразу. Глубоко вздохнув, он взял её за руку и задумчиво сказал:

— Эх, Зинушка, дорогая, ничего ты не знаешь…

Зина подняла на него умоляющий взгляд.

— Не хотел я никому об этом говорить, но тебе… понимаешь, у меня ничего не получается с дипломным проектом…

— Ой, что ты… Ты просто устал. Подумай сам: полгода просидеть все ночи за книгами да над чертежами и в то же время отлично учиться. Тебе нужен отдых. Поедем завтра на остров. А?

— На остров? Что ж, можно…

— Не можно, а нужно. Проветришься, рассеешься. Потом на свежую голову и дело пойдёт лучше.

— Может, ты и права, — рассеянно проговорил юноша.

— Знаешь, когда у папы что-нибудь не ладится, он закрывает лабораторию, облачается в соломенную шляпу и то бродит у озёр с ружьём, то рыбу ловит. Или дома с ребятами мастерит какие-нибудь безделушки. Вот у меня тоже не ладилось с одним разделом по химии. Он консультировал, консультировал, а потом и говорит: «Пойдём-ка лучше, дочка, за грибами. Тебе нужно мозги освежить».

— И помогло?

— Конечно, помогло. Когда взялась после прогулки за учебник, самой смешно стало: «И как только, думаю, я не понимала таких простых вещей?..»

— Уговорила, уговорила. Пойдём.

Утром в воскресенье они взяли на водной станции моторку-малютку и, обогнув песчаный остров, причалили к Лисьему мысу. Набрав листьев папоротника и сорвав несколько гроздьев ещё не созревшей черники, вырулили на середину реки и выключили мотор. Залюбовались красотами окружавшей природы. Один берег круто изгибающейся реки был покрыт хвойным лесом. На другом, в лугах паслись стада, стояли скирды прошлогоднего сена. А из села доносились переборы тальянки, слышались задорные голоса. Звуки напева то утихали, то усиливались, крепли. Густой красивый баритон выводил:

«Точно звёзды,           светят ясные глаза.Отражается в них           месяц золотой…»

Ему вторил слаженный дуэт девушек:

«Милый друг, наконец-то мы вместе…»

Антон и Зина сидели молча, вслушиваясь в доносившиеся напевы, любуясь, как, образуя круги на зеркальной поверхности реки, резвится рыба. Вот совсем рядом показалась голова щуки. Показалась и исчезла. Серебристыми брызгами взметнулась над водой стая мальков. Чуть подальше, наперерез лодке, прошла с торчащим над водой спинным плавником большая нельма. То тут, то там поднимала лёгкие всплески резвившаяся на поверхности плотва. Пробежит блуждающий одинокий ветерок, тронет рябью полированную поверхность реки — и опять тишина, всплески рыб, одинокие голоса птиц.

Покончив с ягодами, вычернив языки и губы, Антон и Зина решили набрать букеты луговых цветов. Включив движок и приняв подобающую позу, Антон сложил ладони рупором и крикнул:

— Внимание на штурвале! Право руля!..

Гулко застучал мотор. Разрезая гладкую поверхность, лодка развернулась и понеслась к берегу, оставляя позади себя расходящийся широкой полосой вспененный след.

Причалив к берегу и привязав лодку, Антон и Зина долго бродили среди буйной зелени луга. Букеты живых цветов всё разрастались. Наконец, Зина запротестовала.

— Хватит, Тоня! Уже неудобно нести.

— Давай, я понесу.

Вернувшись к берегу, Антон предложил:

— Хорошо бы сфотографироваться здесь, на фоне реки и гор. Располагайся, Зиночка, бери букеты, я сейчас тебя увековечу.

Девушка охотно присела на пригнутую Антоном ветку, а он начал налаживать фотоаппарат. Раза три нацеливался, но, когда нажимал спусковой крючок, характерного щелчка затвора не получалось.

— Видно, засорился, — сказал он с досадой.

Повернув аппарат объективом кверху, стал внимательно его рассматривать, стараясь понять причину медленного сползания затвора. Несколько раз нажав спуск, он вдруг поднял глаза на девушку, швырнул аппарат на землю, в один прыжок подскочил к Зине, порывисто обнял её, радостно крича:

— Нашёл, хорошая моя, честное слово, нашёл!

— Что с тобой, Тоня? — удивилась девушка. — Нашёл неисправность? Да? Тогда фотографируй.

— Да нет, совсем не то. Понимаешь, нашёл то, чего не хватало в моём дипломном проекте.

Он взял фотоаппарат, нажал спусковой механизм и сказал, сияя от радости:

— Вот смотри, Зинушка, в объектив. Видишь, как плавно закрывается створка диафрагмы?

— Да… Ну и что из этого?

Он хитровато подмигнул, поглаживая рукою объектив, и добавил:

— Вот этого-то мне и не хватало!.. Прекрасный принцип подачи горючего.

Минуты через две моторная лодка уже неслась против течения, поднимая столбы брызг и водяной пыли. За рулём сидела Зина, а Споряну, склонившись над блокнотом, что-то вычислял.

ГЛАВА IV

СОДРУЖЕСТВО

Антон не мог дождаться вторника и уже утром в понедельник пошёл к профессору.

— Догадываюсь, с новостью пришли? — заметил Пётр Кузьмич, как всегда, прикрывая плотнее дверь кабинета.

Антон стал с увлечением рассказывать о своей догадке:

— Вы понимаете, профессор! Всё очень просто. В период сгорания силой давления газов автоматически опускается диафрагма и прекращается доступ горючего в камеру. По мере того, как сила сжатия уменьшается, начинает действовать пневматический механизм, отпуская сектора диафрагмы, — снова открывается отверстие, подаётся очередная доза горючего, происходит разряд, вновь закрывающий силой своего давления диафрагму, и так далее, по законам автоматики.

Он вопросительно посмотрел на своего учителя. Тот сидел с закрытыми глазами, словно не слушал того, что говорил Антон. Когда Споряну умолк, профессор открыл глаза, поднялся:

— Продолжайте, Антон Савельевич, продолжайте!

От возбуждения у Споряну блестели глаза. Он говорил быстро, уверенно, словно читал на память давно заученный текст. Профессор, заложив за спину руки, ходил от окна к столу, одобрительно покачивая головой.

— Вот и весь мой план, — закончил Споряну.

— Всё, говорите? — переспросил профессор.

— Да, в основном, всё.

— Нет, братец! Это, я бы сказал, много, непомерно много. И главное, пожалуй, неожиданно логично.

Профессор умолк, продолжая прохаживаться. Потом остановился напротив своего ученика и спросил почти официальным тоном:

— Может, это и излишне, но я вправе спросить: с кем-нибудь делились своими планами?