Дональд Гамильтон - Группа ликвидации Страница 32

— Прошу вас, герр Веллингтон! — Гранквист присел надо мной. — Герр Хелм!

Он перевернул меня на спину. Я изобразил приход в сознание, медленно открыл глаза и посмотрел на его вытянутое скандинавское лицо. Я сел и молча потер ушибленную челюсть. Гранквист казался смущенным.

— Вы в порядке, сэр? Вы можете встать? — он помог мне подняться. — Боюсь, это моя вина. Я недооценил силу чувств герра Веллингтона.

— Это не единственная особенность герра Веллингтона, которую вы недооценили. Господи! — Я бросил взгляд на верзилу-американца и снова посмотрел на Гранквиста. — Что эта горилла имеет против меня?

Гранквист нахмурился.

— И вы еще спрашиваете?

— Конечно, спрашиваю! Я всего только несчастный американский фотограф. Я, конечно, иностранец и все такое, но мне казалось, что Швеция миролюбивая и законопослушная страна. А полиция будит меня среди ночи, я открываю дверь, и тут какой-то спятивший великан посылает меня в нокаут и раскатывает как тесто по полу.

Веллингтон шагнул ко мне.

— Послушай, Хелм, эта невинная болтовня тебе не поможет!

— Мистер Веллингтон, я настаиваю! — прервал его Гранквист, поднимая руку. — Давайте разберемся во всем спокойно.

Я потер избитые бока.

— Давайте попробуем, — сказал я. — Уже давно пора. Прежде всего давайте выясним личности, если не возражаете. Я знаю вас, Гранквист. По крайней мере вы имеете какое-то отношение к полиции. Ладно. Но что здесь делает этот парень? Насколько мне известно, он американский бизнесмен и большой поклонник миссис Тейлор. Может быть, мне объяснят, какое право имеет американский бизнесмен избивать людей по поручению шведской полиции? Что с вами, вы не могли найти какого-нибудь крепкого парня у себя в участке?

— Герр Хелм… Я усилил гнев.

— Послушайте, Гранквист, я не понимаю, что здесь происходит, но я точно знаю, что американское посольство захочет узнать об этом. С какой целью вы ворвались ко мне в номер? — я обернулся к Веллингтону, который уже рылся у меня в чемодане. — Черт тебя побери, перестань рыться в моих вещах!

Он издал торжествующий смешок и потряс в воздухе маленьким «смит-вессоном».

— Так я и думал! Вот, Гранквист. Что скажете — невинный американский путешественник станет прятать в своем багаже револьвер 38-го калибра?

Он бросил револьвер через комнату. Гранквист поймал его и вопросительно посмотрел на меня.

— Ну и что? — спросил я. — Если уж подходить к делу строго, то у меня есть разрешение на ввоз…

— На это? — швед покачал головой. — Сомневаюсь, герр Хелм. Мы редко разрешаем частным лицам ввозить в страну пистолеты.

— Ну ладно, черт побери, — сказал я раздраженно. — У меня есть лицензия на ввоз ружья и дробовика. Я и не думал, что кто-нибудь забеспокоится по поводу этой игрушки. Я всегда ношу при себе пистолет — на Западе, там, где я живу, мы все такие носим. Без него я как без рук.

— Боюсь, в нашей стране это является серьезным нарушением закона.

— Ладно, тогда арестуйте меня! — сердито заявил я. — И из-за этого весь сыр-бор разгорелся? Два громилы врываются ко мне в номер и еще Бог знает, сколько ждут в вестибюле. Выбитая челюсть, сломанные ребра — и все из-за того, что я, дурак, по привычке сунул крошечный пятизарядник 38-го калибра в сумку с фотоаппаратом, когда паковал чемодан?

Гранквист пристально смотрел на меня. Я почувствовал, что под маской официальной невозмутимости вспыхнуло беспокойство.

— Так вы заявляете, что не знаете, почему мы здесь, герр Хелм?

Веллингтон издал клекот.

— Слушайте, Гранквист, не будете же вы жевать эту бюрократическую жвачку? И так же совершенно ясно, что он в сговоре с этими…

— Мистер, Веллингтон! — прервал его Гранквист. — Я же вас просил.

— Чушь! — гаркнул Веллингтон. — Он знает, почему мы здесь!

Он полез в карман и что-то достал. Что-то мокрое, длинное, черное, слипшееся. Вряд ли эта слипшаяся черная лента пошла на пользу его карману. Он достал из другого кармана такую же ленту. Странный способ хранить фотопленки. Однако после того, как я с ними поработал, эти пленки все равно можно было выбросить.

— Вот! — крикнул он, бросая обе пленки на кровать. — Вот зачем мы здесь, Хелм! Эти две и еще куча таких же! Военная разведка только что проявила их все для нас. Все засвечены! Ни кадра не сохранилось, так что теперь уж и неизвестно, что на них было! В качестве вещественных доказательств абсолютно бесполезны! И это после всех предпринятых нами усилий!

Он замолчал, а я расхохотался. Он шагнул ко мне. Я резко оборвал смех.

— Ну валяй, шкаф! Теперь я готов!

— Джентльмены! — воскликнул Гранквист и встал между нами.

Я повернулся к нему.

— Уберите от меня этого футболиста! Еще не было случая, чтобы кто-то отдубасил меня и ему бы это сошло с рук! Ни единого такого случая я не припомню. Я с ним разберусь на днях. Но если вы не хотите, чтобы это произошло в этом самом номере, уведите его отсюда!

— Не разбухай, Хелм, — сказал Веллингтон свирепо. — Ты себя и так выдал с головой. Теперь ты уже не похож на невинного фотографа — в этом нет сомнений ни у меня, ни у мистера Гранквиста.

— Позволь мне об этом побеспокоиться, приятель, — сказал я. — Я с давних пор привык сам о себе заботиться, а побывал я в куда более крутых переделках. Я снимал в таких местах, где ты бы не удержал в руках аппарата — потому как у тебя бы только и было забот, что менять обоссанные подштанники. Так что не стоит за меня волноваться, сынок. Еще никому не удавалось дать в зубы Мэттью Хелму и остаться безнаказанным. И не думаю, что ты станешь первым, кому это удастся! — Потом, точно вспомнив вдруг о чем-то, я хихикнул.

Гранквист вытаращил глаза.

— Что вы тут нашли смешного, герр Хелм? Я горестно покачал головой.

— Уж не знаю, над чем вы, ребята, трудились, но мне, ей Богу, жаль, если я вам что-то испортил. Но хотел бы я посмотреть на физиономию человека, который доставал первую пленку из проявителя — он-то надеялся увидеть там тридцать шесть кадров с изображением военных объектов, а?

— Так ты признаешь! — взорвался Веллингтон. Гранквист поднял руку.

— Вопросы здесь задаю я. Или, может, будет лучше, если герр Хелм сам все расскажет.

— Рассказывать особенно нечего. Как я уже сказал, я с давних пор стараюсь заботиться о себе сам. Она была чертовски симпатичная девчонка, но ей пришлось изрядно попотеть, чтобы вокруг нее по струнке ходили, и она, вне всякого сомнения, намеревалась получить нужные снимки нужных мест и хорошего качества — с правильной выдержкой, четкие и контрастные. Очень скоро я понял, что никакому журналу продавать эти снимки мы не будем. Это был даже не журнальный материал, если хотите знать. Вы понимаете, что я имею в виду? Но я-то предпочел остаться в стороне. Поэтому я целый день снимал то, что она просила, а вечером вынимал отснятую пленку из кассеты, держал ее на свету, а потом закатывал обратно в кассету.

— Первый раз в жизни слышу такой бред! — рявкнул Веллингтон. — Ты же прекрасно понимал, за чем мы охотимся, и специально засветил пленки, чтобы помочь Каселиусу ускользнуть из расставленной нами ловушки.

— Каселиус? — переспросил я. — Кто такой Каселиус?

— Если у вас возникли подозрения, что она занимается шпионажем, — сказал Гранквист, — вы должны были немедленно сообщить об этом властям.

— Мистер Гранквист, — сказал я. — При всем моем уважении к вашей стране я, знаете ли, не являюсь гражданином Швеции. Моя единственная обязанность, как гостя вашей страны, насколько я понимаю, — это забота о том, чтобы моя фотоаппаратура и мои пленки не применялись в предосудительных целях. Ну, вот я и позаботился об этом, разве нет?

Швед покачал головой.

— И все же я не вижу логики, герр Хелм. Зачем прилагать столько усилий, тратить пленку и в тот же вечер ее засвечивать?

Я вздохнул и изобразил удрученный вид.

— Так, теперь мой черед смущаться, приятель. Она была такая симпатяшка, и я, конечно, надеюсь, что она не вляпалась в какую-нибудь неприятную историю! Пока она считала, что я делаю для нее снимки, она была со мной очень мила, если вы понимаете, что я имею в виду. Несколько месяцев назад от меня ушла жена, а вы же должны понимать, как оно бывает, когда мужчина привык к… мм… Словом, как я уже сказал, я немного смущен. Наверное, вы, мистер Гранквист, скажете, что я вел себя не как джентльмен. Но ведь, с другой стороны, она ведь меня дурачила, заставляя снимать для нее горные рудники — так что вряд ли вы и ее сочтете истинной леди! Гранквист прокашлялся.

— Да. Теперь мне все понятно.

Конечно, он меня осуждал, полагая, что я расчетливый сластолюбец и аморальный тип, но тот факт, что я добровольно выставил перед ним столь отвратительную сторону своей натуры, склонил его — как оно часто и бывает — безоговорочно мне поверить. Если бы я разыграл непорочного и благородного, он бы тотчас упрятал меня за решетку. Помолчав, он добавил: