Игорь Арясов - Три часа на выяснение истины Страница 4

— Зато я стирала грязный, — ответила дочь с полным ртом пирожного. — А сегодня пришить хотела и палец уколола, целая капля крови была. И мама меня поругала.

После ужина Одинцов, смотревший футбол, со вздохом переключил телевизор на вторую программу, и дети тут же утихли, глядя передачу «Спокойной ночи, малыши!». Наталья сидела за столом над тетрадью, сочиняла сценарий очередного вечера в своей музыкальной школе. Одинцов быстро выкурил сигарету на лестничной площадке, вернулся домой, присел около жены:

— Я сегодня триста рублей снял с книжки.

— Но это же последние, — Наталья оторвалась от тетради. — Или что-нибудь сверхнужное?

— Мне один парень предложил пятнадцать граммов золота.

— Ты знаешь этого человека?

— Сегодня первый раз увидел.

— Чудак! — Она посмотрела на детей и понизила голос: — А если он из милиции? Если тебя нарочно проверяют?

— Не похоже. И не похоже, что золото ворованное. Скорее всего наследство.

— Коля, а зачем тебе рисковать?

— А ты послушай меня. Всего пятнадцать граммов. Матери коронки сделаю, и еще останется. Чистая прибыль — двести рублей. Это мой маленький бизнес.

— Ты что, кино не смотришь или «Человек и закон» не читаешь? Таких бизнесменов в каталажку быстренько определяют. И правильно делают.

— Меня? За что? Я же не ворую. Я куплю металл, буду работать с ним, за эту работу получу деньги. Так что все в норме. Если ты, разумеется, не пойдешь и не скажешь, что я занимаюсь золотом.

— Что за глупости, Коля? Никуда я не пойду. Я только не советую тебе его покупать. Ведь у тебя разрешения нет, его надо добиваться.

— Пока нет, но будет со временем, не все сразу. А практика мне нужна. Я, может, тебя как куколку хочу одевать, в ресторан с тобой ходить ужинать. Разве моих ста тридцати и твоих двухсот нам так уж много?

— Ну, знаешь, денег не хватает даже миллиардерам, они из-за этого глотки друг другу грызут. А лично мне на деньги плевать. Одеты, обуты — что еще? Жили мы без этого, и проживем. Обручальное кольцо есть, серьги тоже, цепочку с кулоном купили. Хватит. Ты вспомни, как мы на четвертом курсе жили после свадьбы, на две стипендии. И ничего, живые, счастливые.

— Да-да, ничего. Только если бы мама моя нам из деревни продуктов не подбрасывала, мы бы с тобой недолго протянули. Да и после нашей учебы вон на «Москвича» дала. А ей который год несколько несчастных коронок не могу поставить. Тоже — сын называюсь! Да пусть она хоть на старости лет пожует мясо в свое удовольствие. Неужели это плохо, Наташ?

— Поступай как решил. Я знаю, что муж у меня — человек с головой и очевидных глупостей делать не станет. Только чтобы все у нас было как прежде: открыто и честно. «Малыши» кончились. Смотри свой футбол, а я детей начну укладывать.

Одинцов переключил телевизор на первую программу. «Спартак» проигрывал. Эх, не надо было говорить Наталье про золото. Сама сомневается и меня в тоску вводит. И всего-то ей в жизни хватает, вот чудачка! Другие жены каждый день точат своих: зарабатывай, зарабатывай! А моя хоть бы упрекнула раз, что меньше ее домой приношу. С другой стороны — тоже неплохо, на душе спокойнее. Но я буду просто дурак, если откажусь от покупки. Резина на «Москвиче» совсем лысая, а задаром ее никто не даст. Да и мне пора всерьез с металлом работать. Я же не барахло, у меня же талант есть. Вон у Гусева моя пломба три года держится — и нормально. Да разве у одного этого Гусева? Лени во мне много, вот что! Если бы Наташке побольше злости на меня, а мне самолюбия, ко мне бы давно в очередь на протезирование записывались. Тридцать лет. Хватит баклуши бить. Тем более что случай очень удобный.

В четыре часа дня к одному из домов на улице Октябрьской подъехал красный «Москвич» в грузовом исполнении. Из машины вышел молодой светловолосый человек и, нерешительно постояв, направился к столику, за которым несколько стариков и старушек играли в лото,

— Здравствуйте, — молодой человек развернул в руке клочок бумаги. — Мне нужен Сергей Дементьевич. Где я могу его найти?

Пожилой мужчина, державший на коленях мешочек с фишками, встрепенулся:

— Так это же ко мне, ребята! Марья Алексеевна прислала за телевизором. Слышь, Петровна, — мужчина положил мешочек на стол и взялся за костыль, прислоненный к тонкой липе, — ты покричи за меня, а я пойду. — Он оперся на костыль и, перекинув через скамейку единственную ногу, быстро пошел впереди приехавшего водителя, оглядываясь на него и бормоча: — Вот спасибо, сынок, а то я уж все жданки прождал. Сломался мой телевизор, прах его побери. Всего-то месяц поработал, а потом хлоп, щелк — и ни гугу! Цветной, правда, но ведь жалко, мне его сын на День Победы подарил. Олег у меня офицер, в небе летает. Как же мы, милый, вдвоем такую громадину с пятого этажа понесем? Может, кого из соседей позвать?

— Ничего, Сергей Дементьевич, как-нибудь справлюсь. Если две не очень новые простыни найдете, я и один донесу.

Старик остановился, внимательно посмотрел на молодого человека, на его широкие плечи, кивнул, но сомнение в глазах не исчезло:

— Простыни-то я найду, а вот не грохнул бы ты его на лестнице. Я все-таки позову соседа, он пришел со смены. — Старик позвонил в боковую дверь. На звонок вышел мужчина в майке и брюках:

— Минуточку, только рубаху надену.

С перекурами, отдуваясь и крякая, водитель и сосед старика вынесли телевизор на улицу, с трудом всунули в «Москвич». Старик, держа скомканные простыни под мышкой, шагнул к водителю:

— Тебя как звать-то, парень?

— Павлов Александр. А что?

— Да то, Саша, что хоть и племянница мне Марья Алексеевна, начальница твоя, а ты все равно уважь меня, возьми на бутылочку винца за труды, — он достал три рубля. — А когда из ремонта привезешь, я тебе еще и стопочку налью.

— Ну, что вы, отец, я не пью. — Павлов сел в машину, хлопнул дверцей, завел мотор. — Будь здоров, папаша.

«Москвич» развернулся и быстро набрал скорость. Павлов посмотрел на часы: четверть пятого. Пока он доберется до быткомбината, пока будут выгружать эту бандуру сломанную, можно и опоздать. А Витька, наверно, у проходных торчит. Черт бы побрал Марью Алексеевну и ее дядю. Хотя обижаться на директрису не за что: ни разу за два года работы Павлова в быткомбинате она не отказывала, если он отпрашивался на машине по своим делам на час-другой.

Городской комбинат бытового обслуживания населения занимал просторное двухэтажное здание. «Пирожок», как ласково прозвали «Москвич», на котором работал Александр Павлов, был единственной легковой машиной. Мария Алексеевна была довольна Павловым, он оказался на редкость аккуратным и исполнительным. Поэтому, когда выгрузив с механиками телеателье сломанный «Рекорд», он отпросился на час пораньше, она, разговаривая с кем-то по телефону, кивнула и, прикрыв трубку рукой, напомнила:

— Завтра, Саша, поедем в областное управление.

На совещание вызвали к десяти утра.

— Будет сделано, — Павлов вышел в приемную, порылся в кармане, выложил на стол перед секретаршей Катей пригоршню карамелек: — Грызи, мышка! А я пока другу звякну, — и, придвинув к себе телефон, набрал нужный номер. — Але, вахта? Там у проходных должен Виктор Глазов стоять. Можно его к телефону позвать? Катюша, когда на свадьбу пригласишь? — Павлов линейкой тронул перламутровые пуговки пишущей машинки. Секретарша вскинула на него серые подведенные глаза:

— Саня, Саня! Какая там свадьба! Ты мне сначала найди такого непьющего, как сам, тогда и отгрохаем.

— А ты ищи, девушка, ищи лучше. От тебя зависит, будет он пить или нет. Але, Бинокль? Ладно, не ругайся, дело у меня было. Сейчас без четверти. Через пять минут я у тебя, а еще через пять мы будем на месте. Жди, я лечу! — Павлов бросил трубку и побежал к машине.

Прошло всего три с половиной минуты, а он уже подъехал к проходным автобазы. Глазов увидел его издалека, рванул дверцу, тяжело плюхнулся на сиденье:

— Ну, ты даешь, Саня! Разве так можно? У нас времени в обрез. Жми на педаль, а то покупатель уйдет. Подумает, что я наколол его.

Еще через пять минут они остановились на маленькой площади возле универмага. Закурили в кабине, внимательно огляделись. Старенького «Москвича», о котором в прошлый раз говорил Глазов, пока не было.

— А кусочек с собой? — спросил Павлов.

— Взял, успокойся. Я его в носок положил, ботинок жмет.

— Слушай, конспиратор, а вдруг он испугался и не придет?

— Зубодер-то? — Глазов усмехнулся. — Куда он денется, Саня? Я эту гнилую интеллигенцию насквозь вижу. Три с половиной года якшался с некоторыми на далеком Севере. Ты бы видел его «роллс-ройс», броневик времен царя Гороха, а не машина. Да и костюмчик на нем не очень-то новый. Так что гроши ему нужны. А золото — это хорошие гроши. Ты знаешь, сколько он за него хапнуть может? Вот то-то. И молчи. Он за него рублей семьсот может взять.