Федор Раззаков - Шакалы из Лэнгли Страница 68

Пока Жмых добирался до квартиры Кондратьева, генерал успел сделать яичницу с помидорами, порезал свежих огурцов, вскипятил воду в чайнике. И все это время непрерывно думал об услышанной новости. Она оказалась по-настоящему неожиданной и стала для генерала серьезной головоломкой. Несмотря на то что Сергей Геннадиевич Листопад входил в список людей, которых можно было заподозрить в сотрудничестве с ЦРУ, однако сам Кондратьев до сих пор был меньше всего склонен к тому, чтобы верить этим подозрениям в силу нескольких нестыковок. Во-первых, в тот период, когда был завербован «крот», Листопад хоть и находился в соседнем с Египтом Израиле, однако египетской визы в его паспорте не было, значит, в Каире он быть не мог. Во-вторых, он не был любовником Жолташ, хотя и питал к ней романтические чувства. Эту версию подтвердила соседка покойной, которая описала оперативникам совершенно другого мужчину, встречавшегося с Жолташ, который совсем не был похож на Листопада. Поэтому последний вряд ли мог быть причастен к ее устранению.

Однако на другой чаше весов были не менее сильные доводы, свидетельствующие уже против Листопада. И главный среди них – его появление возле цэрэушного тайника. Если предположить, что Листопад – агент ЦРУ, то легко объяснить появление у него и яда-«моллюск», которым была отравлена Жолташ. И мотив у Листопада был – ревность. Зная о том, что женщина, в которую он влюблен, предпочитает ему другого мужчину, он вполне мог решиться на ее убийство. То есть это могло быть преступление на почве ревности. Другое дело, было не совсем понятно, каким образом это произошло, если в тот роковой для Жолташ день Листопад рядом с ней нигде зафиксирован не был, хотя «наружка» крутилась около нее постоянно. Не мог же он отравить ее в квартире, где она встречалась с любовником? Или не было там в тот день никакого любовника, а был он, Листопад?

Короче, с какой стороны ни подбирался Кондратьев к этой проблеме, ясного ответа на свои вопросы получить никак не мог. Может быть, приезд Жмыха мог внести в это дело хоть какую-то ясность?

Глеб Сергеевич объявился минут на десять позже объявленного им самим времени. И буквально с порога нашел повод оправдаться – сослался на пробки, которые давно стали настоящим бичом автомобильных дорог постсоветской России. Пропустив гостя на кухню, Кондратьев усадил его за стол, сопроводив это действие словами:

– Поскольку яичнице нет дела до пробок, она уже успела остыть. Зато вода в чайнике еще горячая. Так что угощайтесь, чем бог послал.

Гость не стал спорить и достаточно энергично принялся уплетать еще теплую яичницу, запивая ее горячим чаем. Несколько минут мужчины были увлечены едой, после чего Жмых наконец начал свой рассказ, причем зашел издалека:

– Двое друзей Жолташ, с которыми сегодня утром встретились наши люди, ничего существенного не сообщили. Про ее тайного любовника они слыхом ничего не слыхивали, поскольку она по этому поводу с ними не откровенничала, что не удивительно: отношения они поддерживали не самые близкие и не постоянные. Например, в последний раз виделись с ней в прошлом месяце, а по телефону общались две недели назад. Так что теперь вся надежда на вашу встречу со Стоцкой, которая, по словам сослуживцев, ближе всего контактировала с покойной. Как я уже говорил, прилетает она сегодня вечером, а если точно – через полтора часа.

– Хорошо, этот вопрос мы отложим до завтрашнего утра. Что с Листопадом?

– Сергей Геннадиевич объявился в Югорском проезде в четыре часа дня, приехав туда на своем «Мерседесе». Впрочем, вместо моего сумбурного рассказа лучше посмотреть видеозапись этого события.

И полковник извлек из кармана пиджака флэшку, с которой Кондратьев отправился в свой кабинет, где стоял его домашний компьютер. Жмых отправился следом, не забыв прихватить с собой тарелку с недоеденной яичницей. Пока хозяин дома включал технику, гость, усевшись напротив его стола, продолжал с аппетитом поедать уже окончательно остывший ужин. Когда на мониторе появились первые кадры съемки, осуществленной оперативниками, засевшими в засаде возле цэрэушного тайника (в строительном вагончике, специально привезенном сюда этой же ночью), Жмых поставил пустую тарелку на журнальный столик, а сам встал рядом с креслом, в котором сидел Кондратьев, чтобы вместе с ним наблюдать за происходящим.

На мониторе был хорошо виден мужчина в демисезонной куртке, который подъехал к вышке ЛЭП на автомобиле и, притормозив на обочине, вышел из салона. В руках он держал листок бумаги, в который периодически заглядывал, как будто с чем-то сверялся. В течение минуты он стоял возле автомобиля, глядел в листок и осматривался по сторонам. После чего, наконец, перешел дорогу и направился к вышке. Обойдя ее с левой стороны, он спустился в небольшой овражек, где достаточно быстро нашел в пожухлой траве тайник в виде ветки. Причем, взяв его в руки, он какое-то время внимательно разглядывал предмет, как будто хотел удостовериться в том, что это именно то, что он искал. Потом тем же путем вышел на дорогу и направился к своему автомобилю, зажав находку в руке. Спустя минуту мужчина уже сидел в салоне машины, но уезжать не торопился. Было видно, что он продолжает внимательно разглядывать «ветку» со всех сторон. Наконец, он положил ее на соседнее сиденье рядом с собой и завел мотор.

В течение следующего часа съемка фиксировала проезд «Мерседеса» почти через весь город к дому, где проживал его хозяин – Сергей Геннадиевич Листопад. За все это время он ни разу больше не покидал свой автомобиль и вышел из него только тогда, когда приехал к месту назначения – 16-этажной башне возле метро «Новослободская». Там Листопад оставил автомобиль на стоянке и вошел в подъезд. На этом запись закончилась.

– До этого момента Листопад из дома больше не выходил. Во всяком случае, пока, – первым нарушил тишину Жмых.

– Вам не показалось странным, как он вел себя во время обнаружения контейнера? – задал неожиданный вопрос Кондратьев.

– А что там было странного?

– То, как он нес «ветку», так, как будто это была банка из-под пива или другой предмет, который можно не таясь нести по улице.

– Так ведь место пустынное, вокруг ни души, поэтому и не боялся попасться кому-то на глаза.

– Место и впрямь безлюдное, только человек, который уже почти три месяца занимается шпионской деятельностью, должен был научиться азам конспирации и вести себя осторожно, невзирая на то, какое время суток на дворе. А у него этого нет и в помине. К тому же вы обратили внимание, как он, найдя эту «ветку», вертел ее так, как будто не понимал, что это такое. Вот, посмотрите, – и Кондратьев нашел то место на записи, где Листопад находит «ветку» и берет ее в руки.

– А мне кажется, что он таким образом пытался понять, та ли эта вещь, которую он ищет, – объяснил свое видение происходящего Жмых.

– Внутри автомобиля он тоже, по-вашему, хотел удостовериться, что не ошибся? Нет, что-то в его поведении меня настораживает. Мне кажется, что он мало похож на человека, который каких-нибудь пару дней назад весьма виртуозно обставил смерть своей пассии. Короче, я рассчитывал на то, что эта запись развеет мои последние сомнения относительно Листопада, а она их только усугубила, – голосом полным усталости произнес Кондратьев, откидываясь на спинку кресла.

– Это потому что вы сильно устали, Федор Иванович. Ложитесь-ка вы лучше спать, а завтра со свежей головой начнем решать эту головоломку. Я же с вашего позволения помою посуду и поеду домой, тоже на боковую.

И, не дожидаясь ответа, Жмых забрал с журнального столика пустую тарелку и отправился на кухню.

Египет, город Каир. Отель «Найл Хилтон»

Максимов вернулся в Каир утренним рейсом в понедельник. В аэропорту его встретил Грошев, с которым они обнялись так, как будто не виделись не один десяток лет. На левой щеке Максимова сиял кровоподтек – единственное свидетельство того, что он вернулся буквально с того света. Спустя полчаса они уже прибыли в российское посольство, где Максимов отказался от завтрака и релаксирующего отдыха в сауне, а предпочел сразу заняться делом – стал изучать шифровку из Москвы, в которой Центр сообщал ему о результатах поездки Станислава Корецкого в Италию. После этой шифровки все пазлы в отношения Саймона Янга и его участия в похищении и убийстве дочери бывшего американского сенатора встали на свои места. От Максимова теперь требовалось одно – выложить эти пазлы непосредственно перед самим Янгом и загнать его в тупик. А для этого требовалось вернуться в отель «Найл Хилтон». В тот момент Максимов даже не мог вообразить, что это возвращение окажется для него таким же опасным мероприятием, как и его недавняя поездка в Дамаск.

Максимов был еще на полдороги от аэропорта до посольств, когда весть о его возвращении достигла ушей Янга. Все вышло совершенно случайно. Верный оруженосец Саймона Бобби Дьюк провожал на самолет до Стамбула двух инструкторов ЦРУ, которым предстояло натаскивать сирийских оппозиционеров в одном из военных лагерей на территории Турции. Проводив своих коллег к самолету и усаживаясь в автомобиль, Дьюк заметил Максимова и Грошева, выходящими из аэропорта. Спустя минуту он уже набирал на своем мобильном номер телефона своего шефа. Янг откликнулся практически сразу, думая, что Дьюк звонит ему, чтобы отчитаться в благополучном отлете двух своих коллег. А когда услышал новость про Максимова, не поверил своим ушам: