Чингиз Абдуллаев - Атрибут власти Страница 7

Дзевоньский перевел дыхание, нахмурился и продолжал:

— И такой парадокс в России! Немцы доходят до Сталинграда, захватывают практически всю промышленную часть Советского Союза и останавливаются в нескольких метрах от Волги. Всё. Дальше они не прошли. Никогда не мог понять! Русские воевали с винтовками Мосина, изобретенными в девятнадцатом веке, против автоматического оружия немцев. И все-таки победили. Но как? Почему? Вопреки всякой логике!

— Вы действительно не понимаете эту страну, — усмехнулся Гейтлер, — поставьте перед ними самую сложную задачу и будьте уверены: они ее выполнят. Они проявляют свой характер в самые сложные времена. Как было в начале семнадцатого века, когда ваши предки попытались уничтожить их государство. Они тогда сами защитили свою страну, буквально вырвав ее из ваших рук. Как было при Карле Двенадцатом или при Наполеоне. По всей логике событий они не могли выиграть войну у шведской армии Карла. Лучший полководец того времени, самая отборная армия, уже не раз бившая русскую армию, союзники украинцы. И вдруг такое поражение под Полтавой. А разве можно было предположить, что они смогут противостоять великой армии французского императора, возглавляемой таким гением? Лучшая армия, лучший полководец, лучшие условия. Но французы тоже не смогли победить. Каждый из русских полководцев по отдельности не смог бы выстоять против Наполеона, даже Кутузов, которого он побил до этого при Аустерлице. Но, соединившись вместе, поставив перед собой великую цель освобождения собственной страны, они не только выиграли войну, но и прошли через всю Европу, разгромив Наполеона.

Вспомните, как Польша отбросила русских в двадцатом году. Вам тогда казалось, что вы самое мощное государство на востоке Европы. Вы побили даже будущего маршала Тухачевского. Взяли в плен десятки тысяч красноармейцев, которых потом так и не вернули, замучив в своих лагерях. Вам казалось, что вы будете новым западным валом против восточных большевистских орд. А Россия останется разоренной крестьянской страной. Вы знаете, какие потери они понесли во время Гражданской войны? Была практически уничтожена большая часть кадровой армии, погибли миллионы людей, вся страна перешла на натуральный обмен. Что было потом? Они сплотились в Советский Союз, за десять—пятнадцать лет модернизировали страну, а вы остались топтаться на месте. Во время войны они умудрились мобилизовать свою промышленность, организовать выпуск лучших танков, лучших самолетов, реактивных орудий. Они поставили перед собой почти невозможную задачу. Остановить и победить немецкую армию, самую сильную армию в мире на тот момент. И они это сделали. А вспомните про космос. Как могла разоренная войной страна, потерявшая столько людей, имеющая столько сожженных городов и сел, первой выйти в космос? Уже через двенадцать лет после войны они запустили туда свой спутник. А еще через четыре года — первого человека. Глядя на их нынешнее состояние, вы считаете, что так будет всегда? Предатель Горбачев опрокинул собственную страну, сделал из армии посмешище, развалил спецслужбы. Но так не будет долго продолжаться. Они снова поднимутся, как Феникс из пепла. Уже сейчас их олигархи покупают Европу, скупая яхты, дворцы, футбольные клубы и даже нас с вами, дорогой генерал. Это удивительная страна и удивительный народ, Дзевоньский. Один русский поэт сказал — «умом Россию не понять». Они побеждают вопреки всякой логике и проигрывают вопреки устоявшимся нормам и правилам. Их история непредсказуема, как непредсказуем сам народ. Если хотите, это особая цивилизация, которая развивается по своим собственным законам.

— Я начинаю подозревать, что вы только притворяетесь немцем, — заметил Дзевоньский, — вы так восторженно о них говорите.

— Из-за их непредсказуемости я потерял все, — напомнил Гейтлер, — родину, работу, жену, семью, будущее. И поэтому не говорите мне о моей восторженности. Я действительно слишком хорошо знаю эту страну и ее людей. И испытываю к ним сложные чувства. Давайте начнем работать. Вы уже просмотрели сегодняшнюю прессу?

— Конечно. Я попросил скупить все сегодняшние газеты. Нужно будет еще пролистать и еженедельники, которые выйдут к концу недели.

— Согласен. Но в общих чертах уже ясно, что Иголкин — несерьезная фигура. Нашим планам он помешать не может. Вы говорили с Курыловичем?

— Он приедет в тот день, когда мы его позовем.

— Очень неплохо. Значит, нам нужно уже сегодня определиться с фигурой журналиста, который нам понадобится. Я подобрал несколько человек. Нужно будет тщательно все продумать.

— Полагаю, я плохой советчик такому специалисту по России, как вы, — признался Дзевоньский.

— Не нужно говорить так самоуничижительно. В данном случае будет неплохо, если вы выступите как мой оппонент. И тем более учитывая ваш специфический опыт. Мне нужен серьезный оппонент из контрразведки, чтобы выбрать подходящего журналиста.

— Кого вы наметили?

— Пока выбрал шестерых. Синкин и Уткин из «Московского комсомольца», Павзнер, Леонов и Абрамов с телевидения. Бенедиктов с радио. Вот пока эти шестеро. Дальше нужно думать, выбирая, с кем из них мы будем работать более плотно.

— Бенедиктов не подходит, — сразу сказал Дзевоньский, — он знает Курыловича и Холмского, с которыми мы работаем. Через него можно выйти на них. Это достаточно рискованно.

— Тогда убираем Бенедиктова, — сразу согласился Гейтлер, — хотя он был очень подходящей кандидатурой. Достаточно известный журналист, руководитель свободной радиостанции. Известен на Западе. Популярен в Москве. Но его кандидатуру нужно убрать. Вы правы. Нельзя, чтобы среди его знакомых был Курылович. Остаются пятеро. Как вам кандидатура Синкина? Он достаточно популярен, знаковая фигура среди демократических журналистов, газета все время публикует его острые материалы и письма к президенту. Подходит?

— Нет, — ответил Дзевоньский, — я читал его письма. Очень смело и по-своему талантливо. Но что касается президента… Это довольно опасная смесь. Откровенного хамства и плохо скрываемой иронии. Если бы не ваш план, он был бы идеальной кандидатурой для любой другой операции. Однако в данном случае Синкин не годится. Даже если его «раскрутить» по полной программе. Он слишком радикален. И я думаю, нам он не подходит.

— Приятно слышать мнение профессионала, — польстил своему коллеге Гейтлер, — я тоже об этом подумал. Давайте следующего. Главный редактор газеты Уткин. Подходит?

— Очень неплохо. Насколько я знаю, у него хорошие связи, обширный круг знакомств. Он — владелец газеты, обеспеченный человек. Его кандидатура подходит почти идеально. Но его недолюбливают многие коллеги. Удачливых людей всегда не любят. Журналисты могут не поддержать нашу кампанию. Уткин — барин, а не работяга, такие не вызывают симпатии.

— Откуда вы знаете, что его не любят?

— Если бы даже не знал, то мог бы предположить. Где вы видели, чтобы профессионалы хорошо относились к коллеге, ставшему успешным бизнесменом? Нам могут предложить потребовать выкуп из его собственных средств. Зависть? — очень сильное чувство, вызывающее ненависть.

— Вы рассуждаете как контрразведчик. Игра на человеческих слабостях.

— А вы другого мнения?

— Нет. Я с вами согласен. Эта фигура одна из самых подходящих. Но давайте возьмем следующую. Павзнер с телевидения. Ведущий аналитической программы, очень известный журналист, имеет хорошие связи среди зарубежных коллег, особенно в США, где он работал. Если в нашем деле будут задействованы американские журналисты, это только усилит эффект подачи материалов. Как вы считаете?

— Сколько ему лет?

— Сейчас посмотрю. Семьдесят. Он самый старший в этой компании.

— Опасно. В таком возрасте сильные стрессы приводят к серьезным последствиям. Наша операция может затянуться, и тогда нам понадобится врач или реанимационная палата. Кроме того, он еврей, а это нам не очень подходит.

— Опять ваши антисемитские взгляды?

— Я всего лишь констатирую факт. Мне кажется, нам лучше подобрать русского журналиста.

— Он не еврей. У него мама француженка. Но насчет возраста вы правы. Я подумаю. Следующий Леонов, тоже с телевидения. Очень популярный журналист, имеет репутацию настоящего «патриота». Говорят, во время второй чеченской войны его даже приговорили к смертной казни за одиозные выступления. Отличается крайне радикальными позициями, считается государственником.

Дзевоньский покачал головой.

— Его похищение может быть похоже на хорошо разыгранную провокацию, — возразил он, — я бы не стал с ним связываться.

— Вам трудно угодить, генерал, — Гейтлер убрал листок с данными Леонова, — этот слишком патриотичен, другой — слишком демократичен. Если будем мыслить подобными категориями, никогда не найдем подходящего. Вот у меня есть еще шестой кандидат. Павел Абрамов. Работает на радио и телевидении с начала девяностых. Имеет устойчивую репутацию демократически ориентированного журналиста. Но без радикализма. В девяносто третьем не поддержал расстрел российского парламента. Он одинаково нравится и центристам, и правым, и левым. Освещал события в Чечне вполне профессионально и без ненужной агрессии. Ему тридцать девять лет, он спортсмен, занимался пятиборьем, был мастером спорта. Женат второй раз. Имеет пятилетнюю дочь. От первого брака детей нет. Подходит?