Роберт Ладлэм - Ультиматум Борна Страница 8

Моррис Панов приблизился к перекрестку. Он был взволнован странным телефонным разговором, который состоялся десять минут назад. Панов пытался вспомнить детали плана, которому был обязан следовать, и опасался лишний раз взглянуть на часы, чтобы узнать, достиг ли условленного места к назначенному времени, — ему велели не смотреть на часы на улице... И почему они не могли сказать «быть приблизительно во столько-то» вместо этого несколько нервирующего «в назначенное время», словно предстоит захват Вашингтона. Тем не менее, Моррис продолжал идти, переходя улицы, которые ему ведено было перейти, и надеясь, что какой-то невидимый механизм заставляет его идти примерно в соответствии с проклятым графиком, который был разработан, пока он расхаживал между двумя колышками, вбитыми в газон позади загородного дома в Вене, что в Вирджинии... Панов был готов на все ради Дэвида Уэбба — святой Боже, на все! — но происходящее казалось ему каким-то сумасшествием... То есть, конечно, нет: иначе ему не пришлось бы проделывать все это сейчас...

А это что такое? В тени лицо человека, всматривающегося в него, так же, как и двое других! А вот человек, скрючившийся на обочине, поднял на него пьяные глаза. Все эти оборванцы — старые, едва способные двигаться, — пристально смотрят на него. Воображение увлекало его все дальше: города переполнены бездомными, совершенно беззащитными людьми, которых болезни или бедность выгнали на улицу. Как бы ему ни хотелось помочь им, сделать он мог очень мало, разве что клянчить и клянчить у прижимистого Вашингтона... Вот еще один! В нише между витринами двух магазинов... И этот тоже внимательно наблюдает за ним. «Прекрати сейчас же! Это — абсурд... А может, нет? Да нет, конечно. Ладно, иди дальше, двигайся согласно графику, — вот что от тебя сейчас требуется... Боже мой! Еще один! На противоположной стороне улицы... Вперед!»

На огромной, залитой лунным светом лужайке перед Смитсоновским институтом фигурки двух человек, подошедших одновременно по разным дорожкам к садовой скамейке, казались особенно маленькими. Конклин, опираясь на трость, осторожно опустился на скамью.

Панов, нервно озираясь, вслушивался в тишину, словно ожидая чего-то. Было 3.28, еще не рассвело, и единственными слышимыми звуками были тихое пощелкивание сверчков да шелест листвы от дуновения мягкого летнего ветра. Оглядевшись, Панов тоже присел.

— Что-нибудь случилось по дороге сюда? — спросил Конклин.

— Не знаю, — ответил психиатр. — Похоже, я так же растерян, как когда-то в Гонконге. Правда, тогда мы знали, куда идем и кого встретим. Все вы: и ты, и твои ребята — абсолютно сумасшедшие.

— Ты себе противоречишь, Мо, — засмеялся Алекс. — Ты же утверждал, что меня вылечили, не так ли?

— Тогда речь шла о маниакальной депрессии, граничившей со слабоумием. А теперь — полнейшее безумие! Сейчас почти четыре часа утра. Нормальные люди не играют в дурацкие игры ни свет ни заря...

Алекс посмотрел на Панова. На его лицо ложились блики от прожектора, горевшего вдалеке и заливавшего светом массивное кирпичное здание Смитсоновского института.

— Так что же случилось по дороге сюда, Мо? Ты сказал, что не знаешь. Что ты имел в виду?

— Понимаешь, мне неловко об этом говорить, я столько раз объяснял пациентам, что они выдумывают себе жуткие образы, чтобы оправдать разумом свои страхи.

— Черт побери, ты имеешь в виду?

— Это что-то вроде перенесения...

— Да хватит тебе, Мо! — перебил его Конклин. — Скажи прямо, что тебя обеспокоило? Что ты заметил?

— Фигуры... скрюченные в три погибели, они движутся медленно, неуклюже — не так, как ты, Алекс, — это не от ран, а от возраста. Старые и изможденные, они стояли в темноте возле витрин магазинов и в проулках. Их было четверо или пятеро на пути от моего дома. Дважды я хотел остановиться и окликнуть одного из ваших, но сказал себе: «Боже мой, док, ты слишком бурно реагируешь: это всего лишь несчастные бродяги, тебе что-то мерещится, ты принимаешь их за кого-то другого...»

— Прямо в точку! — возбужденно прошептал Конклин. — Ты видел именно то, что там было, Мо. И я видел то же самое: тех же самых стариков, которых видел ты, все они вызывали жалость, большинство были в жутком рванье, и двигались они медленнее, чем я... Но что это значит? Кто они такие?

Послышался звук шагов. Медленных, нерешительных, — и на пустынной дорожке появились два невысоких человека, два старика. На первый взгляд, они действительно походили на людей из бесчисленной армии отверженных и бездомных, но что-то в них было и иное: возможно, определенная целеустремленность. Они остановились почти в двадцати футах от скамейки, их лица были скрыты темнотой. Стоявший слева старик заговорил; в его высоком голосе чувствовался непонятный акцент:

— Странный час и необычное место для встречи двух хорошо одетых господ. Разве справедливо, что вы заняли место тех, кому повезло меньше, чем вам?

— Вокруг полно свободных скамеек, — вежливо ответил Алекс. — Разве эта забронирована?

— Здесь нет забронированных мест, — ответил второй старик на правильном английском; однако чувствовалось, что это — не его родной язык. — Но вы-то почему здесь?

— А вам какое дело? — поинтересовался Конклин. — У нас частная встреча, вас это не касается.

— Встреча в такой час и в таком месте? — снова заговорил первый старик, оглядываясь вокруг.

— Повторяю, — сказал Алекс, — это не ваше дело. Настоятельно советую вам оставить нас в покое.

— Есть дело, — нараспев протянул второй.

— Ради Бога, объясни, о чем это он болтает? — прошептал Панов, обращаясь к Конклину.

— Ты попал в яблочко, — прошептал Алекс. — Сиди тихо. — Отставной оперативник обернулся к двум старикам и сказал: — О'кей, ребята, почему бы вам не отправиться своей дорогой?

— Есть дело, — вновь сказал второй старик оборванец, бросив взгляд на напарника.

— У вас не может быть никакого дела к нам...

— Почему вы в этом так уверены? — перебил первый старик, покачав головой. — А что, если я должен передать вам послание из Макао?

— Что-о? — вскрикнул Панов.

— Заткнись! — прошептал Конклин, не сводя взгляда с посыльного. — Какое еще послание из Макао? — резко спросил он.

— Великий тай-пэнь желает встретиться с вами — величайший тай-пэнь в Гонконге.

— Встретиться? Зачем?

— Он заплатит вам огромные деньги. За ваши услуги.

— Я повторяю: зачем?

— Мы должны сообщить вам, что убийца возвратился. Тай-пэнь хочет, чтобы вы нашли его.

— Я уже слышал эти басни — со мной этот номер не пройдет. Это становится скучным...

— Это решать вам с великим тай-пэнем, сэр, а не с нами. Он ждет вас.

— Где он?

— В большом отеле, сэр.

— В каком конкретно?

— Мы можем сообщить вам только, что в этом отеле огромный холл, в котором всегда полным-полно народу, а его название связано с прошлым этой страны.

— Есть только один такой отель — «Мейфлауэр», — проговорил Конклин, наклонив голову к левому лацкану пиджака, в петлю которого был вшит микрофон.

— Это вам решать.

— Под каким именем он зарегистрирован? Кого нам спросить?

— Никого, сэр. В холле к вам подойдет секретарь тай-пэня.

— К вам также этот секретарь подходил?

— Сэр?

— Кто нанял вас, чтобы следить за нами?

— Мы не вправе отвечать на такие вопросы и не станем этого делать.

— Вот оно что! — закричал Александр Конклин, и в то же мгновение мощные прожекторы осветили лужайку и двух растерянных стариков, которые оказались азиатами. К освещенному пятачку с разных сторон бежали сотрудники ЦРУ, готовые в любой момент пустить в ход оружие.

Внезапно такая необходимость возникла, но было уже слишком поздно. Неожиданно из темноты грянули два выстрела, и снайперские пули разорвали горло обоим курьерам-азиатам. Сотрудники ЦРУ бросились на землю, откатываясь в разные стороны в поисках укрытия.

Конклин сгреб Панова в охапку и вместе с ним упал на дорожку, пытаясь спрятаться за скамейкой. Люди из Лэнгли, двигаясь зигзагами, устремились к месту, откуда только что прогремели выстрелы. Через несколько мгновений тишину нарушило гневное восклицание.

— Проклятие! — орал Холланд, освещая фонарем землю между деревьями. — Они смылись!

— С чего ты взял?

— Смотри на траву, сынок, вот следы. Этим ублюдкам не откажешь в ловкости: они спрятались здесь, сделали по одному выстрелу, а потом убрались. Ладно, черт с ними! Теперь что-то предпринимать — бесполезно. Но если они снова устроят засаду и откроют огонь, то размажут нас по стенам Смитсоновского института.

— Настоящий оперативник, — проворчал Алекс и поднялся, опираясь на трость. Рядом с ним стоял перепуганный и растерянный Панов. Доктор огляделся по сторонам и бросился к распростертым на земле телам азиатов.

— Они мертвы! — закричал он, падая на колени возле убитых и глядя на развороченные выстрелами шеи. — Господи, как в парке аттракционов! Тут то же самое!