Джорджо Фалетти - Я — Господь Бог Страница 11

— Ну что ж, может, нам и удастся договориться.

Искра надежды мелькнула в глазах шерифа:

— Конечно. Завтра утром проводишь нас в банк и получишь мешок денег.

— Да, можно было бы сделать и так…

Но тут голос, даривший надежду, вдруг зазвучал совсем по-другому:

— Однако мы не станем так поступать.

Остатки бензина он вылил на пол, протянул струю до порога и достал из кармана зажигалку. К резкому запаху бензина, заполнявшему комнату, прибавилась тошнотворная вонь — Фэрленд обделался.

— Нет, прошу тебя, не делай этого, не делай этого ради…

— Заткнись, дерьмо!

Уэстлейк прервал его хныканье. Ярость и любопытство позволили ему сохранить остатки гордости.

— Кто ты такой, недоносок?

Парень, который был солдатом, молча посмотрел на него.

Самолеты прилетят оттуда…

И назвал себя.

Шериф вытаращил глаза:

— Этого не может быть. Ты мертв.

Он щелкнул зажигалкой. Мужчины в ужасе уставились на него. Он улыбнулся и впервые остался доволен тем, что вместо улыбки у него выходит гримаса.

— Нет, сволочи. Это вы покойники.

Небрежным жестом он раскрыл ладонь и уронил зажигалку. Он не знал, как долго будет длиться для этих людей падение зажигалки. Но хорошо знал, сколь бесконечным может быть это короткое расстояние.

Нет, они обойдутся без гула самолета.

Раздался только металлический звон от удара об пол. И тут же яркая вспышка, и длинный язык пламени, танцуя, побежал вперед, пока не охватил их и не поверг в преддверие грядущего ада.

Он стоял и слушал, как они вопят, смотрел, как корчатся и горят, пока в комнате не запахло паленой кожей. Он вздохнул полной грудью, радуясь, что теперь это не его кожа.

Потом открыл дверь и вышел на улицу. И спокойно отправился своим путем, оставляя за плечами дом и слушая вопли, которые провожали его, пока он удалялся, словно благословение.

Спустя некоторое время крики прекратились, и он понял, что пленение шерифа Дуэйна Уэстлейка и его помощника Уилла Фэрленда завершилось.

Очень много лет спустя

Глава 7

Джереми Кортезе смотрел на удалявшуюся темную БМВ с тайным желанием, чтобы она взорвалась. Он не сомневался, что мир нисколько не пожалеет, если останется без тех, кто сидит в этой машине, — за исключением водителя.

— Пошли в задницу, идиоты!

Пожелав им именно так использовать спутниковую навигацию, он убедился, что машина исчезла в транспортном потоке, и вернулся в одну из двух бытовок, которые на деле представляли собой жестяные коробки, стоявшие на колесах возле ограждения строительной площадки.

Удержался от желания закурить.

Только что закончившееся техническое совещание доставило немало неприятностей. Настроение, и без того отвратительное, с самого утра стало еще хуже, хотя и не только по этой причине.

Накануне вечером он ходил в Мэдисон-Сквер-Гарден, смотрел, как бездарно проигрывали «Никс» далласским «Маверикс». Ушел оттуда расстроенный и потому снова и снова задавался вопросом, зачем же все-таки он с таким упорством продолжает посещать этот храм спорта.

Он давно уже перестал болеть за любимую команду, радоваться праздничной атмосфере на стадионе и испытывать привычное волнение. Выигрывает его команда или нет, дома он так или иначе оказывался все с теми же старыми мыслями.

И один.

Выуживать воспоминания — малоприятное занятие. Что бы ни происходило с тобой в жизни, в любом случае вспоминать нет смысла. Хорошие воспоминания не поймать, а плохие не убить. И казалось, вдыхаешь какой-то дурной воздух, от которого вот-вот задохнешься, и во рту остается отвратительный вкус.

Однако он все время возвращался к прошлому, побуждаемый желанием, в той или иной мере присущим каждому человеку, — испытать боль.

Все чаще во время матча он оглядывал трибуны вокруг, пока со временем окончательно не утратил всякий интерес к тому, что происходит на площадке, где носятся парни в цветных спортивных формах.

С жалким пакетиком попкорна в руках смотрел он, как и родители и дети приходят в восторг от данка Айронса или от тройной угрозы Джонса, как дружно орут вместе со всеми болельщиками, скандируя: «Защита! Защита! Защита!», когда нападает команда противника.

Бывало, и он вел себя так же, когда ходил на эти матчи вместе со своими детьми и чувствовал, что кое-что значит для них. Но вчера он понял, что заблуждался, а истина заключалась в том, что это они составляли все в его жизни.

Когда кто-то из команды «Никс» забросил мяч с трех метров, он тоже в восторге вскочил по инерции вместе с толпой совершенно незнакомых людей и старался справиться в этот момент с чем-то, что навертывалось на глаза.

Потом опустился на свое место. Справа от него никто не сидел, а слева переглядывались парень с девушкой и, казалось, спрашивали себя, почему они тут, а не развлекаются где-нибудь в постели.

Когда он ходил в Мэдисон со своими детьми, то всегда садился между ними. Джон, младший, обычно сидел справа и с одинаковым интересом следил как за игрой, так и за проходившими мимо продавцами напитков, сахарной ваты и прочих вкусностей.

Джереми нередко сравнивал сына с топкой, способной поглощать хот-доги и попкорн, словно старый паровоз, работающий на угле. Он не раз думал, что этого ребенка нисколько не интересует баскетбол и радость от пребывания на стадионе ему доставляет только проявляющаяся там отцовская щедрость.

Сэм, старший, больше походивший на него и обликом, и характером и обещавший вскоре перегнать в росте, напротив, с увлечением следил за игрой. И хотя они никогда не говорили об этом, он знал, что сын мечтает стать звездой НБА. К сожалению, Джереми был убежден, что мечта эта несбыточна. Сэм унаследовал его сложение, комплекцию, которая со временем обретет тенденцию скорее расширяться, чем удлиняться, и неважно, что мальчик играет в школьной команде. Когда же они играли вдвоем у корзины за домом, он всегда побеждал сына.

Потом случилось то, что случилось. Вообще-то он не ощущал за собой никакой вины.

Просто начался демонтаж.

Они с Дженни, его женой, стали все меньше разговаривать и все больше ссориться. Потом ссоры закончились, осталось молчание. Без всякой причины они вдруг стали чужими людьми. На том демонтаж закончился, и у них не хватило сил начать строительство заново.

После развода Дженни сблизилась с родителями и теперь жила с детьми в Квинсе. Отношения остались, в общем, хорошие, и, несмотря на решение суда, она позволяла ему видеться с детьми сколько угодно. Только Джереми не всегда мог это делать, и постепенно получилось так, что мальчики встречались с ним все реже и все менее радостно. Они редко стали бывать где-то вместе, а походы на стадион и вовсе прекратились.

Похоже, демонтаж стал его специальностью, и на работе, и вне ее.

Он отвлекся от этих мыслей и постарался вернуться к действительности.

«Сонора», строительная корпорация с головокружительным оборотом, где он работал, приобрела два четырехэтажных здания, стоящих рядом на углу Третьей авеню и Двадцать третьей улицы, заплатив владельцам внушительную сумму и предложив неплохую компенсацию немногим проживавшим там семьям. На месте этих домов будет построено жилое здание в сорок два этажа с гимнастическим залом, бассейном на крыше и прочими приятностями.

Подталкивая плечом, новое уничтожало старое.

Они уже почти завершили демонтаж здания. Джереми находил эту работу необходимой, но невероятно скучной. После многих месяцев труда, грохота, сотен грузовиков, увозивших груды камней и обломков, казалось, что дело еще и не начиналось.

Поначалу он даже с некоторой грустью смотрел, как рушились эти два старых дома из красного кирпича, небольшой кусочек истории, в которой он жил. Однако радость, которую доставляло строительство, оказывалась сильным антидотом.

Вскоре экскаваторы расчистят участок, где можно заложить фундамент, способный выдержать новое здание. А потом начнется его возведение, восхождение наверх, когда будет расти этаж за этажом, пока не настанет волнующий момент водружения на крыше звездно-полосатого флага.

Стоя в дверях бытовки, он увидел, что рабочие прекратили работу и один за другим направляются к нему.

Он посмотрел на часы. В спорах с этими дураками он и не заметил, как наступил обеденный перерыв. Ему не хотелось есть, но еще больше не хотелось сейчас разговаривать со своими рабочими, как это обычно бывало, во время обеда. У него сложились дружеские, чтобы не сказать сердечные, отношения с подчиненными. У них порой возникали разногласия по каким-нибудь житейским вопросам, но во всем, что касалось работы, на которую уходила большая часть их жизни, они оставались единодушны. И он старался, чтобы на стройке, которой он руководил, люди трудились в полном согласии. Тем самым он заслужил уважение как своего начальства, так и рабочих, хотя все знали, что он готов, если нужно, снять перчатку и показать железный кулак.