Евгений Сухов - Таежная месть Страница 12

Вышли к месту, где еще совсем недавно лежали растерзанные медведями трупы. Трава примята, повсюду валялись обрывки ткани, когда-то бывшие одеждой; рваная палатка висела на гнутых прутьях. В душу закралась непролазная тоска: вот и все, что осталось от людей. А ведь им обоим казалось, что впереди у них бездна времени, которого хватит на любовь, переживания, на мечты, а потому они смело строили планы на будущее, не подозревая о том, что конец земного пути в образе рассвирепевших медведей совсем рядышком.

– Ну, что ты скажешь? – обратился ко мне Степан Денисович, слегка прищурившись, отчего у самых глаз образовались длинные, уходящие к самым вискам морщинки. В народе их называют «гусиные лапки». – Как все было?

– Ширина отпечатка следа около двенадцати сантиметров, это была половозрелая медведица… Матуха подошла со стороны леса, сначала обошла кругом палатку, принюхиваясь, – ответил я после того, как тщательно осмотрел место трагедии. – Не торопилась, высматривала, кто где лежит. Действовала по-хозяйски, знала, что ей никто не помешает… А потом напала на более сильного мужчину, лежащего в палатке. Просто разодрала когтистой лапой брезент и вытащила его наружу, – показал я на землю, истоптанную медвежьими следами. – А рядом следы поменьше: две пары следов полуторалеток, успевших уже перезимовать, и одна пара принадлежала сеголетке с шириной передней лапы не более чем сантиметров пять.

Степан Денисович согласно кивнул, довольный, что наши наблюдения в точности совпали.

– Все так.

Я прошел по медвежьим следам метров на двадцать в глубину леса, где еще оставались следы волочения, и определил место, на котором медведи рвали мертвое тело. Выглядело оно очень утоптанным. Здесь они возились долго.

– Вот здесь они его рвали, – показал я на ворох разбросанных тряпок. – Потом медведица снова подбежала к палатке.

Присев на корточки, я внимательно всмотрелся в медвежьи следы. Первое, на что я обратил внимание, так это на передние лапы, значительно отличавшиеся от задних, хорошо сохранившиеся на влажной земле, с пятью пальцевыми мозолями. Шестая мозоль располагалась поперек стопы, оставив глубокий и четкий отпечаток. Оттиск задних лап напоминал босоногий след человека, с той лишь разницей, что продолговатая мозоль размещалась уже вдоль всей стопы, а потому она выглядела значительно шире и с неестественно узкой пяткой. Поначалу зверь сделал два ленивых шага, оставив отпечатки передних и задних лап, но уже затем последовали прыжки (задние лапы перекрывали отпечатки передних). Параллельно медвежьим следам на влажной земле отчетливо были видны оттиски спортивной обуви с узорчатыми протекторами: второй несчастный пытался спастись бегством, но медведица его догнала в три прыжка. Далее лишь примятая трава, по которой людоед яростно таскал уже убитого юношу.

Немного в стороне на примятой тропе я заприметил более крупные медвежьи следы, принадлежавшие самцу. На правой лапе отчетливо обозначился грубый рубец. Этот медведь пришел позже случившегося, но тоже успел полакомиться человечиной, отогнав матуху с выводком.

Степан Денисович терпеливо наблюдал за мной. Охотники, стоявшие здесь же и растянувшиеся в небольшой полукруг, смолили папиросы, и горьковатый табачный дым, подхваченный легким ветерком, зависал на стоявших рядом кустах.

– Вот следы второго человека. Юноша пошел сразу за медведицей, пытался как-то отогнать ее от отца. Оружия у него не было, возможно, он что-то кричал, привлекал к себе внимание. И матуха, опасаясь за жизнь потомства, набросилась на него и тотчас порвала. А потом здесь же устроила пиршество.

– Так оно и было, – согласился Степан Денисович. – Ты этот район хорошо знаешь?

– Конечно, можно сказать, каждое деревце. Это же моя работа.

Степан Денисович удовлетворенно кивнул:

– Куда могла пойти матуха со своим потомством?

Вопрос был не праздный. Догадавшись, что охотники идут по ее следам, медведица вполне могла устроить засаду. Медведи – звери умные и очень коварные, нападают всегда внезапно, нередко со спины, и мне были известны случаи, когда матерый зверь перебивал целую группу бывалых охотников, одного за другим. А случай, произошедший пару месяцев назад, и вовсе был уникальным – четыре пули, выпущенные в медведя, лишь только раззадорили его (причем одна из пуль угодила точно в сердце). Смертельно раненный он сумел пробежать добрых сто метров и разодрать двух охотников, после чего отступил в бурелом и тихо умер, отомщенный.

– Если это та медведица, о которой я думаю, то она пошла в свою старую берлогу, чтобы отлежаться.

Степан, медвежатник, достал из рюкзака детальную карту и развернул передо мной.

– Очень хорошо… Покажи, где находится ее берлога.

– Вот здесь, больше негде, – уверенно очертил я пальцем старый хвойный лес, разбитый бесчисленными протоками и небольшими водоемами, чередующимися с заросшими гарями.

– Вполне может быть, место подходящее, – согласился Степан Денисович.

– На этом участке в прошлом году я насчитал сразу семь берлог. Похоже, что медведям здесь не бывает скучно. И еще было четыре лежки. Это уже молодые медведи, просто поленились делать себе берлогу, так и пролежали всю зиму на куче хвороста. Это самое медвежье место во всем лесу.

– Что ж, значит, пойдем туда. Ну, чего стоим? – бодро поинтересовался Степан Денисович. – Потопали дальше!

Медведица шла медленно, косолапо выставляя пятки наружу. Подождав семенивших за ней медвежат, пошла там, где, по ее разумению, искать их не должны. Вдруг следы оборвались, как если бы медвежье семейство переместилось по воздуху в другое пространство. Разгадку отыскали быстро – медведи перешли через нагромождения валежника, далее протопали по длинной поваленной сосне, ни разу не ступив на травянистый покров.

Чем ближе подходили к ельнику, тем сложнее становилась ситуация. Здесь и впрямь медведей было немало, что было видно по разоренным муравейникам. Попадались безжалостно разрытые кочки, темно-коричневыми клочками выделявшиеся на фоне светлой травы. В одном глуховатом месте на старой луговине обнаружился пласт земли, свернутый буквально в трубочку. Здесь медведица с медвежатами лакомились деликатесами – поедали личинки и куколки насекомых, ловили жуков, не брезговали кольчатыми червями. Так что рацион у медвежьего семейства был разнообразен, оставалось только гадать, какие именно обстоятельства заставили их напасть на людей.

На одной небольшой полянке, испещренной норами полевых мышей, медведица с выводком остановилась надолго. Норы были безжалостно разрыты, и медведица, проявляя невероятное терпение и сноровку, вгрызалась в землю аж на полметра. Так что можно было достоверно сказать, что медведи не ушли с этой полянки до тех пор, пока не вывели всю мышиную колонию.

Миновав густой старый ельник, неожиданно вышли на пеструю светло-зеленую поляну, заросшую луговыми цветами и борщевиком. Здесь медведи тоже пробыли некоторое время. Подъев весь борщевик и разбросав желтые зонтики по всей поляне, потопали далее.

Примятые растения уже успели подсохнуть, лишившись питательного сока, и теперь в сравнении с остальной зеленью они выглядели значительно посеревшими и пожухлыми.

– Далеко еще топать? – спросил Аркадий, малость утомленный переходом.

– Километра три, – отвечал я, – но здесь нужно быть особенно осторожным. Возможно, что медведица уже услышала нас и сейчас топает по нашему следу.

Карабины были сняты с плеч, палец лежал на спусковом крючке – в случае нежданной встречи с медведем оставалось только снять ружье с предохранителя и пристрелить животное выстрелом в голову.

Медвежьи следы привели нас к небольшому овражку, заросшему густой темно-зеленой растительностью, где у глинистой стенки возвышался прогнивший пень, а вот подле него лежали пласты земли, заваленные сухими ветками, буреломом. В самом основании пня чернел широкий лаз, прикрытый поваленным ссохшимся стволом, через толстые ветки которого я распознал темно-бурую медвежью шерсть. Здесь залегла медведица, учуявшая приближавшихся людей, что было заметно по плотно прижатым ушам.

Я дал знак остановиться. Остальные охотники послушно замерли. До берлоги было метров пятьдесят, вполне достаточно для убойного выстрела, вот только не было гарантии, что пуля угодит точно в сердце зверя. В противном случае раненая медведица может причинить немало бед. Следовало ее выманить из берлоги, как правило, это делает один из наиболее опытных медвежатников, приближаясь к берлоге едва ли не вплотную. Именно он и совершает смертельный выстрел, стараясь попасть в круг не более двадцати сантиметров в диаметре. Или в голову.

Другие охотники тотчас укрылись от медвежьих глаз – кто спрятался за дерево, кто залег за кочку, кто облюбовал корни вывороченного дерева, а кто просто залег на голой земле. В их задачу входило подстраховать охотника, шагнувшего навстречу разъяренному медведю.