Энтони О'Нил - Фонарщик Страница 12

Но ночью в мучительном полусне инспектор думал, не слишком ли глубоко он копает. Ему чудились какие-то уродцы, которых он видел днем; многие из них, как монгольский великан Чан, имели устрашающие размеры и явно неустойчивую психику. В каком-то бреду ему вспоминались дрессированные слоны из «Карнавала Мосса» и чудились кошмары — например, будто толстокожий проказник пронзает клыками профессора Смитона. Он припомнил также, что несколько лет назад Семьдесят восьмой шотландский полк привез домой с Цейлона экземпляр со слезящимися глазами, шествовавший впереди солдат как талисман. Он знал, что у зверей неплохая память, и подумал: может, Смитон много лет назад обидел какое-нибудь животное, и теперь оно до тех пор гоняло профессора по улицам и переулкам Нового города, пока не насадило его лицо на свой метко нацеленный бивень.

В предрассветных сумерках, бледных и туманных, упомянутые извивы фантазии показались невероятными даже Гроувсу, и он решил, что, пойдя по этому пути, потерял бесценное время. Он проклинал себя, подозревая, что ему нечего будет записать в мемуары и что профессора Уитти и Мойр сознательно сбили его с пути истинного и говорили на каком-то тайном языке научного сарказма. Он вдруг почувствовал к ним неприязнь и захотел, чтобы они тоже лежали в Каугейтском морге, без лица и мертвые.

В главном управлении ему сказали, что опять приходила сумасшедшая ирландка, утверждавшая, что она все видела во сне. А Прингл, не понимая причин его неожиданного раздражения и желая быть как можно полезнее, проинформировал начальника о поездке в Карлайл, где поезд сделал специальную остановку, чтобы посадить дешевый цыганский цирк. Прингл предоставил свой экипаж «Даме с розовым лицом», снискавшей дурную славу, которая, как выяснилось, на самом деле брила бороду. Теперь «дама» жила с цыганами рынка Лон и часто бродила с ними по улицам. Может быть, весело предположил помощник, она ненадолго вернулась в изначальное животное состояние, ненароком убила Смитона, а потом ее оттащили и похитили?

Вместо ответа Гроувс подумал, как Принглу удалось узнать именно об этой линии расследования, — ведь он хранил полное молчание там, где мог опростоволоситься. Будучи болезненно чувствительным к любому проявлению несостоятельности, он боялся совершить ошибку и в опасных ситуациях действовал с искусственной твердостью, которая разбивалась о первое же препятствие. Но Гроувс перегруппировывал боевой расчет и бросался в бой с еще большей решительностью и отвагой.

Его спас вызов в кабинет прокурора — генерального прокурора, — где его проинформировали о новом скандале — варварской эксгумации тела полковника Маннока. Четкая связь с убийством профессора Смитона вроде бы не просматривалась, как и с убийством смотрителя маяка, которое Гроувс решил пока не упоминать, но ходили слухи, что, несмотря на возраст и конфессиональные различия, они были знакомы и, что еще важнее, имели сношения с Генри Воланом, нынешним лорд-мэром. Совпадение бросалось в глаза, и давление на следствие становилось все ощутимее.

— В настоящее время мы считаем смерть Смитона умышленным убийством, совершенным неизвестным или неизвестными, — сообщил ему прокурор.

— На данной стадии это верно, — сказал Гроувс, хотя его никто не спрашивал.

— Вам удалось обнаружить что-либо, подтверждающее эту версию?

— Расследование, — твердо сказал Гроувс, — идет по плану.

Прокурора это, видимо, не убедило.

— Ничего страшного, если вы поскорее закроете дело, Кэрес. Времени на цирк нет.

Испугавшись последнего загадочно брошенного слова, Гроувс рассеянно направился на Уорристонское кладбище, куда уже прибыл Прингл с констеблями из Стокбриджа. И теперь они недоумевали, что же все это значит, а дрозды перебирались ближе, чтобы в сгущающемся тумане не потерять их из виду.

— Так вы говорите, что не имеете представления, когда было совершено преступление? — спросил Гроувс седого смотрителя.

— Ни малейшего, сэр, истинная правда.

— Когда вы это обнаружили?

— Сразу как рассвело, сэр, во время обхода.

— А до этого когда вы в последний раз видели могилу?

Смотритель повертел в руках кепку и отвел бесцветные глаза.

— Прошлой ночью; кажется, около полуночи, но точно не могу сказать.

Гроувс хмыкнул:

— Разве у вас нет плана обходов, дружище?

Смотритель покачал головой:

— Никакого, сэр. Работать лучше не по плану.

— Вот как. И почему же?

— А так сложнее разгуляться привидениям.

Гроувс нахмурился. Смотритель был стар и вполне мог помнить похитителей трупов. Неужели он считает, что могилу хотели ограбить?

— Вы думаете, они собирались продать тело медикам?

Смотритель с сомнением посмотрел на разложившийся труп.

— Не в таком состоянии, нет, сэр.

— Тогда о чем вы говорите?

— Я имею в виду обычных безобразников, сэр. Пьяниц и тому подобное. Этот пятачок за железнодорожной насыпью пользуется у них особой популярностью.

Гроувс с отвращением вздохнул. Он не верил смотрителю, который пропах джином и невежеством, но ему нравилось пугать его — это служило утешительным подтверждением мастерства на фоне полной растерянности.

— Тем более, полагаю, следовало бы почаще сюда заглядывать, — сказал он.

Смотритель сглотнул, всерьез испугавшись за свое место.

— Ну ладно, дружище. Поехали дальше. Вы что-нибудь слышали?

— За насыпью… — почти прошептал смотритель.

— …Трудно что-нибудь расслышать, понимаю. Как вы думаете, сколько времени ушло на то, чтобы это раскопать?

Он посмотрел на развороченную могилу. Гроб вытащили на поверхность примерно наполовину — ровно настолько, чтобы можно было открыть крышку (дерево разлетелось в щепки) и извлечь тело.

— Мотыгой, лопатой, — сказал смотритель, — один-два человека…

— И сколько же?

Ответ смотрителя был уклончивым:

— Обычно могилы разрывают именно так, сэр. Но не похоже, чтобы здесь использовали лопату, вообще какой-нибудь инструмент.

— Что вы имеете в виду?

— Я хочу сказать, что скорее всего кто-то наспех проделал квадратное отверстие и дальше уже выворачивал землю на стороны, расширяя его.

Гроувс посмотрел на раскиданную широким веером землю.

— Вы пытаетесь сказать, что могилу разрыли руками?

Смотритель был немногословен:

— Что-то в этом роде, сэр.

— Животное?

Смотритель пожал плечами:

— Животное вряд ли бы заинтересовало сгнившее мясо, сэр, при всем уважении к усопшему.

— Значит, человек?

— Человек не стал бы пробивать крышку гроба, он приподнял бы ее рычагом.

— Так что же — человек или зверь?

На этот вопрос смотритель ответить не мог.

Снова замаячил призрак зверской силы, и Гроувс подумал, а таким ли уж бессмысленным был его обход городских цирков. А если это человек и зверь — или несколько зверей — в сочетании? Он вспомнил следы лошадиных копыт на Белгрейв-кресит и стал осматривать землю вокруг могилы в поисках каких-нибудь вмятин. Основная территория Уорристонского кладбища была продуманно засажена вечнозелеными кедрами и кипарисами, но в этом дальнем углу росли самые разнообразные лиственные деревья и земля, как ковром, покрылась опавшей листвой, так что следов не было вообще.

Он смотрел, как плюется и ругается фотограф, у которого из-за тумана не получался четкий снимок.

— Может быть, забрать тело в морг, сэр? Я, правда, не знаю, нужен ли ордер… И что делать с уже эксгумированным телом, — сказал Прингл.

Гроувса не увлекала перспектива, что профессор Уитти или кто-то из его коллег снова все здесь расковыряет и наделает двусмысленных замечаний.

— Это ничего нам не даст, — решил он. — А эксгумировать тело десять лет спустя после смерти незаконно.

— Двадцать, сэр.

— Да. — Гроувс заволновался. — Прекрасно, но все, что мы можем сейчас сделать, это положить полковника обратно и как следует заколотить крышку. Если родственники захотят обновить гроб, они позаботятся об этом сами.

Когда Прингл и констебли нагнулись, чтобы осторожно поднять тело, голова отвалилась. Прингл стоял на краю могилы и держал череп без нижней челюсти, как Гамлет, вглядываясь ему в лицо и хмурясь. Гроувс воспользовался этой возможностью.

— Сейчас не время для болезненных жестов, дорогой мой, — упрекнул он.

— Здесь что-то есть, — объяснил Прингл. — В глазнице.

Гроувс, в свою очередь, нахмурился:

— Что там такое?

Прингл двумя пальцами вынул из глазницы смятый листок бумаги и протянул его Гроувсу.

Тот с отвращением развернул листок. Грубо вырванная страница из Библии, Евангелие от Иоанна, глава 8, как указывал колонтитул. Он перевернул страницу. Одна фраза была с силой подчеркнута карандашом.