Роберт Кормер - После Шоколадной Войны Страница 14

«Предатель».

Впервые за все его годы в «Тринити», появился предатель. О, попадались вполне предсказуемые враги: упрямцы, такие как Рено или животные, такие как Джанза, парни, которые были непокладистыми, робкими или те, кто сопротивлялся, но среди них никогда не было хвастунов, оборотней или предателей. Никто и никогда еще не предупреждал директора школы. Это было полное предательство, потому что учащиеся, даже те, кто боялся и ненавидел «Виджилс», понимали, что «Виджилс» был на их стороне. Их общим врагом была сама «Тринити», учительский состав и директор школы, будь то Брат Лайн или кто-либо еще на его месте. По самой своей природе учителя и ученики всегда были врагами. И никто никогда не вступал с врагом в сговор, что было худшим из худшего и удостаивалось всеобщего презрения. И трудно было вообразить, кто же это мог быть? Не просто кто-нибудь и не какой-нибудь ученик. Большинство из них были бы восхищены возможностью прогулять целый день. Большинству из них не было ни малейшего дела до обиды епископа или школы, и им, вероятно, хотелось, чтобы что-нибудь такое случилось, чтобы очередной раз вся эта скучная школьная рутина разбилась вдребезги. Так кто же?

Он поднял глаза, чтобы найти пристальный взгляд Лайна — более чем пристальный, мрачный и наполненный презрением.

— Я не могу этого допустить, Арчи. Дурацкие шутки здесь в школе наряду с твоим глупым детским поведением — это одно. Если твои товарищи учащиеся недостаточно осведомлены, чтобы не потворствовать тебе, то это хорошо. Пока это только их проблема, но не моя, — нагнувшись вперед, он выхватил записку из рук Арчи. — Но вовлечение епископа в одну из ваших шуток… — и голос Лайна начал умирать, но поспешный треск его слов продолжал отзываться эхом от стен его кабинета. — Это непростительно и может нанести нашей школе серьезный ущерб.

Арчи всегда чувствовал себя лучше, когда ему нужно было нападать. Ему начинало казаться, что кровь, циркулируя по его венам, поет, и что каждая жилка его тела натянута и готова лопнуть, и тогда его мозг ясен, быстр и не вязнет в болоте, как это иногда случается на контрольных, особенно по математике. И он почувствовал, что ему пора контратаковать Лайна: остыть, успокоиться, расслабиться, сформировать свои мысли так, словно это батальоны солдат, подготовленные для защитного маневра. Идти легко, не спеша и хладнокровно. И до лучших времен держать в рукаве туза.

— Мне бы не хотелось вас расстраивать, Брат Лайн, — сказал Арчи, его голос звучал если не так уверено, то вполне достойно. В нем не должно было быть никакого намека на извинение, так как это указало бы на его вину. — Я всегда был осторожен и старался ограничивать… — он искал подходящее слово, чтобы только не произнести слово «задание». - …наши действия на территории школы, — он сделал паузу, чтобы разглядеть Лайна, но не слишком пристально, нужно было сохранить хладнокровие и выпустить собственный гнев постепенно, каплю за каплей. — Это то, от чего я стараюсь предостеречь парней. Но среди учащихся многие ревнуют… Это ревность…

Ревность, конечно же, было ключевым словом. Именно поэтому он его повторил. Ревность была тем самым крючком, на который должен был попасться Лайн.

И он попался:

— Ревность? — спросил он озадачено, и это слово застало его врасплох.

— Да, ходят слухи, что кто-то из учащихся хочет нанести ущерб нашей школе, — он знал, что его слова звучали фальшиво — разве не он, больше чем кто-либо любой, годами разрушал все устои «Тринити»? Но ему нужно было убедить Лайна, что в его словах фальши не было. — «Виджилс», Брат Лайн, всегда был со школой и никогда против нее ничего не совершал, никогда не наносил ей никакого ущерба. О, вероятно мы иногда бывали за бортом, но всегда действовали в интересах школьного духа.

Арчи мог бы сказать, что его слова возымели эффект.

И он знал почему.

Потому что Лайн хотел ему верить.

Что и было козырем в рукаве у Арчи.

Важно, что они с Лайном должны были стать союзниками. И если Лайн не слишком доверял Арчи, что уж о доверии к другим учащимся «Тринити» — гори оно все в аду.

И Лайн, кивая головой, пристально слушал, пока Арчи говорил, осторожно подбирая слова, отчетливо произнося каждое из них, чтобы тот видел, что он (Арчи) не имеет к этому ни малейшего отношения, и не собирается хоть как-то обидеть епископа, школу или самого Брата Лайна. Он объяснил ему, что одной из его проблем всегда являются ревнивые ученики, которые попытаются дискредитировать все, что он пытался делать — мир на школьном дворе, и, что «Виджилс» служит именно этой цели. Разве Брат Лайн не может согласиться с тем, что, например, школа «Верхний Монумент» была охвачена волнением учащихся, что там взрывались самодельные взрывные устройства, имели место акты вандализма? А в «Тринити» ничего такого не происходило — и все благодаря «Виджилсу».

Лайн теперь слушал, хлопая невыразительными глазами, в которых невозможно было что-либо прочитать. То были глаза сидящего в стеклянной банке рыбообразного существа, которое, наконец, прочистило горло и, обвиняя, ткнуло в письмо указательным пальцем:

— И что же это? У меня есть несколько вопросов. Во-первых, как ты думаешь, что должно произойти во время визита епископа? Во-вторых, кто это должен устроить? И что можно с этим сделать?

Главное было в том, чтобы убедить Лайна, что он — Арчи был в курсе всего происходящего:

— Я знаю, кто это, Брат Лайн. Поверьте мне, я о нем позабочусь.

Лайн, казалось, взвешивал слова Арчи.

— Только осторожно. Мне не нужна гражданская война на школьном дворе — никакой мести и никакого насилия.

— Не волнуйтесь. Это несложно.

— Ты не знаешь, что будет предпринято, чтобы досадить епископу и школе?

— У меня есть некоторые подозрения, и до меня дошли некоторые слухи… — сказал Арчи, теперь он был осторожней, — …демонстрация перед мессой, по прибытию епископа, — он импровизировал — Какие-то намеки на протест, что-то вроде линии пикета.

— Какие намеки?

Арчи знал, что теперь Лайн в его руках. И это — то, что он так любил — импровизацию и раздувание из мухи слона.

— Намеки на просьбу о более коротком учебном дне, и о более длинных каникулах.

— Это невозможно. Мы должны жить по законам нашего штата.

— Все это знают, но самое неприятное в том, что не всех устраивает этот закон.

Теперь в глазах Лайна были сомнения, и он еще раз взглянул на записку.

— «Произойдет нечто ужасное». Это не выглядит протестом, а звучит скорее как угроза.

— Вы можете мне не верить, Брат Лайн, но в момент визита епископа все исчезнут из школы…

Фактически, у Брата Лайна не было никакого выбора, кроме как верить. Арчи знал, что в этом случае Брат Лайн ничего не сможет предпринять без серьезных компромиссов. Борьба «Виджилса» или то, во что он верил, чтобы там ни было, попытка найти диссидентов будет подобна борьбе с туманом. Ему все равно никого не взять с поличным. Все, что у него было — так это только слова Арчи.

Лайн вздохнул, нахмурился, сморщил подбородок. Даже сидя от него пяти или шести футах, Арчи вдыхал аромат его несвежего, тухлого дыхания. И тогда на губах Лайна выплыла неестественная ухмылка. Брат Лайн еще раз медленно открыл шуфлядку своего стола, достал оттуда другой лист бумаги, взглянул на него, а затем на Арчи.

— Как бы там ни было, все, что планировали заговорщики — напрасно. Вчера из епархии пришло письмо. В этом году епископу необходимо отменить визит в нашу школу. Национальный Совет вызвал его на важную встречу в Чикаго, — он положил письмо на вершину кучки бумаг, которую затем дотошно сложил в аккуратную стопку своими тонкими пальцами, так похожими на лапки насекомого.

Лайн с триумфом посмотрел на Арчи со своей знаменитой, полной гротеска ухмылкой, которая была просто карикатурой на улыбку. Лайн не привык улыбаться. Но за ней было что-то еще, и что-то было за этими холодными ледяными глазами, теперь влажная и замороженная улыбка говорила о том, что Лайн не верил словам Арчи, которого это беспокоило меньше, чем то, что тот решил притвориться, что верит.

— Позволь мне повториться, Арчи, — сказал Лайн, и теперь его улыбка растворилась настолько быстро, словно ее не было никогда. — Мне нужно, чтобы не было никаких трудностей, никакого насилия, никаких инцидентов — здесь, на территории школы. До окончания учебного года осталось меньше двух месяцев. Это был трудный год, в котором были серьезные победы, как, например, самая успешная распродажа шоколада за все время, так и разные перемены, в том числе и к худшему. Я хочу, чтобы этот год закончился на знаке триумфа.

Арчи приготовился вскочить. Он не хотел задерживаться здесь больше чем нужно. Он никогда не знал, какие еще неожиданности припрятаны у Лайна в рукаве.

— Ты можешь идти, — сказал Лайн, развалившись в кресле. Его лицо расплылось в самодовольной улыбке, после наслаждения письмом, пришедшим из епархии.