Альфредо Конде - Тайна апостола Иакова Страница 14

И вот в тот момент, когда его ум был занят столь важными размышлениями, в кабинет, даже не дав комиссару возможности удобно расположиться за любимым столом, ворвался старший дежурный инспектор.

— Только что сообщили по телефону, что в ванной одного из расположенных поблизости домов обнаружен труп.

Нет, все-таки эта суббота 1 марта 2008 года явно была несчастливым днем.

— В каком доме? — спросил огорошенный комиссар.

То, что в некой ванне обнаружен покойник, было делом необычным, но, по крайней мере, понятным. Но появление трупа в непосредственной близости от комиссариата — это как если бы какая-нибудь собачонка посмела помочиться на брючину комиссара.

— Ну в том самом доме, где проживает эта прыткая адвокатша со своей подругой-докторшей.

— Как?!

— Так, как я вам сказал: там, где проживает эта прыткая адвокатша со своей подругой-докторшей, которая тоже всегда, пардон, перла как паровоз.

— Кто сообщил? — машинально задал вопрос комиссар.

— Голос был явно искажен. То ли тенор, то ли охрипшее меццо-сопрано. Но важно, что покойница — та самая докторша, которая делила квартиру с адвокатшей.

Так ответил комиссару старший дежурный инспектор, судя по всему неравнодушный к оперно-вокальному искусству. Затем он устремил пристальный взгляд на лицо своего шефа, наблюдая за реакцией, которую на того произвели его слова.

Увидев маску опытного игрока в покер, которую надел на свое лицо комиссар и которую ему ужасно захотелось сорвать, инспектор продолжил:

— Да, да, та самая адвокатша, что развлекает себя всякими забавными делишками вроде дела танкера Coleslaw, та самая, что совсем недавно вышла отсюда… В общем, ее подруга. Она все еще лежит в ванне, нас поджидает…

— Кто, Клара или покойница? — перебил его комиссар, любивший ясность выражений.

Однако в то же мгновение, не в силах совладать с собой, он рефлексивным движением резко вскочил на ноги, воскликнув «Как же так?!», что могло быть воспринято и как вопрос, и как выражение крайнего удивления, сомнения, недоверия или бессилия.

— В общем, труп в ванне. Покойница голая, на ее теле множественные раны. Но никакой крови. Там уже инспектор Арнойа и помощник комиссара Деса. Они только что позвонили и сказали, что дело непростое и что, если вы не хотите, можете не приходить, они сами всем займутся.

— Но ведь я сам совсем недавно видел, как она входила в дом!

— Кто?

— Да я теперь сам не знаю, покойница или ее подруга, черт возьми! Слушай, давай говори как положено, мать твою!

— Шеф, да это вы извольте говорить как положено комиссару! Черт! Не понимаю, какое отношение имеет одно к другому… — завершил свою речь дежурный инспектор.

Инспектор был молод. Он носил брюки на уровне линии зачатия, по меткому выражению помощника комиссара Десы, человека весьма аккуратного и придирчивого в вопросах одежды. Из-под спущенного пояса все время выбивались волоски, которые этот неряха даже не удосуживался сбривать. Парень резко развернулся и выскочил из кабинета.

— Этот клоун уже наверняка косячком балуется, — пробормотал себе под нос представитель полицейской власти, намереваясь выйти из кабинета вслед за юношей и вспоминая, как ему в этом возрасте нравилось «Альбариньо».[18]

Итак, Андрес Салорио, вышел вслед за молодым инспектором в коридор, набрасывая на ходу плащ и хватая первый попавшийся под руку зонт из тех, что стояли в специальной подставке у входа в комиссариат. Он направлялся к дому, в котором Клара Айан только что обнаружила, что она больше не делит квартиру с доктором Софией Эстейро, ибо та внезапно скончалась.

— Если не возражаете, шеф, зонт я потом у вас заберу. Он, если вы еще не поняли, мой. Уж очень я с ним, бедняжкой, сроднился, — прокомментировал старший дежурный инспектор, выходя вслед за комиссаром и подтягивая штаны. — Я его оставил в подставке для зонтов, потому что он был очень мокрый, понимаете? Ну вот, здесь каких-то пара шагов. Или больше?

— Ладно, иди сюда, под зонт, а то промокнешь, — сказал ему в ответ Андрес.

У них и минуты не ушло на то, чтобы подняться по склону Руэлы-де-Энтресеркас. Почти в самом конце улочки они вошли в двери дома, в котором было совершено преступление. Андрес поднялся по лестнице и оказался в жилище адвокатессы.

Только когда, запыхавшись, немолодой комиссар поднялся на самый верх, он понял, что мог бы воспользоваться лифтом, но было уже поздно, и ему пришлось немного постоять, чтобы восстановить сбившееся дыхание.

Клара сидела в кресле и отвечала на вопросы, которые профессионально и бесстрастно задавали ей двое полицейских. Диего Деса, представитель судебной полиции, осуществлял руководство начинающимся расследованием, а Андреа Арнойа, полицейский эксперт, отвечала за визуальный осмотр места преступления и сбор улик.

Увидев своего начальника, оба неохотно привстали. Они прекрасно отдавали себе отчет в свалившихся им на голову проблемах. Клара Айан была адвокатом, пользующимся невероятным для ее возраста престижем. Покойная же была известным врачом. Город, в котором начинали разворачиваться эти столь необычные для него события, был достаточно небольшим, и в нем почти все друг друга знали. Поэтому для приступающих к расследованию полицейских этот случай мог означать как большую профессиональную победу, так и категорическое поражение, от которого им не скоро удастся оправиться. Пока же они никак не могли объяснить, каким образом труп с множественными порезами мог оказаться в ванне, где не было обнаружено никаких следов борьбы и ни одной капли крови. Поэтому они смотрели не столько на адвокатессу, сколько друг на друга, беззвучно вопрошая, как такое могло случиться. Появление комиссара вызвало у обоих вздох облегчения.

Клара пребывала в шоке и была не в состоянии давать четкие и вразумительные ответы на поставленные вопросы. Вместо того чтобы просто отвечать, она пыталась строить гипотезы и предлагать различные варианты расследования в надежде отвлечь внимание полиции от своей персоны.

Она вела себя подобно мухе, попавшей в паутину: чем больше движений она совершала, намереваясь высвободиться из паучьих сетей, тем более и более запутывалась в них. Полицейским оставалось лишь со злорадным любопытством наблюдать за ней, позволяя двигаться в том направлении, которое она сама для себя избирала. Когда Клара увидела комиссара, ее лицо на какое-то мгновение озарил луч надежды.

— А, это ты! — сказала она.

— Мы сочли, что четыре уха услышат лучше, чем два, и то же самое можно сказать о глазах. Случай такой тяжелый и сложный, что лучше работать вдвоем, — сказал Диего Деса комиссару с намерением несколько разрядить атмосферу; при этом в знак уважения к начальству он слегка приподнялся, натужно демонстрируя свою учтивость.

Всякий раз, когда Диего Деса поступал таким образом, комиссар вспоминал ситуацию, которую в качестве примера высшего проявления учтивости как-то описал ему Карлос Сомоса: ассистент кафедры во время содомистского акта с профессором восклицает: «Прошу прощения, господин профессор, что в столь интимной ситуации я вынужден стоять к вам спиной!»

Диего Деса казался комиссару живым воплощением сего изуверского анекдота. Всегда нарядно разодетый, исполненный старомодной, если не женоподобной манерности, он являл собой яркий образчик туповатого полицейского, которого нередко можно видеть в старых американских фильмах. Нечто среднее между Кларком Кентом и Кларком Гейблом, изображающим придурка рядом с Кэтрин Хепбёрн в одной из комедий того времени. Ничего из себя не представляющий слабак, который без всяких на то оснований считает себя Суперменом и, вопреки всякой разумной логике, каким-то непонятным образом сводит с ума женщин.

— Да уж, все это мне совсем не нравится, — пробормотал комиссар.

— Что вы сказали, шеф? — спросила Андреа Арнойа.

— Да ничего особенного, просто эта ситуация мне совсем не по душе, — ответил Салорио, подходя к ним.

В этот момент Клара поднялась с кресла, обратив к Андресу Салорио взгляд, умоляющий не о формальной любезности, а о дружеской помощи и поддержке. Андрес развел руки жестом, который мог означать что угодно, но адвокатесса воспользовалась им, чтобы обрести в нем защиту. Она бросилась в объятия комиссара и безутешно разрыдалась.

— Она в ванне… совершенно голая… там нет воды… у нее по всему телу раны… а крови совсем нет… и глаза у нее не закрыты, — захлебываясь в рыданиях, бормотала она.

— Ну, ну, успокойся, дорогая, успокойся. Мы здесь для того, чтобы помочь тебе. И мы до них доберемся, не волнуйся, — опрометчиво заявил комиссар. В действительности они находились там для того, чтобы выяснить правду, и для начала первой подозреваемой была именно она.