Джон Гришем - Фирма Страница 15

— Половину обеда он объяснял мне, как оформлять свои счета.

— О, это важно. От нас постоянно требуют, чтобы наши счета росли. А что мы имеем на продажу? Только наше время. После того как сдашь экзамен, твои счета будут еженедельно просматривать Толар и Макнайт. Все это компьютеризировано, так что они смогут высчитать твою производительность с точностью до десяти центов. В течение первых шести месяцев твои счета должны покрывать тридцать-сорок часов в неделю. Затем на протяжении двух лет — пятьдесят. И прежде чем рассматривать тебя в качестве кандидата на партнерство, ты должен будешь на протяжении нескольких лет покрывать своими счетами не менее шестидесяти часов в неделю. Ни у кого из компаньонов нет меньше этой цифры — и у большинства с максимальными почасовыми ставками.

— Немало.

— Да, вроде бы, но только на первый взгляд. Хороший юрист может работать восемь или девять часов в сутки и писать в счет двенадцать. Это называется подкладка, или подбивка. Может, это не совсем справедливо по отношению к клиенту, но это общепринятая практика. Все крупные фирмы выросли именно на этом. Это просто игра.

— Не очень-то этичная.

— А как же адвокаты, навязывающие свои услуги тем, кто пострадал от несчастных случаев? Неэтично юристу, представляющему интересы наркодельцов, получать свой гонорар наличными, если у него есть основания подозревать, что эти деньги — грязные. Вокруг нас полно неэтичных вещей. А что ты скажешь о враче из государственной больницы, принимающем по сотне пациентов в день? Или о хирурге, который делает абсолютно ненужную больному операцию? Некоторые из самых неэтичных людей, которых я встречал в жизни, — это мои клиенты. Не так уж трудно подбить свой счет, если твой клиент — мультимиллионер, пытающийся изнасиловать правительство и желающий сделать это легально — с твоей помощью. Мы все занимаемся этим.

— Этому учат в фирме?

— Этому учишься сам. Когда начинаешь работать, много времени уходит на всякую чушь, впустую, постепенно приходит навык, ты уже действуешь экономнее, напрямую идешь к цели. Поверь, Митч, поработаешь с нами год и поймешь, как, работая десять часов в день, вставлять в счет двадцать. Это шестое чувство, которое приходит к юристу с опытом.

— Какой еще опыт я приобрету?

Ламар побренчал кубиками льда в стакане, задумавшись.

— Наберешься немного цинизма, профессия работает на тебя. Когда ты учился, ты наверняка вынашивал благородные идеи о том, каков должен быть порядочный юрист. Борец за права личности, защитник Конституции, последнее прибежище обиженных, принципиальный адвокат, стоящий на страже интересов своего клиента. После шести месяцев практической работы ты начинаешь понимать, что ты всего лишь наемник, ловко подвешенный язык, продавшийся большим боссам, доступный любому мошеннику и подонку, имеющему достаточно денег, чтобы оплачивать твои сумасшедшие гонорары. И ничто уже не тревожит твою совесть. Все привыкли думать, что право — удел достойных, но ты столкнешься с таким количеством бесчестных юристов, что тебе захочется поставить на этой профессии точку и попытаться подыскать себе работу почище. Да, Митч, ты станешь циником. А это грустно, поверь.

— Может, не стоило тебе говорить мне об этом в самом начале?

— Но ведь за это тебе будут платить. Ты не представляешь себе, какую грязную и нудную работу готов выполнять человек за двести тысяч долларов в год.

— Грязную и нудную? Но это звучит просто страшно, Ламар.

— Мне очень жаль, Митч. Все не так уж и плохо. С четверга мой взгляд на жизнь совершенно изменился.

— Может, хочешь посмотреть на дом? Он неплох.

— В другой раз. Давай-ка поболтаем.

6

Будильник, стоящий на столике у новой кровати, взорвался трезвоном в пять утра, но Митч тут же усмирил его. Пошатываясь от сна, он пробрался через темный дом к задней двери, где его уже нетерпеливо ждал Херси. Он выпустил пса во двор, а сам отправился в душ. Через двадцать минут он зашел в спальню, поцеловал спящую жену — она даже не пошевелилась.

Улицы были пусты, и он добрался до Бендини-билдинга всего за десять минут. Митч решил, что день начнется для него в пять тридцать утра, если, конечно, кто-нибудь не придет еще раньше. Тогда завтра он будет на месте в пять, в четыре тридцать или в любое другое время, но — первым. Сон — чепуха. Сегодня он будет первым в офисе, и завтра тоже, и так каждый день до того момента, когда он станет компаньоном. Если у других на это уходило десять лет, то он добьется своего через семь. Он твердо решил стать самым молодым в истории фирмы компаньоном.

Автостоянка у здания фирмы была обнесена цепью на столбиках, у въезда стояла будка охраны. На месте, где он должен был ставить свой «БМВ», между двух желтых полос, прямо на бетонном покрытии краской нанесено его имя. У ворот Митч притормозил, ожидая, пока их откроют. Из темноты появился охранник в форме, подошел к дверце автомобиля. Митч нажал кнопку, стекло поползло вниз, и в образовавшуюся щель он протянул охраннику пластиковую карточку со своей фотографией.

— Вы, должно быть, новенький, — проговорил тот, гладя на пропуск.

— Да. Митч Макдир.

— Читать я умею. По машине можно догадаться.

— А как ваше имя?

— Датч Хендрикс. Тридцать три года в полицейском управлении Мемфиса.

— Рад знакомству, Датч.

— Взаимно. Ранняя пташка, да?

Митч улыбнулся и забрал у него пропуск.

— Нет. Я-то думал, что все уже давно здесь.

Датч сделал вид, что улыбается.

— Вы первый. Чуть позже появится мистер Лок.

Ворота распахнулись, Датч махнул ему рукой в сторону стоянки. Митч нашел свое имя, выписанное белой краской, и загнал свой чистенький «БМВ» на место в третьем ряду от стены здания. Подхватив с заднего сиденья изящный кожаный чемоданчик, совершенно пустой, он аккуратно прикрыл дверцу автомобиля. У входа в здание его уже поджидал новый охранник. Митч представился и ему, глядя, как тот открывает дверь. Он посмотрел на часы: ровно пять тридцать. Стало чуть легче на душе — значит, пять тридцать достаточно рано для того, чтобы быть первым. Значит, остальные еще спят.

В углу его кабинета на полу стояли три ящика, куда он в беспорядке свалил накопившиеся за годы учебы книги, папки, блокноты, тетради. Подняв один из ящиков, Митч поставил его на стол, начал разбирать содержимое. Извлеченное он тут же раскладывал отдельными кучками на столе.

После двух чашек кофе в третьем ящике он обнаружил материалы для подготовки к экзамену. Потянулся, подошел к окну, поднял жалюзи. Светлее стало ненамного, поэтому он и не заметил внезапно появившейся в дверном проеме фигуры.

— Доброе утро!

Митч резко обернулся и уставился на вошедшего.

— Вы испугали меня, — сказал он и глубоко вздохнул.

— Прошу прощения. Я — Натан Лок. По-моему, мы не встречались.

— Меня зовут Митч Макдир, я новичок.

Они пожали друг другу руки.

— Да, знаю. Это моя вина, что мы не встретились раньше. Во время ваших двух первых приездов я был довольно-таки занят. Мне кажется, я видел вас на похоронах в понедельник.

Митч согласно наклонил голову, хотя и был уверен, что находился от него на расстоянии не меньше ста метров, иначе бы он сам его запомнил. Уж, во всяком случае, глаза — холодные, черные, окруженные черными же морщинками. Глаза сильного человека. Незабываемые глаза. Волосы на голове Лока были совершенно белыми, редкими на самом верху и погуще над ушами, их белизна резко контрастировала с цветом лица. Когда он говорил, глаза сужались, черные зрачки начинали неистово сверкать. Недобрые глаза. Знающие глаза.

— Очень может быть, — выговорил Митч, захваченный врасплох этим самым зловещим из виденных им прежде лиц, — очень может быть.

— Я вижу, вы встаете рано.

— Да, сэр.

— Что ж, хорошо, что вы пришли к нам.

С этими словами Натан Лок оставил Митча одного. Митч даже высунул голову в коридор, а потом запер за собой дверь. «Ничего удивительного в том, что его держат на четвертом этаже, подальше от всех», — подумал он. Теперь ему стало ясно, почему не стоило встречаться с ним до того, как он подписал контракт с фирмой. Он мог бы передумать. Спрятать бы этого Лока подальше от будущих кандидатов! У него просто дьявольское обличье, право слово. «И глаза, — сказал Митч про себя, усаживаясь в кресло и устраивая ноги на столе. — Глаза».

Как Митч и предполагал, Нина принесла с собой кое-что перекусить. Она вошла в кабинет ровно в восемь тридцать, предложила ему пончиков, и он взял пару. Она тут же поинтересовалась, стоит ли ей по утрам приносить чего-нибудь легкого подкрепиться. Митч сказал, что это было бы весьма любезно с ее стороны.

— А что это такое? — спросила секретарша, указывая на разложенные по столу папки и прочее.

— Этим нам нужно будет сегодня заняться. Упорядочить и классифицировать мои бумаги.