Уоррен Мерфи - Вторжение по сценарию Страница 17

– Здесь моя легенда, – объяснил Римо. – По ней меня зовут Римо Дюрок.

Ну что ж, пожелайте мне удачи.

– Чтоб ты сломал себе ногу! – сквозь зубы пробормотал Чиун.

– Такие вещи желают актерам, – отозвался его ученик, – а я каскадер. Им обычно достаются более традиционные пожелания.

– Тогда сломай руку, неблагодарная твоя душа!

Римо лишь рассмеялся в ответ. Когда дверь за ним захлопнулась, Мастер Синанджу резко повернулся обратно к столу. Судя по его лицу, Чиун старательно сдерживал бушевавшее внутри негодование, но именно это, пожалуй, и было страшнее всего.

Не проронив ни слова, Чиун уселся прямо на пол.

Взяв со стола папку с бланками и два карандаша, доктор Смит вскоре присоединился к нему.

– Я готов начать переговоры о контракте, – произнес Смит официальным тоном.

– Но действительно ли вы хотите, чтобы мы договорились? – сурово сказал Чиун. – Вот что мне хотелось бы узнать в первую очередь.

Глава 6

Сенатор Росс Рэлстон порой не гнушался обратится, как он в шутку говорил, в свою «скромной лавочкой по использованию служебного положения», но для него существовала вполне отчетливая граница между этим занятием и предательством государственных интересов. Не то, чтобы кто-то обращался к нему с предложением совершить измену родине, однако, если бы такое случилось, сенатор Рэлстон твердо знал, что он ответит. Ведь Рэлстон послужил на благо своей страны в Корее, и даже был награжден медалью «За боевое ранение». Наверное, в тот день, когда ему пришел приказ о награждении, больше всех удивился сам лейтенант Росс Рэлстон.

– За что мне его дали? – спросил Рэлстон, служивший маркитантом в тыловых частях.

– За ранение в глаз.

– Ранение? – Рэлстон чуть не рассмеялся. Он получил его в столовой, когда пытался разбить сваренное всмятку яйцо. Скорлупа никак не поддавалась, и Рэлстон с силой ударил по ней чайной ложкой так, что осколки разлетелись во все стороны. Один из них попал ему в глаз, но врач быстро вымыл этот кусочек соляным раствором.

– Да, за ранение в глаз, – повторил майор. – В рапорте написано, что в тебя попал осколок снаряда. Если это очередная ошибка, мы можем отослать медаль обратно.

– Нет-нет, – быстро проговорил лейтенант Рэлстон. – Как же, помню, осколок снаряда. Все верно, я действительно был ранен. Просто не ожидал получить за этот пустяк медаль. Конечно, ранение было не из приятных, но, в конце концов, я же не ослеп, да и головокружения почти уже не беспокоят. Ну, так в чем же дело? Цепляйте скорее эту штуковину.

Формально, он никого не обманывал, и Росс Рэлстон утешал себя, что сам он не подавал рапорт на награждение. Медаль досталась ему почти автоматически, когда заключение медика пошло по инстанциям. К тому же, Рэлстон отлично понимал, что при других обстоятельствах на такой должности которую, кстати, выхлопотал его отец, сенатор Гроув Рэлстон – наград ему было не видать, как своих ушей.

Для Росса Рэлстона все началось именно с этой медали «За боевое ранение». Мелкие уловки, легкое искажение фактов, и, в результате, успешная политическая карьера, и неспешное, но неотвратимое продвижение к сенаторскому креслу. И тем не менее, избранник штата Аризона Рэлстон отлично знал, какую грань переступать нельзя. Эта грань напоминала ему о себе едва ли не каждый день – он был членом Сенатского Комитета по Внешней Политике, и часто оказывал людям самые разнообразные услуги, лишь бы они не противоречили интересам Государства.

Однако сенатор Рэлстон и не подозревал об одной маленькой неувязке нельзя быть мошенником только «чуть-чуть», точно так же, как невозможно слегка забеременеть. В таких вещах вопрос может решаться только однозначно.

Поэтому, когда никто иной, как знаменитый Бартоломью Бронзини попросил его прикрыть глаза на небольшое нарушение Закона о боевой технике 1968-го года, сенатор не колебался ни секунды. Всем, то есть людям, посмотревшим «Гранди-1», «Гранди-2», а также «Гранди-3», было отлично известно, что Бронзини – ревностный патриот. Никакого нарушение государственных интересов. Это парень был таким же стопроцентным воплощением Настоящего Американца, как ковбой на пачке «Мальборо», даже если на первый взгляд он и казался сицилийским головорезом, у которого что-то не в порядке с гормонами.

– Ну-ка, расскажите поподробнее, зачем вам потребовалось это разрешение, – попросил Рэлстон.

Они сидели в превосходно обставленном кабинете сенатора на Капитолийском холме. На столе стояла маленькая искусственная елочка, украшенная серебряной мишурой.

– Что ж, сэр, – начал актер, и Рэлстон довольно ухмыльнулся, услышав такое обращение от Бронзини, – дело вот в чем. Я собираюсь снимать новый фильм в вашем родном штате, в городе Юма.

– А это в Аризоне? – спросил сенатор.

– Да, сэр, совершенно верно.

– А! Знаете, теперь я не часто выбираюсь в родные края. В Вашингтоне работы всегда по горло.

– В фильме будет много батальных сцен – автоматные очереди, ручные гранаты и все такое. Так вот, мы не имеем права ввозить оружие в страну без специального разрешения от Государственного Департамента.

– А я всегда считал, что у вас, киношников, склады просто ломятся от разного реквизита.

Слово «реквизит» Рэлстон произнес с нажимом, явно желая показать, что и он не полный профан в киноиндустрии.

– Вы правы, сэр, но для этого фильма нам нужны автоматы Калашникова китайского производства.

– А, понятно. Те, которые подпадают под ограничения.

– Вообще-то, сенатор, запрет на ввоз касается полуавтоматического оружия, а нужная нам модель – самый настоящий автомат. Видите ли, оружие, которое используют в качестве реквизита, ничем не отличается от боевого, только стреляют на съемках холостыми.

– Да, я понимаю, в чем сложность, Барт. Вы не против, если я буду обращаться к вам по имени?

– Можете звать меня хоть Мэри, если вы сможете помочь нам с разрешением. Я в страшной запарке – съемки начинаются уже через два дня, и единственный способ доставить эти автоматы в Аризону – через Госдепартамент.

Сенатор Рэлстон был поражен тем, насколько сдержанно ведет себя Бронзини. Он скорее ожидал, что актер ворвется к нему в кабинет, и будет с криком стучать кулаком по столу. Но этот человек явно знал основное правило, принятое среди Вашингтонских высокопоставленных чинов – если не можешь чего-то купить, придется лизать кому-то задницу.

– Барт, – проговорил сенатор, поднимаясь со своего места, – думаю, я смогу кое-что предпринять по этому вопросу.

– Чудесно, – ответил с улыбкой облегчения Бронзини.

– Но взамен вы тоже окажете мне услугу.

– Какую? – внезапно насторожившись, спросил Бронзини.

Подойдя поближе, сенатор по-дружески приобнял его за плечи.

– Мне придется отправиться по печально известным прокуренным Вашингтонским кабинетам, и ходатайствовать за вас, – с серьезным видом сказал он. – Очень помогла бы какая-нибудь мелочь, с помощью которой было бы легче убедить моих коллег. – Что угодно, – откликнулся Бронзини. – Я готов сделать все от меня зависящее.

Сенатор Рэлстон широко улыбнулся. Все оказалось значительно проще, чем он предполагал.

– Вас не затруднит сняться вместе со мной?

– Нисколько.

– Сэлли, можно вас на минутку? И захватите с собой фотоаппарат.

Через секунду секретарша сенатора влетела в кабинет, прижимая к груди дорогую японскую камеру. Бронзини чуть было не вздрогнул, увидев под объективом красную надпись «Нишитцу».

– Боже, да есть хоть что-нибудь, к чему эти люди не приложили руку? ошеломленно пробормотал он себе под нос.

– Давайте встанем вот сюда, – радостно говорил сенатор Рэлстон. Он уже предвкушал, как эта фотография будет висеть в рамочке на стене у него в кабинете. Ведь здесь, в Вашингтоне, влияние измерялось количеством людей, с которыми ты знаком. Связи – вот что было превыше всего, и, хотя актер вроде Бартоломью Бронзини мог и не иметь особого веса среди акул большой политики, фото с ним произвело бы на них впечатление, а это уже большое дело.

Бронзини так часто приходилось позировать, что он порой ощущал себя чем-то вроде фотомодели в журнале «Плэйбой для дам». Сенатор положил руку ему на плечо, потом в разных ракурсах было запечатлено, как они жмут друг другу руку. Когда с фотографиями было, наконец, покончено, Рэлстон лично проводил гостя до дверей.

– Рад был познакомиться, – широко улыбаясь, сказал он на прощание. Разрешение вам перешлют завтра к концу дня.

– Спасибо, сэр – вполне искренне поблагодарил Бронзини, но его слова прозвучали слегка вяловато.

– Сэр! – вполголоса повторил сенатор Рэлстон, глядя, как знаменитый хвостик, украшавший прическу Бронзини, болтается из стороны в сторону, пока актер спускается по лестнице. – Он назвал меня «сэр»!

Рэлстон и не догадывался, что за несколько фотографии он только что услужливо распахнул двери в страну перед армией иностранных оккупантов.