Заклятие лабиринта - Александр Феликсович Борун Страница 17

Мелькнула мысль о смерти, как о желанном избавлении от мук, вскоре уготованных мне в лапах зомби, когда они его убьют. Но я продолжала смотреть, тупо прикидывая, не могу ли хоть как-то помочь ему. Но в мою тупую угорелую голову ничего не приходило. Сил хватало только чтобы не падать. И чтобы смотреть.

И тут они по сигналу того, который был сзади Якуро, кинулись все сразу. Но Якуро уловил этот сигнал или еще как-то понял, что они собираются делать, а может, успел среагировать. Он высоко подпрыгнул и в прыжке разом достал нападавших встречным ударом. Двоих ногами и одного – рукой. И эти трое тоже упали и не поднялись больше. Однако, когда он приземлился после прыжка, остальные трое были уже рядом с ним и наготове. Но Якуро еще в падении успел резко согнуть и распрямив руки, и настал черед падать тем двоим, что были от него справа и слева. Я не успела заметить, успели ли и они что-то сделать, но если и нет, это уже не спасло бы Якуро. Потому что третий, сзади, ударил его монтировкой, как пикой. Мерзкий окровавленный лом вылез из груди Якуро как раз в промежутке между третьей и четвертой пуговицами рубашки. Все.

Я снова окунулась в кошмар, от которого только что, казалось, появилась надежда избавиться. Якуро послал мне последний любящий взгляд, попытался что-то сказать… Губы его шевельнулись… Но поток алой крови хлынул у него изо рта, свет в глазах потух, и мой спаситель мертвым повалился лицом вперед на красный, склизкий от крови асфальт. Умирающий самурай должен падать лицом вниз. На спину – неприлично.

Как он и говорил, не привелось ему дожить до старости.

Все это произошло гораздо быстрее, чем можно описать.

У меня потемнело в глазах. Я еще не могла поверить им, своим безжалостным глазам, не в силах примириться с кошмарной действительностью, которую они мне показывали, а подлый убийца, последний, оставшийся в живых, уже наступил моему герою на спину и с ужасающим звуком выдернул свое мерзкое орудие. Сделав это, он, гаденько ухмыляясь, направился ко мне.

Испарилась моя последняя надежда: что гибель прочих членов банды окажет на него хоть какое-то воздействие. Он был слишком туп для этого. А может, это зрелище ему даже понравилось. С содроганием я вспомнила, что среди моих мучителей именно этот был самым изобретательным палачом. Картины и ощущения того, что он со мной делал, возникли передо мной, внутри меня. Я не в силах была забыть, не думать о них, не чувствовать их вновь. Они надвигались на меня в облике этого нелюдя и должны были сейчас повториться.

Он увидел муку в моих глазах, и обрадовался. Его физиономия прямо-таки лучилась самодовольством. Как же: все мертвы, а он, палач, и я, жертва – нет! Второе, впрочем, явно не надолго. Или надолго, тогда еще хуже.

– Я тебя недооценил цыпленочек, – сказал он неожиданно тонким, почти детским, голосом, и я вздрогнула: он еще и разговаривает!

– Я думал, – продолжал он с удовольствием, – что ты уже ни на что не годишься, ну и согласился с друганами своими отправить тебя в яму, к остальным. – Он медленно приближался, поигрывая ужасным окровавленным ломом, от которого я не могла оторвать завороженного взгляда: кровь Якуро чуть ли не ручьем с него текла. – Дружки-то мои просчитались, ты еще очень даже можешь попрыгать. Уже ты у меня попрыгаешь. Теперь я тебя в яму отправлю, только когда совсем падалью станешь. И то сначала кишки выпущу, если останутся еще, и удавлю ими, а потом уж туда, в яму. Но это потом, а сперва ручки-ножки попереломаю, чтобы прыгала, но не высоко, а так, низенько-низенько. А к остальным – это не скоро, нет.

– Остальные – кто они? – неожиданно для себя самой осмелилась я перебить его.

И на его хитрой физиономии появилось озадаченное выражение. Он даже остановился. По его понятию, я должна была онеметь от ужаса. Потом он снова неторопливо двинулся вперед, продолжая помахивать ломиком.

– Ишь, храбришься, – одобрительно заметил нелюдь, – это хорошо. Значит, еще живее, чем на вид. Видок-то у тебя, хи-хи, краше в яму кладут. А остальные – это такие же цыпочки, как ты. Ну прямо в точности такие, одинаковые, – он довольно заржал. – Мы вас, таких, ловим и того. Играем. А потом, понятно, в яму. А чего с вами еще делать?

Он беседовал со мной с видимым удовольствием, стараясь запугать посильнее. Идиот. Ему надо было не произносить ни слова, как раньше. Изображая зомби, он казался иррациональным и потому был страшнее. А так я даже оказалась в состоянии немного думать. Впрочем, ожидающие меня мучения от этого менее страшными не становились.

– И сколько нас таких было, одинаковых? – спросила я, пятясь к скамейке, на которой сиротливо лежал свитер Якуро.

– А кто вас, цыпочек, знает, – ухмыльнулся мой палач, начиная шагать немного быстрее, и сводя на нет мои усилия отдвинуться от него, – наверное, ты девятая будешь.

И он занес вбок свое ужасное оружие, собираясь, как и говорил, переломать мне сначала руки и ноги, чтобы прыгала, но не очень. А я и так не в состоянии была прыгать. И я поняла, что до скамейки добраться не успею. Да и вряд ли Якуро оставил в свитере какое-нибудь оружие. Собираясь драться насмерть, взял бы с собой. Зато бандит тоже, видя, что я пытаюсь добраться до свитера, подозрительно косится на него. И, стало быть, внимание его хоть чуточку отвлечено. И еще я осознала, что я – последняя, и вспомнила, где нож, взятый у предпоследней меня, тот, которым я убила водителя. Я не потеряла его, а, предвидя бешеную работу рулем и не доверяя прочности лохмотьев, в которые была одета, спрятала в волосы!

И теперь я вынула его и недрогнувшей рукой зарезала этого смрадного паука в почти человеческом облике. Он успел удивиться и ужаснуться. Это была моя месть за моего героя, Якуро, и за всех прежних меня.

Глава 9. Башня

К старой ведьме я не пошла. После всего, что было со мной, может, еще и смогла бы, а после гибели Якуро – нет. Как-то мне стало все равно, что со мной будет. Можно было и еще побарахтаться. Тем