Майкл Корита - Зависть ночи Страница 18

— Вы напрасно тревожитесь, — сказала Нора. — Ничто из сказанного мне сегодня копами не отличалось от того, что рассказали этим утром вы. Я не считаю вас опасным.

— Отец потратил немало времени, стараясь сделать меня опасным. Ваши слова разбили бы ему сердце.

Она вспомнила, как вчера он, безоружный, передвигался по мастерской, чтобы схватиться с бандитом. Сколько времени ушло у него на то, чтобы свалить негодяя? Две секунды, самое большее. Наверное, Фрэнк может быть опасным.

Он откинулся на траву.

— Скажите, а где ваша мать? — Нора и сама удивилась тому, что задала этот вопрос.

— В Балтиморе.

— Вы там и выросли?

— Нет. Просто она живет там сейчас.

— Они были в разводе?

— Официально не были. Жили вместе, пока мне не исполнилось пятнадцать. Потом отец ушел из дома. Правда, он всегда говорил, что они еще воссоединятся.

— Вы были близки с ней?

— По меркам счастливой семьи, пожалуй, не очень, но других близких людей ни у меня, ни у нее не было. Мы часто перезванивались, я время от времени заезжал к ней. А несколько лет назад она снова вышла замуж.

Нора сидела, обхватив колени, и глядела на воду. Теперь, когда Фрэнк лежал на траве, она не различала его лица.

— Он убивал, брал за это деньги, и потому представляется большинству людей человеком, вне всяких сомнений, дурным… а я жалею, что они не знали его, — сказал Фрэнк. — Теперь он всего лишь чудовище, понимаете? А на свете нет ничего более одномерного, чем монстры.

— Мне очень жаль, — сказала Нора. Какая все-таки до жути пустая фраза.

Тишину нарушил донесшийся с озера негромкий стук мотора. Нора выпрямилась, вглядываясь в водный простор.

— Это Эзра плывет, — сказал Фрэнк.

— Откуда вы знаете? Ни огней, ничего. А что, если…

— Это не они. Лодка огибает отмель, а там на одном везении не пройти. К тому же я знал, что он проведет на озере всю ночь. Эзра относится к своим обязанностям очень серьезно, а нынче ночью в их список попали и мы.

Стук мотора стих, теперь Нора слышала лишь легкий плеск воды о берег.

— А какова ваша история? — спросил Фрэнк.

Нора повернулась к нему:

— Вы о чем?

— Ну, вы из Миннеаполиса. Ваш отец жил здесь, владел авторемонтной мастерской, потом с ним случился удар.

— Да.

— Так что же держит вас в этих местах?

— Разве перечисленного вами не достаточно?

Он сел, наклонился вперед, теперь Нора снова видела его лицо.

— Возможно. Я, собственно, пытался спросить, сводится ли все только к этому.

— Я приехала сюда ради папы, — сказала она, тщательно подбирая слова. — Но это не значит, что не существует других причин, которые делают жизнь здесь более привлекательной для меня.

— О’кей.

Наступила долгая пауза.

— Я была помолвлена, — наконец сказала Нора. — В течение трех лет.

— Долго же вы ждали.

— Вот и он так говорил.

Фрэнк рассмеялся, негромко и искренне, удивив ее и почему-то успокоив. Она повернулась к нему:

— Собственно говоря, свадьба должна была состояться месяц назад. Когда я приехала сюда после папиного удара, он полностью это одобрил. Но чем дольше я здесь оставалась, тем настойчивее он требовал моего возвращения в Мадисон. И я поняла две вещи. Во-первых, я не хочу, чтобы папа остался в больнице один — чтобы никто к нему не приходил, а его мастерская закрылась.

— А во-вторых? — спросил Фрэнк.

— А во-вторых, что я не хотела выходить за него замуж.

— Просто не хотели и все, так? Без конкретных причин, без неожиданных прозрений?

Прозрение, если его можно так назвать, было. На вечеринке, которая состоялась вскоре после их помолвки, он обратился, чтобы представить Нору, к компании людей и сказал: «Это моя невеста». Она ожидала, что следом он скажет: «Нора», — нет, не сказал. Пустяк, быть может, мелкий семантический нюанс, однако в это мгновение ее обдало холодком. Потому что она поняла: никакой ошибки с его стороны не было. Имя не имеет значения, важно только одно — это моя невеста. Моя собственность. Стоя там и фальшиво улыбаясь людям, которым она не доверяла по-настоящему, Нора заглянула на двадцать лет вперед и увидела, как ее представляют кому-то еще: «Это моя жена».

— Здесь я впервые в жизни оказалась в ситуации, когда все зависит только от меня самой, — сказала она. — И мне это понравилось. Он хотел, чтобы я забыла о повседневной работе, занималась только искусством.

— Обычно считается, что это хорошо.

— Я тоже так думала. Однако, попав сюда и начав перебирать вещи отца, по-настоящему вникать в его жизнь, я поняла, как тяжело приходилось трудиться ему и моему деду, чтобы зарабатывать этой мастерской хотя бы средства к существованию…

— И вы показались себе неженкой?

— Нет, я поняла, что я и есть неженка. Когда выпадал снег, папа вставал в три утра, до восьми водил снегоочиститель, потом открывал мастерскую и весь день работал — и так всю зиму. Ни ему, ни деду мастерская никогда не приносила намного больше того, что позволяло оплачивать счета, однако счета они оплачивали. В течение шестидесяти восьми лет. — Ветерок сдул ей на лицо волосы, и Нора отбросила их назад. — А я никогда всерьез не трудилась. Я получала хорошие оценки, занималась искусством. Меня ни разу в жизни не припирали к стенке. Наверное, утверждение, что это плохо, звучит очень по-детски. Наверное, мне следовало быть благодарной за такую судьбу.

— Именно это ваш жених и говорил?

— Среди прочего. А потом поставил мне ультиматум.

— Бедный дурень. Имя, назовите мне его имя.

— Сет.

— Какой ужас.

— Некто по имени Фрэнк имеет наглость критиковать чужие имена?

— Имя Фрэнк носила половина мальчиков Гарди. И в оправданиях более основательных оно не нуждается.

Нора рассмеялась, а Фрэнк, не сделавший, казалось, ни одного движения, вдруг оказался совсем рядом с ней, и она ощутила, что между ними возникла странная близость, совершенно вроде бы неуместная в вечер, подобный этому. Пусть так, но ей не хотелось, чтобы близость эта исчезла. Наступила пауза — пожалуй длинноватая, лицо Фрэнка находилось совсем рядом с ее лицом.

— А теперь вам следует сообщить мне, что целовался ваш Сет из рук вон плохо, — сказал Фрэнк. — Это меня вдохновит.

— На что, интересно?

Он не ответил.

— Не получится, — сказала Нора. — Целовался он — дай бог каждому.

— Она устанавливает высокую планку, — сообщил Фрэнк, и рука его, скользнув к затылку Норы, притянула ее губы к его губам.

Впервые в жизни ему довелось наблюдать за целующейся парочкой сквозь ночной прицел. Когда Эзра понял, чем они там занимаются, он уронил винтовку и мрачно уставился в небо. Вот именно этого мне и не хватало. И о чем только, черт бы его подрал, думает мальчишка?

Он снова поднял прицел к глазам. Даже окутанная неровным зеленым светом, Нора Стаффорд все равно оставалась красавицей. Видать, как раз об этом парень и думает. Что ж, тем лучше для Фрэнка.

Да нет, не лучше, а очень даже хорошо. Эзре не понравилось, как сегодня выглядел мальчик. Уж больно он напоминал других людей, которых Эзре случалось видеть совсем в других местах. Когда на тебя охотится кто-то вроде тех сукиных детей из Флориды, ничего лучше женщины тебе не найти. Эзра встречался с Норой всего пару раз, но и их хватило, чтобы понять: она скроена не на такой, как ее одногодки, манер. Что, собственно, относится и к Фрэнку.

Подойдя к острову на две сотни футов, Эзра разделся догола, спустился в холодную воду, доплыл до чужой лодки, за тридцать секунд вывел ее подвесной мотор из строя и поплыл обратно. Все заняло минут пять, однако они-то и успели вернуть его в другие времена и в другие места.

Черт, да это озеро просто исцелило Эзру. Собственно говоря, эти места исцелили его. Ему хотелось верить, что они понемногу высасывают из него привычку к насилию, что леса и озеро растворяют ее в себе. Чего он опасался, так это того, что никуда она не делась. Просто научилась получше прятаться.

Какое-то время они целовались, потом Нора положила ладонь на грудь Фрэнка и несильно оттолкнула его.

— Что? — спросил он, отстраняясь. — Не стоило этого делать?

— Нет, просто… — она улыбнулась ему, — просто эта ночь не подходит для поцелуев, понимаешь?

Фрэнк смотрел на Нору, пытаясь прочитать ее мысли, но она поднялась на ноги, отряхнула брюки. Он тоже встал.

— Послушай, — сказал он. — Прости меня. Если я сделал что-то…

— Все хорошо. Ничего дурного ты не сделал. Я всего лишь не хочу, чтобы сегодня это зашло слишком далеко.

Теперь их снова разделило явственное ощущение неловкости.

— Холодно, — сказала она. — Пойдем в дом.

Она потерла, притворяясь замерзшей, предплечья, Фрэнк молча кивнул, подошел к двери, придержал ее. К нему вернулись прежние мысли: опасения насчет того, что Нора боится его. Он просил ее поверить в совершеннейшую неправду, в то, что его связь со всем происходящим — это всего лишь редкостное совпадение. Войдя в дом, Нора присела на кушетку, он опустился в кресло рядом с ней. Они тихо проговорили около часа. Разговор становился все более медленным, а там и вовсе прервался, и спустя недолгое время Фрэнк обнаружил, что Нора заснула. Он уложил ее на кушетку, подсунул под голову подушку, накрыл одеялом и снова уселся в кресло.