Англия Полак - Мнимая реальность Страница 2

Мужчина стоял у окна и наблюдал. На него «поцелуй Морфея» не действовал, даже если бы по его венам растеклась лошадиная доза транквилизатора. Он никогда не спал. И никогда не чувствовал усталости. Он не ел. Но приносимая санитарами еда исправно исчезала – в животах здешних обитателей щелей и нор, которых он подкармливал. Хотя, кто знает об этом? При ежедневном осмотре его комната выглядела как обычно и пахла лекарствами и хлоркой.

Мужчина глядел, как ветер подбрасывает листья вверх и опускает вниз, словно в танце. В танце, в котором могут участвовать все и в тоже время никто. Никто. Имя весельчака, который дразнит природу, глумясь над ее мертвыми и пожухлыми детишками. Один листок с хлопком прилип к стеклу. На его шершавой поверхности были выведены подобия слов или знаков, понятных только мужчине. Он прочитал послание, ухмыльнулся и приложил палец к стеклу. А после отдёрнул его, увлекая листок за собой сквозь тонкую стеклянную грань. Листок лежал теперь на его пальце, точно был продолжением руки. Мужчина переложил его на ладонь, накрыл рукой и что-то прошептал.

– Ступайте, детишки, и принесите мне чего-нибудь вкусного, – мужчина улыбнулся и провел ладонью поверх другой. Листок с шипением съёжился. Одно лёгкое дуновение, и угольки взметнулись вверх. Затем, будто обладая собственной волей, медленно устремились к выходу и скользнули под дверь. Угольки витали по коридору, просачивались в двери других комнат, оседали на лицах спящих и растворялись с красным свечением.

– О, да! – Он откинул голову назад, удовлетворенно выдохнул и поднял руки вверх, сотрясаясь всем телом. – Как прекрасно! Да!

По коридору пронесся утробный стон. Звук проходил сквозь его тело, словно ток. Мужчина стащил рубашку, шумно вдыхая носом воздух. Кожа пульсировала от энергии, что струилась теперь внутри него. С улыбкой он осматривал свое тело, боль и наслаждение всегда приводили его в экстаз. Он закатил глаза, растворяясь в страданиях тех, кто сходил сейчас с ума. Один из проснувшихся пациентов прилип к двери щекой и, скребя ногтями по стеклянной глади, выкрикивал непонятные слова. Несчастный скреб дверь с такой силой, что кровь выступила у него из-под ногтей. Но вместо боли он почувствовал приятную истому и рассмеялся сухим, нечеловеческим смехом. Хотя, здесь эта фраза не имела смысла, ибо все пациенты клиники не могли считаться людьми в полной мере.

– Еще! Еще! – Взывал мужчина. Сумасшедшие теряли сон и покой, вызванный транквилизаторами. Вскакивая со своих кроватей, они кричали, стонали и бились в двери, подстегиваемые неведомым страхом.

– Какого черта?! – Выругался санитар, выскакивая в коридор. Он подбежал к палате странного пациента и сдвинул задвижку на дверном окошке – в темноте ему был виден только силуэт, стоящий у окна.

– Что происходит? – К Биллу подбежал Том.

– Хрен его знает. Проверь остальных, – Билл надавил на рычаг и свет в комнатах зажегся. Он распахнул дверь и, остановившись на пороге, достал дубинку. – Эй, придурок! Отойди от окна. – Билл сделал шаг, покрепче сжав рукоять. – Ты слышишь меня? Это приказ. Отойди от окна, пока я тебя не заставил.

Ему было непонятно, почему этот больной ублюдок осмелился ослушаться приказа. Билл даже разозлился. Он быстро подошел к мужчине и резко развернул его.

– Твою мать! – Выругался Билл, отскочив назад. То, что он увидел, никак не укладывалось в его голове. Тем более, он не смог бы объяснить произошедшее доктору Лукасу Виткесу. У нового пациента Берни Лазури не было лица.

Позже, в кабинете Виткеса, Билл торопливо сделал несколько глотков виски. Он видел многое в своей жизни, но увидеть такое ему довелось впервые. Перед его глазами все еще висела странная и жутковатая картинка – человек без лица. Виткес мрачно слушал санитара, курил и ходил по кабинету, выпуская жирные кольца дыма.

– Ты хочешь сказать, что сегодня утром Лазури выглядел совершенно обычно, а ночью у него вместо лица вдруг оказалась одна сплошная голова? А куда, по-твоему, делось лицо? – Возмутился Виткес.

– Я не знаю, сэр. Мне это тоже интересно, – Билл снова глотнул виски и закашлялся.

– Что вообще происходит в моей больнице? – Виткес нахмурил широкие брови, напоминавшие выдыхаемые им кольца дыма.

– Не знаю, сэр. Возможно, на этих психов погода подействовала. Или еще какая-нибудь хренотень.

– Бред. Ничто не действует на психов сильнее, чем причина их помешательства. А ты помнишь, на чём помешан Берни Лазури?

– Хм, кажется, он боялся смотреть на свое отражение в зеркале.

– Вот-вот, – протянул Виткес. – Теперь он может этого не бояться, – доктор затушил сигарету и сел в кресло. – Ну, есть и хорошая новость, Билл. Один из наших неизлечимых пациентов, наконец, исцелился.

Виткес широко улыбнулся и жестом указал санитару на дверь.

– А что делать с другими? – Билл послушно поднялся с места.

Виткес вздохнул и наполнил бокал виски.

– Диккенсу сделали перевязку?

Билл кивнул. Виткес отхлебнул виски.

– Утройте дозу.

– Но, сэр, это же убьёт их, – удивился Билл. Виткес ухмыльнулся:

– Убьет их болезнь или больница, какая разница? Они давно уже на том свете. Выполняйте.

Билл вышел из кабинета. Он спустился по лестнице на этаж, где недавно слышались крики умалишенных. Палата Берни Лазури опустела. Оттуда пахло химикатами. Билл вошел внутрь, медленно оглядывая убогие апартаменты: железная кровать, стул в углу комнаты. Вроде всё как обычно. Билл перевел взгляд на окно и, увидев там что-то, сделал шаг вперёд.

– Не может быть, – прошептал он, рассматривая свое отражение. Оно было таким чётким, будто отражалось не от стекла, направленного на ночную улицу, а от обычного зеркала. – Как такое возможно?

Билл опасливо коснулся холодной поверхности – под его пальцами зеркало сморщилось, моментально превратившись обратно в оконное стекло. Он выдохнул и попятился назад к выходу. Запер дверь и двинулся дальше по коридору, бормоча себе под нос:

– Чертовщина какая-то.

Теперь Билл останавливался у каждой двери и, внимательно прислушивался. За одной из них он услышал монотонное бормотание. Пытаясь выяснить, откуда оно доносится, Билл приоткрыл дверное окошко и увидел Диккенса, который сидел на полу лицом к окну, раскачиваясь вперед-назад, и что-то бормотал. Билл открыл дверь и вошел. Заметив рядом с Диккенсом повязку с высохшими пятнами крови, Билл торопливо выхватил рацию:

– Том, живо зови сюда дока!

– Что случилось? – Раздался из рации голос Тома.

– Я невнятно говорю? Тащи его задницу сюда! – Крикнул Билл и отключился. – Диккенс? Диккенс, ты меня слышишь?

– Билл? – Раздалось за спиной. Билл вздрогнул и выругался. Это был Том.

– А где док?

– Идет. Что случилось-то?

Билл молча шагнул за порог, высматривая Виткеса. Доктор шел навстречу размеренным шагом и недовольно хмурил брови.

– Надеюсь, это важно, – процедил Виткес.

– Посмотрите сами.

– Диккенс? – Позвал Виткес. – Диккенс, вы слышите меня?

Диккенс перестал раскачиваться и медленно повернулся. Он держал свою руку под мышкой, не сводя взгляда с Виткеса.

– Диккенс? Вы слышите меня? Что случилось? Зачем вы сняли повязку?

– Неправильно, – прошептал он.

– Что?

– Неправильно, – Диккенс перевел взгляд на свою руку. – Неправильно.

– Что неправильно? Вы можете сказать, что неправильно?

– Неправильно. Неправильно срослось.

– Что неправильно срослось? – Медленно протянул Виткес.

– Они… – Диккенс показал руку.

– О, господи, – прошептал Том. Билл снова выругался. Виткес же и вовсе онемел, увидев, что Диккенс сделал со своими пальцами. Все они были сломаны в нескольких местах.

– Неправильно, доктор. Неправильно срослось. Мои кости. Неправильно. Они неправильно срослись.

Виткес сглотнул:

– Джон, почему ты решил, что у тебя неправильно срослись кости? Кто тебе об этом сказал?

Диккенс смолк, уставившись в одну точку. Он молчал довольно долго.

– Джон? Ты слышишь меня? Джон? Том, – Виткес повернулся к застывшему санитару, – сегодня Джон получал свою порцию лекарств?

– Да, – выдавил тот.

– Хм, принесите еще.

– Но, сэр, – начал было Том.

– Вы хотите, чтобы Диккенс себе еще что-нибудь сломал? – Возмутился Виткес. В этот момент со стороны Диккенса раздался сильный хруст, и пациент мешком повалился на пол.

– Черт, – выдохнул Билл.

– Вызывайте скорую!

Приехавшие коронеры упаковали тело Диккенса в плотный черный мешок и погрузили в машину. Виткес стоял у окна, провожая взглядом отъезжающее авто, и, закусив губу, думал о чем-то своём.