Нельсон Демилль - Спенсервиль Страница 20

Эта война, размышлял Кит, закончилась без грома победы, скорее, просто тихо испустила дух; и переход от войны к миру оказался по большей части тихим и неприметным. В рядах победителей не было ни сплоченности, ни ощущения одержанной победы; дивизии расформировывались, корабли выводились из состава флота, эскадрильи бомбардировщиков перебазировались подальше в пустыни – все это без помпы и без торжественных церемоний. Просто одно закрывалось, другое ликвидировалось, а люди получали листки с извещением об увольнении, кто-то доставал из почтового ящика пенсионный чек. И никто ни в Вашингтоне, ни в каком-либо другом месте, подумал Кит, ни разу не сказал ни одному из этих людей даже обычного «спасибо».

Кит не испытывал по этому поводу чувства горечи; наоборот, он был очень рад тому, что успел дожить до времени, когда все эти перемены стали явью. Он, правда, считал, что и правительство, и народ должны были бы как-то отметить, подчеркнуть их, придать им какое-то значение; но он знал и понимал свою страну, знал и понимал присущую американцам склонность рассматривать войны и историю как нечто такое, что обычно происходит с другими народами и в других частях мира и что в лучшем случае является досадной помехой. Так что с американской точки зрения жизнь просто возвращалась в свое нормальное русло.

Время колоть дрова. Он подрезал росшие вокруг дома старые дубы, собрал ветки на тачку и отвез их туда, где стояли козлы для пилки дров. Он занимался тем, что пилил, колол и складывал.

Как-то к нему заглянула тетушка Бетти, а потом и кое-кто из дальних родственников. Заходили Мюллеры, их ферма стояла чуть подальше к югу, а также Мартин и Сью Дженкинсы, жившие через дорогу. Каждый приносил с собой что-нибудь съестное, каждый чувствовал себя несколько неудобно и скованно, и каждый задавал одни и те же вопросы: «Что, решили немного пожить здесь? Еще не соскучились по городу? А в нашем городке успели побывать? Кого-нибудь из знакомых встретили?» И все в таком роде. Но ни один из них не задал ему вопроса, который на самом деле сидел у них у всех в головах и звучал так: «Ты что, чокнулся?»

Кит решил устроить себе небольшой перерыв. Он достал из холодильника пиво, уселся на крыльце и стал смотреть на пустынную сельскую дорогу, на поля, на качающиеся под ветром деревья. На бабочек, шмелей, птиц. Мимо проехала бело-голубая полицейская машина. Кит прикинул, что эти машины проезжают мимо его дома раз или два в день, а может быть, и чаще. Ему вдруг пришло в голову, что если бы сюда каким-то чудом заехала Энни, из этого могла бы получиться серьезная неприятность. Он подумал о том, что надо бы как-то предупредить ее через сестру, но ему казалось идиотизмом, что он вынужден действовать подобным образом, и к тому же Кит не совсем представлял себе, каковым должно быть его сообщение. «Привет, я вернулся, и твой муж за мной следит. Держись от меня подальше».

Можно не сомневаться, что ее муж следит также и за ней самой. Скорее всего, она вовсе и не собирается к нему сюда заезжать, так что зачем проявлять излишнее беспокойство? А чему суждено случиться, то случится. Кит слишком много лет занимался тем, что манипулировал событиями, потом переживал, не зная, выйдет ли что-нибудь из этих его манипуляций, пытался установить, срабатывают ли его усилия, а когда что-то начинало идти совершенно не так, старался по возможности уменьшить, ограничить нежелательные последствия. И так снова, и снова, и снова. «Будь всегда начеку, настороже и наготове. И ничего не предпринимай». Похоже, не самое плохое правило. Но он начинал уже испытывать какой-то необъяснимый зуд.

На следующее утро Кит съездил в Толидо и сменил свой «сааб» на «шевроле-блейзер». Новая машина была темно-зеленого цвета – такого же, как и примерно половина машин в здешних краях, – и хорошо вписывалась в местные вкусы и привычки. Продавец сразу же и зарегистрировал ее, поставив на «блейзер» номера штата Огайо, а старые вашингтонские номера Кит засунул под сиденье. Он должен был отослать их назад, туда, где в свое время получил, – не в Бюро регистрации автотранспорта.

Во второй половине дня, ближе к вечеру, он двинулся в обратный путь. Когда он подъезжал к Спенсервилю, уже смеркалось, а пока добрался до фермы, вокруг дома лежали уже длинные багровые тени. Кит проехал мимо своего почтового ящика, свернул на ведущую к дому дорожку и тут вдруг остановился. Он сдал машину немного назад и увидел, что красный флажок над ящиком поднят; это было странно, потому что утром он вынимал почту. Он открыл ящик и достал из него конверт без марки, на котором было написано только одно слово: «Киту». Почерк был ему прекрасно знаком.

Он загнал «блейзер» за дом, так, чтобы машину не было видно с дороги, вышел из нее и прошел в дом. Там он положил конверт на кухонный стол, достал банку пива, потом поставил ее обратно и налил себе виски, разбавив содовой.

Кит уселся за стол, пригубил напиток, добавил в него немного виски, снова пригубил и снова добавил, повторил эту операцию еще несколько раз и только потом взялся за конверт. «Ну что ж».

Он подумал об Энни и сразу окунулся в воспоминания. У них была страстная любовь, они ни разу не изменили друг другу, и это продолжалось на протяжении двух последних лет учебы в средней школе, а потом еще четыре года в колледже, в Боулинг-грине, который они закончили вместе. Энни, занимавшаяся с большой охотой и обладавшая неплохими способностями, пошла учиться дальше и поступила в аспирантуру университета штата Огайо. Ему же учеба надоела, он испытывал какое-то смятение и беспокойство, да и в финансовом отношении не мог позволить себе продолжать образование, а потому не стал поступать в университет. Поэтому он не поехал вместе с Энни в Колумбус; вместо этого его забрали на военную службу – сразу же, как только призывному участку в Спенсервиле стало известно, что он окончил колледж.

Кит распечатал конверт и прочел первую строчку. «Дорогой Кит, я слышала, что ты вернулся и живешь в доме родителей».

Он посмотрел в окно, на темный двор, прислушался к треску цикад.

То лето они провели вместе – два изумительнейших месяца в Колумбусе; жили в ее новой квартире, бродили по городу, по университету. В сентябре ему предстояло уходить в армию. Он сказал, что обязательно вернется; она ответила, что будет ждать. Но ни тому, ни другому не суждено было случиться; да ни то, ни другое и не могло иметь места в Америке в 1968 году.

Кит глубоко вздохнул и снова сосредоточил свое внимание на письме. «Судя по местным слухам, ты вроде бы собираешься некоторое время пожить здесь. Это правда?»

Быть может. Он подлил себе еще немного виски и снова вернулся к своим воспоминаниям.

Начальную подготовку и первичное военное обучение он проходил в Форт-Беннинге, штат Джорджия; потом его направили в расположенную там же школу младшего офицерского состава; не прошло и года после его призыва на военную службу, как ему уже присвоили звание второго лейтенанта. Неплохо для простого сельского парня. Они с Энни переписывались, поначалу часто, потом, разумеется, все реже; письма приходили не очень радостные. Ей оказалось трудно защищать и оправдывать свое стремление хранить ему верность, и вскоре она дала ему понять, что встречается с другими. Он понимал ее. И в то же время не мог понять. Отпуск, который ему дали перед отправкой во Вьетнам, он провел не в Колумбусе, а в Спенсервиле. Между ними состоялся телефонный разговор. У Энни было трудное время в университете, и она сказала, что сильно занята. Он жил предстоявшим отъездом, перспективой оказаться в зоне боевых действий, и ее университетские дела ему в общем-то были безразличны. Он спросил, встречается ли она сейчас с кем-нибудь. Она ответила, что да, но это несерьезно. После десяти минут такого разговора ему уже захотелось поскорее оказаться на войне.

– А ты изменилась, – сказал он.

– Мы все изменились, Кит, – ответила она. – Посмотри вокруг.

– Ну что ж, мне надо ехать, – проговорил он. – Удачи тебе в учебе.

– Спасибо. Будь осторожен, Кит. Возвращайся назад живым и здоровым.

– Угу.

– Пока.

– Пока.

Но ни тот, ни другой не вешали трубку, чего-то выжидали; потом она проговорила:

– Ты же понимаешь, я стараюсь сделать так, чтобы нам обоим было легче.

– Я понимаю. Спасибо. – Он повесил трубку.

Они продолжали переписываться: ни он, ни она не могли поверить, будто между ними и в самом деле все кончено.

Кит отодвинул стаканчик с виски в сторону. Алкоголь не действовал на него, руки дрожали, разум и чувства никак не желали впадать в приятное оцепенение. Он продолжал читать дальше: «Ну что ж, добро пожаловать домой, Кит, и желаю удачи».