Джералд Керш - Ночь и город Страница 20

— Эти, мисс?

— Спасибо, мадам!

Дзинь!

«В конце концов, — подумала Ви, — у меня еще осталось целых полкроны…» Она вышла на улицу и пересекла дорогу, полная решимости купить чулки. Но, подавшись в сторону, чтобы увернуться от автобуса, очутилась прямо у дверей «Черной лошади».

У дверей пивной!

Двустворчатые двери открылись и тут же закрылись, подобно гигантским челюстям, проглотив ее.

— «Джонни Уокер», — сказала она барменше. Выпив, она почувствовала себя гораздо лучше. — …И еще один.

«О Боже, мои чулки», — молнией промелькнуло в ее мозгу. В кошельке оставался всего один шиллинг. Но в конце концов всегда есть «Вулвортс». Пара чулок по шесть пенсов за каждый, только на один раз… Прикончив вторую порцию виски, она вернулась в «Вулвортс».

По дороге к прилавку с чулками она старательно избегала глядеть по сторонам. Чулки, чулки, чулки, чул…

Краем глаза она увидела шелковый носовой платок в горошек, замялась и нерешительно протянула к нему руку. «Нет! Нет!» — слабо вскрикнул внутренний голос. Но она ведь только пощупает, и все. Она прикоснулась к платку, подержала его в руках некоторое время, подумала и…

— Могу я вам чем-нибудь помочь, мадам? — спросила молоденькая продавщица.

— Заверните мне это, — сказала Ви. Ей хотелось надавать себе пощечин. Потом вдруг ее осенило: «Да ведь я же могу носить сандалии, если сделаю педикюр…»

Она вернулась к прилавку с косметикой. Лак для ногтей… Темно-красный…

Дзинь!..

— Спасибо, мадам.

Истратив все деньги, она вернулась домой и выложила покупки на кровать Хелен.

— Так ты купила, что хотела? — спросила Хелен.

— О да!

— А что в коробке? Туфли?

— А? — Ви открыла коробку, достала оттуда туфли, подержала их и, скорчив гримасу, бросила обратно в коробку со словами:

— Господи, до чего же они страшные!

В девять часов Ви начала одеваться, пританцовывая по комнате Хелен, постепенно доводя себя до обычного ежевечернего неистовства.

— Слушай, Хелен, — сказала она, — почему бы нам не пойти вместе?

— Не мели ерунды.

— Что толку сидеть дома и киснуть?

— Я не кисну.

— Да киснешь ты, я вижу, что киснешь… Знаешь, Хелен, ты должна найти себе мужчину.

— Ты опять за свое!

— Да, но тебе это просто необходимо.

— Не смеши меня. Зачем?

— Тебе нужен настоящий…

— Ой, пожалуйста, не продолжай! — Лицо Хелен залилось краской, она устремила на Ви пылающий взгляд: — Ты думаешь, я об этом не знаю? Но это мое дело! Что я, по-твоему, должна делать? Выбежать на улицу, схватить за руку первого попавшегося мужика и потащить домой? Бегать по улицам с криком: «Мужчина! Эй, мужчина!» Конечно, мне хотелось бы, чтобы со мной рядом был мужчина, но не абы какой, разумеется. У меня высокие требования.

— Вот, — проговорила Ви с видом умудренной опытом женщины, — когда-то я тоже так рассуждала. Мне безумно нравился Клайв Брук…

— Не могу же просто взять и упасть мужчине в объятия. Мне нужно полюбить человека, привязаться к нему, а уж потом…

— Но какие у тебя шансы кого-нибудь встретить при твоем образе жизни?

Хелен пожала плечами:

— Никаких.

— Тогда почему нам не пойти сегодня вместе?

— Дорогая, ты можешь себе представить меня болтающейся по ночным клубам в поисках мужчины? Не будь…

— Я хочу сказать, что там ты сможешь узнать… жизнь.

— Ты называешь это жизнью?

— Называй это как хочешь. Я этим живу. Знаешь, Хелен, а ты все-таки дура.

— Ладно, — кивнула Хелен, — но ты еще большая дура.

— Я? Это еще почему?

— Ну… Посмотри, как ты живешь.

Слова Хелен задели Ви за живое — она открыла рот:

— Ты это о чем?

— Не спишь, питаешься кое-как, губишь свое здоровье. И ради чего?

— Кто это губит свое здоровье?

— Ты, кто же еще, и ради чего? Ради того, чтобы купить себе дешевые туфли и букетик искусственных цветов?.. Ха!

— Не гублю я свое здоровье! — вскричала Ви. — Я сильная как бык! И я имею свои несколько фунтов в неделю…

— Ну и посмотри, на что ты их тратишь! — От избытка чувств Хелен даже стукнула каблуком по полу.

— Кому какое дело, на что я их трачу? Это мои деньги. Я их зарабатываю! У меня-то, по крайней мере, есть деньги, чтобы их тратить. А у тебя? Ты целыми днями сидишь дома, ноешь, киснешь, хандришь — и это, по-твоему, полезно для здоровья? Не думаю! У тебя дома шаром покати, верно? А почему? Тебе не на что купить еду. А по ночам? Лежишь, уставясь в потолок, и гадаешь, удастся ли тебе найти работу за тридцать пять шиллингов в неделю, а чуть свет вскакиваешь с постели и бежишь за газетой. И ты задолжала домовладелице за две недели. А когда я говорю: «Пошли со мной, заработаешь пару фунтов», ты задираешь нос! Что ж, если я дура, то кто тогда ты?

Хелен молчала. Ви продолжала:

— Я это говорю, потому что желаю тебе добра. Все будут думать, что я пригласила тебя на вечеринку или что-то в этом роде. И в ночном клубе можно держать себя прилично. Посмотри на меня!

— В конце концов, если вести себя осмотрительно… — пробормотала Хелен.

— Ну да, я сорю деньгами. Согласна. Но только потому, что всегда могу заработать еще.

— Ага. Но долго ли так будет продолжаться?

— Что значит «долго ли так будет продолжаться»? С какой стати тебя это волнует? Тебе нужно есть сегодня и завтра, верно? А как долго, по-твоему, ты сможешь проработать стенографисткой? Сто лет? Тысячу?

«А ведь она права», — подумала Хелен. Нелегкие раздумья отразились на ее лице.

— Пойми, я желаю тебе только добра, — сказала Ви, — я ведь твоя подруга. У тебя симпатичное лицо и потрясная фигура. Ты запросто сможешь дурить парням голову. Тебе ведь не нужно ложиться с парнем в постель лишь потому, что ты с ним танцевала, верно?

«Тебе, может, и нужно, мне — нет», — подумала Хелен и сказала:

— Ну да, наверное…

— Ты хорошо танцуешь.

— Да, неплохо.

— Так пойдем со мной? Попробуй, и увидишь, тебе понравится. Всего на одну ночь! И потом, ты в любой момент можешь уйти.

— Но… Мне нечего надеть.

— У тебя есть платье для танцев.

— Только одно, ярко-красное.

— Ты в нем шикарно выглядишь, и потом, красный цвет сочетается с цветом самого заведения.

— Нет, пожалуй, я все-таки не пойду…

— Ну и ладно. Сиди дома и пропадай от скуки. Сегодня четверг. Вряд ли до выходных ты сможешь найти работу.

В дверь постучали, и в комнату заглянула домовладелица-шотландка с голосом, напоминавшим вой обезумевшей волынки на ветру. Она спросила Хелен:

— Ну-у?

Хелен смутилась и покраснела.

— У ва-ас опять ничего для меня нет, мисс?

— Я… Мм…

— Та-ак больше не может пра-да-алжаться.

— Да, я знаю, мне очень жаль… Завтра у меня наверняка будут деньги.

— Это то-очно?

— Мм… Да-да.

— И ка-ак я, по-вашему, должна жить, если никто не бу-удет платить за квартиру?

— Я заплачу вам завтра, миссис Энгвиш.

— Не ха-ачу быть с вами суро-овой, но, если завтра вы не запла-атите, к субботе вам придется съехать.

С этими словами она ушла. Ви, которая все это время была тише воды ниже травы, встряхнула головой и проговорила:

— Мерзкая жадная зараза.

Хелен глубоко вздохнула — словно ныряльщик, готовящийся кинуться в омут вниз головой.

— Я иду! — сказала она.

Ви ликовала. Величайшим утешением для падшего человека является осознание того, что другие увязли в том же болоте. Чем ниже опускаешься, тем сильнее желание утянуть за собой других. Так горький пьяница обожает наблюдать, как другие напиваются; проститутка мечтает о том, чтобы женщины всей земли оказались на панели. Как велико удовлетворение того, кто восклицает с нескрываемым злорадством: «Ну вот, теперь мы все в одной лодке!» С какой неподдельной радостью, с каким ликованием охваченный жалостью к себе безработный наблюдает за увеличением числа себе подобных! «Будь таким, как я, и ни на дюйм выше!» — говорит карлик. «Будь прокляты твои глаза!» — бормочет слепец. «Товарищи!..» — взывает коммунист…

— Вот и ладно, вот и ладно! — напевала Ви, пританцовывая от радости. — Держись меня: я покажу тебе что и как… Я всему тебя научу…

Что бы ни случилось с человеком, жажда власти неистребима; это чувство несокрушимо, хотя порой оно столь же нелепо и жалко, как похоть древнего старца отмеряющего слабыми шагами последние метры безжизненной тундры старости.

— Я покажу тебе, что нужно делать! — воскликнула Ви. Она была так взволнованна: ведь теперь она стала учителем, ментором, наставником. — Ну-ка, покажи свое платье.

Хелен достала из шкафа красное вечернее платье и надела его. Яркий шелк соблазнительно обтягивал ее тело, подчеркивая пышные формы. Она повернулась спиной к Ви, и в глубоком треугольном вырезе та увидела молочно-белую кожу, излучавшую в полумраке комнаты мягкий свет.