Ромен Сарду - Прости грехи наши Страница 20

Премьерфе никогда не отличался храбростью. Даже тогда, когда был пастухом. Его вдруг охватило непреодолимое желание вернуться к кюре. И тут прямо за собой он услышал звук приминаемого снега. «Приближается!» — подумал ризничий и почувствовал, как похолодела кровь в жилах. Он малодушно опустил свое оружие. Его сердце ушло в пятки, как у перепуганного зайца. Он оглянулся. Деревья вокруг него казались расплывчатыми тенями, и было трудно определить, в какой стороне находится повозка. Застыв на месте как вкопанный, он вдруг припомнил страшные сказки из своего детства: сказки про непролазные чащи, лесных духов, стаи голодных волков, козни нечистой силы, оборотней… А еще он вспомнил про убийцу епископа, и про найденные в прошлом году трупы, и о проклятой деревне, и о том, что случилось с Гроспарми…

В нескольких шагах от него на землю упал ком снега. Это было уже слишком! Премьерфе хотел было броситься наутек, но тут же почувствовал, как чья-то необычайно сильная рука схватила его за воротник и заставила повернуться. Ризничий наткнулся на широкую массивную грудь человека, с ног до головы укутанного в черный плащ. Это был настоящий великан! Премьерфе, взвыв, упал навзничь и вытаращил застывшие от ужаса глаза в небо.

Раздавшийся таинственный свист заставил его посмотреть по сторонам. Бедняга ризничий поначалу не мог понять, откуда доносится этот свист: то ли из леса, то ли что-то свистело уже у него в черепе. Это был какой-то дьявольский свист — угрожающий, пронзительный, не похожий на человеческий. А затем этот свист резко перешел в хохот. Детский хохот. Премьерфе сощурился: он заметил, как с дерева прямо над ним спускается смеющийся мальчик.

— Но что э… — пролепетал Премьерфе.

И тут он увидел перед собой могучего мужчину с лицом, обезображенным шрамами и беловатыми язвочками. А еще — светловолосого паренька с искрящимися от веселья глазами, расплывшимся в улыбке ртом и совсем еще тоненькой талией.

Великан протянул к шее ризничего свои огромные квадратные кулаки. Премьерфе потерял сознание.

— Премьерфе, познакомься: это Флори де Мён, мой ученик, а это — Марди-Гра, мой верный спутник.

Ризничий сидел, прислонившись к повозке. Его ноги все еще дрожали, да и лицо у него было слегка зеленым. Он никак не мог отдышаться. Великан принес его на руках прямо к кюре. Энно Ги стоял рядом, его явно позабавило это происшествие. Бледные щеки ризничего мало-помалу начали приобретать естественный цвет.

— Негоже так шутить с добрым христианином, — сказал Премьерфе. — Я ведь мог… я мог…

Мальчик снова захихикал.

— Прости моего ученика, — сказал кюре. — Он всего лишь ребенок. У него не было дурных намерений.

Мальчику, которого, как сказал Энно Ги, звали Флори де Мён, было лет пятнадцать, а то и меньше. На нем была светлая монашеская ряса с капюшоном, отороченный беличьим мехом плащ, обувь на меху и шерстяная шапочка. По его одежде можно было предположить, что он — юный монах, но из-под его шапочки свисали длинные волосы. Это был симпатичный подросток с раскрасневшимися от мороза щеками и круглыми, как лесные орехи, глазами.

Великан Марди-Гра стоял несокрушимой горой возле кюре. Все в нем: статная фигура, толстые, как колонны, ноги, могучие руки, необычайно мускулистая шея — говорило об огромной силе, и одновременно от него веяло какой-то таинственностью. Еще более загадочным казалось его лицо — золотушное, покрытое шрамами. Это лицо было абсолютно бесстрастным, и невозможно было догадаться, о чем думает этот человек. Его лицо было похоже на карнавальную маску — страшную маску злодея, которую специально делают как можно более уродливой, собираясь пройти в ней во время карнавального шествия. Сам великан был не словоохотливее маски: он не произносил ни слова.

— Мы решили ускорить нашу встречу, хозяин, — сказал Флори священнику. — Марди-Гра предвидел: чтобы доехать на обычной повозке до условленного места нашей встречи, вам понадобилось бы столько же времени, сколько нам — на то, чтобы возвратиться в Париж и добраться аж до улицы Шофур.

— Вполне возможно, — сказал кюре, улыбаясь.

Марди-Гра подошел к границе леса и вытащил из-за одного из деревьев две длинные узкие деревянные доски. Они были тщательно отшлифованы. Затем великан достал из висевших у него за спиной ножен длинный стальной тесак. Премьерфе наблюдал за ним, совершенно не понимая, что тот собирается делать. Марди-Гра примерился к длине повозки и затем двумя резкими и точными ударами слегка укоротил обе доски. Затем он прикрепил их снизу к колесам повозки при помощи веревок и зажимов, которые были привязаны к его поясу. Через несколько минут маленькая повозка ризничего превратилась в весьма оригинальное транспортное средство, легко управляемое и необычайно подвижное, готовое скользить по заснеженным просторам.

Премьерфе был ошеломлен: великану не составило труда в одиночку приподнимать повозку. Он даже не запыхался.

— Ну теперь-то ты понимаешь, — сказал ризничему Энно Ги, — каким образом мы сумели благополучно пересечь целую страну? Марди-Гра — настоящее чудо. Тебе больше не о чем беспокоиться. Он позаботится обо всех нас.

Они снова тронулись в путь. Премьерфе мало-помалу учился управлять своей видоизмененной повозкой. Он правил ею очень осторожно, судорожно вцепившись в вожжи и периодически бросая взгляд на великана, идущего рядом с лошадью. Тот был готов в любой момент выровнять повозку в случае особенно крутого поворота.

Через некоторое время экипаж остановился возле большого куста у развилки трех дорог. Марди-Гра снова исчез в зарослях, а затем появился с маленькой повозкой, в которой было полно всяких свертков. Эта повозка также была установлена на полозья.

Премьерфе, оглядевшись по сторонам, так и не заметил ни лошади, ни ослика, ни какой-либо другой тягловой силы для этой повозки. У нее были лишь две длинные ручки, за которые ее можно было тащить. Ризничий в конце концов догадался, что Марди-Гра сам тащил эту повозку от самого Парижа.

— Эти маленькие сани позволили нам благополучно добраться сюда вопреки всем тяготам зимы, — сказал Энно Ги. — Мы шли с такой скоростью, с какой сами хотели, и снег был нам нипочем. Здесь все наши вещи. Именно поэтому у меня была с собой лишь одна сумка, когда я появился в вашем городе, Премьерфе!

Флори снял чехол, укрывавший повозку, и достал из нее три большие шубы, сшитые из шкур ягнят, оленей и кроликов. Премьерфе заметил, что в повозке лежали ящички, свертки, различные инструменты и книги…

— Какой дорогой мы поедем? — спросил Энно Ги, указывая рукой на развилку.

Ризничий кивнул в сторону правой, самой извилистой дороги. Она была еще и самой узкой, и, похоже, по ней намного реже ездили, чем по двум другим: нижние ветви деревьев почти полностью перекрывали просвет.

Ги, Премьерфе и Флори одели шубы, которые мальчик достал из повозки. Великан же не стал больше ничего надевать. Он ухватился за ручки своей повозки и потащил ее вслед за повозкой Премьерфе.

Кюре вкратце рассказал своему ученику и великану Марди-Гра о некоторых обстоятельствах, связанных с Эртелу: об изолированности этой деревни, о том, что там не проводятся богослужения уже в течение многих лет, о странном убийстве Акена, о расчлененных телах, найденных в прошлом году в реке, о дикости тамошних людей, а также о том, что только Премьерфе знает дорогу в эту деревню…

— А зачем было соглашаться на такой приход, хозяин? — спросил Флори, выслушав рассказ Энно Ги.

— Не годится воротить нос от алтаря Божьего!

— Епископа-то больше нет, а потому он не сможет вам помочь. Он вам наверняка не позволил бы отправиться туда в одиночку, без надежного сопровождения. А в городе вообще известно, что мы туда отправились? И не поторопились ли мы?

Энно Ги не стал убеждать своих спутников. Он лишь повторил то, что уже говорил им, направляясь сюда из Парижа.

— Я с пониманием отнесусь к вашему отказу сопровождать меня до места назначения. Чтобы добраться в Эртелу, нам потребуется по меньшей мере четыре дня. Премьерфе поедет обратно, как только мы достигнем окраины деревни. Любой из вас может отправиться вместе с ним, если только захочет. Я не стану никого принуждать оставаться со мной. Имейте лишь в виду, что я вовсе не намерен становиться мучеником. Я всего лишь хочу честно исполнить свой долг и данный мною обет послушания. Если я увижу, что в этом приходе нашим жизням угрожает слишком большая опасность, мы немедленно покинем его. Но, по крайней мере, я намерен попытаться поучаствовать в спасении этих несчастных людей. Ни больше, ни меньше!

Когда наступила ночь, путники, преодолев долину Ас, въехали в лес, который назывался Вале.

Энно Ги выбрал небольшую поляну, намереваясь устроиться там на ночлег. По дороге из Парижа он неизменно предпочитал ночевать в окружении деревьев: они защищали от ветра и снежных бурь.