Марек Краевский - Призраки Бреслау Страница 20

Полицейский принялся было за гусиный паштет, но ему помешал Манцке: возник из тьмы, положил на столик салфетку, и только его и видели. Под салфеткой лежал клочок бумаги, на котором было четко и разборчиво написано: «Поцелуйте меня в жопу».

Мок протер глаза, закурил, еще раз перечитал. В ушах у него зазвенело.

Погасив сигарету, полицейский направился вдоль столиков к бару. Манцке был тут – принимал у бармена высокие кружки с пивом. При виде Мока молодой кельнер кинулся на кухню. Мок был быстрее. О створки двери Манцке приложился всем телом – хорошо еще, что ресторанные двери при малейшем толчке распахиваются как бы сами по себе, – ввалился в проход, ведущий в кухню, но дальше не побежал, остановился у столика, за которым сидел лысый кельнер и считал свои чаевые. Бросив выразительный взгляд на лысого, Манцке приосанился и извинился перед клиентом за задержку – бутылка джина будет доставлена сию секундочку.

Мок, не говоря ни слова, вернулся в зал ресторана и отправился в туалет. В кабинке он оторвал кусок туалетной бумаги и написал: «Лысый толстый кельнер». Расплачиваясь по счету, Мок сунул Манцке солидные чаевые и записку, показав глазами на Смолора, сидевшего у стойки бара. Юный кельнер двинулся к бару, Мок – к выходу.

«Надо бы пригласить парня на работу в полицию, – подумал криминальассистент, – отличный получится секретный агент. Как он ловко показал мне посредника между кучерами и дамами…»

Бреслау, четверг, 4 сентября 1919 года, восемь вечера

Кельнер Хельмут Колиш закончил работу в восемь вечера, как всегда усталый и злой. Пройдя через кухню, Колиш поднялся наверх по внутренней лестнице, ведущей в кладовые. Пятно от пива на сорочке настроения не улучшало. Сейчас он отправится домой в свою заплесневелую однокомнатную квартирку на Фляйшерштрассе, по соседству с лавкой колониальных товаров и типографией. Домочадцы ждут его – чахоточная жена Луиза, дочь Лизбет (на сносях в восемнадцать лет), ее безработный муж Йозеф, коммунистический агитатор, известный каждому полицейскому. Жена разольет по тарелкам суп – питательное блюдо, если варить его не на воде, заправляя исключительно картошкой и капустой. Все будут хлебать баланду, косясь на его карман – сколько сегодня дали на чай?

Колиш прошел в служебное помещение, разделся до исподнего, тщательно сложил фрак и брюки, повесил на вешалку, скомкал и запихал в портфель испачканную сорочку, распахнул дверцу шкафа – и остолбенел. Взору его предстал один из сегодняшних клиентов.

Первый удар пришелся в челюсть. Колиш отлетел к пустым ящикам. Напрягать мышцы спины и смягчать удар оказалось ни к чему – кто-то подхватил кельнера сзади под мышки и сжал двойным нельсоном, да так, что головы не поднять. Из шкафа выбрался рыжеволосый клиент, вытирая носовым платком раскрасневшееся веснушчатое лицо.

Колиш задергался всем телом, пытаясь вырваться. Не тут-то было. Невидимый противник только усилил зажим, и некоторое время Колиш созерцал собственные заштопанные носки. Тогда кельнер вспомнил, что из двойного нельсона можно выскользнуть, если резко упасть на колени, одновременно поднимая руки вверх. Получилось. Но тут сзади ему нанесли второй удар, ящиком по голове. По лысине потекла кровь. Пришла боль. Все вокруг потемнело. Верхняя часть туловища вдруг оказалась плотно втиснутой в ящик без дна – рукой не пошевелить.

Стоя на коленях перед рыжеволосым, Колиш попробовал упасть на бок и отползти в сторону. Но тот, кто был сзади, схватил кельнера за уши.

– Спокойно, Колиш, – услышал он голос за спиной, – мы тебе ничего не сделаем, только ответь на вопросы.

Тут Колиш закричал и сразу же об этом пожалел. Носок ботинка рыжеволосого угодил прямо в зубы и раздробил нижний резец. Кровь со слюной закапала на пол. Кельнер покачнулся. В ушах шумело. Кто-то обвязал ему голову его же сорочкой, от которой сильно пахло пивом.

– Ты мне тут покричи еще…

– Больше не буду, – прохрипел Колиш.

– Обещаешь?

– Да.

– Скажи «обещаю».

– Обещаю.

– Откуда ты доставляешь мужских шлюх богатым дамам?

– Каких шлюх?

– Мужиков. Ряженых. Один за кучера, второй за матроса, третий за рабочего…

– Не понимаю, о чем вы…

Следующий удар оказался очень болезненным. Какой-то предмет чуть ли не со скрежетом проехался кельнеру по скуле. Затем ему наступили на живот. Красная жижа закапала изо рта и носа кельнера, испачкала сорочку, обмотанную вокруг головы.

– Это был кастет. Еще врезать или ты заговоришь?

– Баронесса заказывает мужиков…

Лицо Колишу тщательно вытерли сорочкой. Опухоль на скуле заслонила все поле зрения слева. Зато правым глазом кельнер увидел, как рыжеволосый с отвращением отбрасывает перемазанную сорочку в сторону.

Чирканье спички и запах табачного дыма.

– Фамилия баронессы?

– Не знаю. – Колиш посмотрел на рыжеволосого и завизжал: – Не бей меня, гад! Я скажу о ней все, что знаю!

Рыжеволосый надвинул кастет на пальцы и бросил вопросительный взгляд поверх трясущегося тела Колиша в ту сторону, откуда пахло сигаретным дымом. Ответ он, видимо, получил, кастет с руки снял. Колиш облегченно вздохнул.

– Ну так что там насчет баронессы? – раздался голос стоящего за спиной.

– К ней все так обращаются, называют баронессой…

– Кто все?

– Подружки.

– Как зовут баронессу?

– Я уже говорил… Не знаю… Ей-богу, не знаю… Пойми же ты, – зарыдал Колиш, когда рыжеволосый опять надел кастет, – когда этой сучке нужен мужик, она мне не представляется…

– Убедил. – Допрашивающий сплюнул на пол. Зашипела сигарета. – Тогда скажи мне, как ее опознать.

– Герб, – простонал Колиш, – у нее на карете герб… Топор, звезда и стрела…

– Чудно. Найдите этот герб в «Гербовнике силезского дворянства». У нас в архиве есть. – Колиш догадался, что приказ был отдан рыжеволосому. – А теперь вот что, Колиш. Что ты имеешь в виду, когда говоришь «баронесса заказывает мужиков»?

– Она приезжает и отсюда кому-то звонит. – Колиш говорил почти шепотом. – К гостинице подъезжает пролетка с ряжеными. Баронесса или какая-нибудь ее подружка желают, для примера, кучера… Я иду к экипажу и привожу кучера… Вроде как игра такая…

Колиш смолк. Вопросов больше не было. В служебном помещении хлопнула дверь.

Кельнер поднатужился и поднялся с пола. Вокруг в беспорядке валялись ящики. Рядом с ним стояли двое мужчин. Колиш видел их впервые в жизни. Один из них, невысокий, с узким лисьим лицом, сделал знак другому – гиганту с кустистыми бровями. «Займись им!» – вот что означал этот знак.

Великан издал какое-то мычание, подошел к Колишу, снял с него ящик и вдруг зажал кельнеру рот платком, от которого несло чем-то тошнотворно сладким и вместе с тем острым. Больницей, одним словом.

«Это для твоего же блага, пару деньков проведешь у нас» – таковы были последние слова, которые Колишу довелось сегодня услышать.

Бреслау, четверг, 4 сентября 1919 года, девять вечера

Вилла барона фон Бокенхайм-унд-Билау находилась в самом конце Вагнерштрассе. Из сада за домом доносились крики детей и звуки рояля. К массивным металлическим воротам, украшенным гербом (плющ обвивает щит, на щите топор и звезда, пронзенная оперенной стрелой), подъехали два автомобиля. Из первого автомобиля вылез рыжеволосый мужчина, прислушался, помедлил и нажал на кнопку звонка. Появился величественный камердинер во фраке. Обрамленное бакенбардами лицо излучало достоинство, длинные страусиные ноги, обтянутые полосатыми брюками, балетным шагом несли их обладателя к воротам. Рыжеволосого камердинер принял за коммивояжера и окинул презрительным взглядом, но тем не менее позволил тому просунуть сквозь решетку руку и положить на серебряный поднос визитную карточку, надпись на которой гласила: «Йозеф Билковский, гостиница „Венгерский король“, Бишофштрассе, 13». С подносом в руках камердинер неторопливо направился к дому и исчез за громадными дверями.

Рыжеволосый сел в машину и укатил. Вскоре из парадного подъезда показалась безукоризненно одетая пара: женщина лет тридцати в черном платье, шляпе с белой хризантемой и палантине на плечах; мужчина, несколько старше годами, во фраке и белом жилете. Пара подошла к ограде и огляделась. Мужчина даже приоткрыл ворота и вышел на тротуар. Вагнерштрассе была пуста, если не считать автомобиля, стоящего невдалеке. В глазах женщины появилась усмешка. Взгляд ее спутника трудно было назвать любезным. Оба они заметили, что в автомобиле четверо мужчин. За рулем сидел коротышка в надвинутой на нос шляпе. Рядом с ним развалился на сиденье мускулистый брюнет. В салоне машины клубился табачный дым, заставляющий двоих, сидящих сзади, щурить глаза. У одного лицо было замотано, словно от зубной боли, другой едва помещался на сиденье. Брюнет обернулся, ухватил болящего за шею, указал пальцем на элегантную женщину и о чем-то спросил. Человек с перевязанным лицом утвердительно кивнул. Брюнет коснулся плеча водителя, автомобиль сорвался с места и пропал из виду. Женщина в черном платье и мужчина во фраке направились к вилле. Камердинер удивленно посмотрел на них. Вид у мужчины был раздраженный, у женщины – абсолютно невозмутимый.