Убийство в лунном свете (ЛП) - Браун Фредерик Страница 21

— Нет, а что это?

— Один из видов помешательства, — объяснил я, — при котором на человека находит наваждение, и он воображает себя волком. Не обычный случай, но и не совсем уж редкий. На этом основаны — то есть, на соответствующей вере — рассказы о волках-оборотнях.

Кингмэн фыркнул. Я продолжал:

— Оборотни, разумеется, не более чем суеверие, — если говорить о том, что такой человек обрастает шерстью и превращается в волка, так что даже и следы волчьи якобы оставляет за собой. Но в своём сознании человек может превращаться в волка. И пока им владеет подобное помешательство, он и думает как волк, и поступает как волк. А вновь обретя рассудок после того, как он кого-то убил, такой человек может перенести труп в сарай, а сарай поджечь, чтобы никто никогда не узнал, как именно принял смерть убитый.

— Ужас! — промолвил шериф.

Я усмехнулся.

— Я ведь и сам струхнул как никогда. Ведь только подумать: если это так, тогда там был ликантроп, убийца, воображающий себя волком, — и он зарычал на меня этой ночью с расстояния в пару шагов! А я один-одинёшенек на тёмной сельской дороге, невооружённый!

— Тогда почему он не бросился на тебя?

— Возможно, одно убийство его удовлетворило. И опять же — только это моё предположение, — он мог частично вновь придти в сознание. Разумом ещё достаточно помутнён, чтобы выть по-волчьи, но прыгнуть на меня уже не смеет, лишь разве что в целях самозащиты, — если бы я полез к нему в чащу сада.

— Как ты можешь это знать?

— Да ведь он уже принялся двигать тело. Помните, вы спросили меня (или кто-то спросил), не лежало ли тело в луже крови. Оно бы и лежало, если б его не сдвинули. А его, значит, сдвинули. Начать с того, что я совершенно не запомнил, чтобы на дороге, в ту минуту как я увидел на ней труп, ещё и кровь была; и даже потом, вернувшись взглянуть как следует, я бы заметил кровь, если бы её хоть чуть-чуть там натекло. Маленькое пятнышко я бы и мог пропустить, но если человек умирает вследствие того, что кто-то перегрыз ему шейную вену, пятнышком крови дело не обойдётся.

— А ты не перепутал место?

— Место то самое, но я хочу взглянуть на него ещё раз при свете дня.

— Ну так мы приехали. Попытай счастья.

Я так увлёкся толкованием ликантропии, что и не заметил, как шериф сбавил ход, и до поворота на Дартаунскую дорогу остаётся всего дюжина ярдов.

— Остановитесь здесь, а то подъедем слишком близко и машина помешает, — попросил я, и шериф согласился.

Выйдя из машины, он рассмеялся и произнёс:

— Знаешь что, если твой рассказ об этой ночи правдив, — а я пока что даю ему кредит доверия, — то ты, возможно, поставил рекорд.

— Это как?

— Ты, возможно, единственный, кто когда-либо дважды находил один и тот же труп. Правда, во второй раз ты его нарочно искал. И что тебя на это сподвигло?

— Потому что я знал, что где-то он должен быть. И когда мне сказали, что меньше чем в миле отсюда сгорел сарай, да в ту же самую ночь, то я увидел в этом вполне допустимую возможность. И мои поиски себя оправдали.

— Да уж, прямо в точку. А самое убедительное в твоей истории то, что у Фоули Армстронга не было никакой убедительной причины оказаться в том сарае. Он не стоял на его пути домой, и Фоули не был пьян, когда вышел из города. Я о том поспрашивал.

— Миссис Бемисс сказала мне то же самое, — подтвердил я. Мы подошли теперь к тому самому месту, где, насколько я смог определить, я наткнулся на труп. И опять я ничего на земле не увидел. — Придётся проработать допущение, что Армстронг не был убит в точности здесь, что кровью он истёк где-то в другом месте, — пробормотал я.

Шериф прошёлся вдоль дороги сначала вперёд, а затем назад, также рассматривая землю.

— Звучит логично, — согласился он. — Но где же нам искать это другое место?

— Это будет несложно, — заверил я. — Предположим, что Армстронга уже несли или тащили в известный нам сарай, что убийца знал, куда направляется; а это так, раз он уже нёс тело. Так что место, где Армстронг умер, должно находиться в противоположной от сарая стороне. Разве не в той стороне отсюда находился сарай? — Я указал рукой, а шериф кивнул:

— Да, почти что. Возможно, немного западнее.

— Тогда Армстронг, скорее всего, был убит по другую сторону дороги и поближе к городу. Убийца донёс или дотащил его досюда, когда услышал мои шаги, приближающиеся к повороту дороги. Он бросил тело и спрятался.

— И рычал на тебя? Какая-то ерунда.

— Но не для безумца. Я описал вам единственный вид убийцы, который, на мой взгляд, подходит для настоящего случая — то есть убийцы, нездорового психически. Ликантропа.

Я вернулся к машине и миновал её, осматривая дорогу по другую сторону. В особенности я присматривался к обочине и кювету, и вот в дюжине шагов позади машины я остановился и знаком подозвал Кингмэна. Я указал ему на неровное место на пыльной обочине.

Шериф внимательно осмотрел его.

— Может, может… Возможно, здесь и была лужа крови, которая затем впиталась. Что ж, возьму образец. Корделл определит, присутствует ли в почве кровь.

Шериф извлёк из кармана перочинный ножик и поскрёб им почву. Найдя в пиджачном кармане конверт, Кингмэн опустил в него свой соскрёб. Пока он занимался этим делом, я прошёл по дороге немного далее, но больше ничего не увидел.

Когда я вернулся к шерифу, тот опускал конверт в карман. Кингмэн спросил:

— Ну что, двинешься к Эмори?

— Думаю, нет, — ответил я. — Скорее всего, позвоню ему по телефону и перенесу встречу на вечер. В три у меня свидание… — Тут я взглянул на шерифа и решил, что лучше пока не говорить ему, с кем, — так что всё равно не смогу уделить ему много времени.

— Отлично, — отозвался шериф. — Если ты едешь в город, я поеду с тобой. Корделл, вероятно, уже распростился с Джебом.

Мы вновь сели в «кадиллак», только на этот раз за руль сел я.

Глава 8

Едва мы тронулись, как Кингмэн спросил:

— Не возражаешь, если мы на секунду остановимся у дома Барнетта?

Я остановился у дома Барнетта.

— Коли желаете переговорить с Баком Барнеттом, — сказал я, — то можно мне будет от него позвонить? Следует сообщить Эмори, что я не смогу повидаться с ним до полудня.

Но шериф покачал головой.

— У него нет телефона. Но я выскочу лишь на минутку. Даже в дом заходить не стану. Он где-то на гумне.

Шериф вылез из машины и позвал: «Эй, Бак!», после чего двинулся по дорожке к дому. Откуда-то из-за дома послышался собачий лай, а затем голос Бака: «Тише, парень», после чего Бак появился и сам, выйдя шерифу навстречу. Собака тут же умолкла.

Помня, что Жюстина отозвалась о Баке как о «тёмном» человеке, я внимательно его оглядел, насколько мне это удалось на таком расстоянии. Нечего особенно странного я в нём не заметил. Он был высок и сухопар, как и брат его Рэнди, но одет гораздо более неряшливо. А сходство между ними было настолько сильным, что я понял, отчего, когда Рэнди испугался, что найденный мною мертвец мог оказаться Баком, то спросил: «А на меня он не был похож?» Правда, Бак был на несколько лет старше, о чём свидетельствовала лёгкая седина, тронувшая его волосы, а ещё он носил встопорщенные усы, делавшие его похожим на моржа; но в остальном братья были почти что близнецы.

Кингмэн поговорил с Барнеттом всего минуту и быстро вернулся к машине. Усевшись в неё, он сказал:

— Я спросил его, не сбегал дли Вольф — это его собака, — не сбегал ли Вольф сегодняшней ночью, или не слыхал ли он лая какой-нибудь чужой собаки. На первое он ответил «нет», но сказал, что приблизительно в полдвенадцатого у его собаки случился приступ дикого лая, и он вышел посмотреть, не забрался ли какой-нибудь зверь в курятник или ещё куда-то. Никого не увидя и ничего не услыша, он велел Вольфу замолчать и вернулся в дом.

— Это было как раз в то самое время.

Лицо шерифа стало серьёзным.

— Собаки — странные существа, — проговорил он. — Вот взять Вольфа — он, я слышал, и на сторожевого пса-то не тянет. И всё же, если тут рыскал какой-то зверь — скажем, крупный, — то и Вольф мог разнервничаться, как Бак описывает. Насчёт человека я сомневаюсь, если только… если не один из тех маньяков, про которых ты говорил, не ли… Как его там?